действовал Швигер.
Более тщательное изучение вопроса ясно показывает, что командиры германских лодок неправы в своем заключении. Обычаи и нравы цивилизованных наций уже давно установили общепризнанный неписанный закон. Этот закон говорит, что во время войны враждующие имеют право захватывать неприятельских купцов. Закон пошел дальше и признал за воюющими право топить их призы, но только после предупреждения об этом корабля и разрешения всем находящимся на борту уйти в спасательных шлюпках. Ясно, что немцы не придерживались этого закона при потоплении «Лузитании». Отсюда какое же может быть оправдание подобному поступку?
Из собственного вахтенного журнала Швигера ясно, что он не дал предупреждения и не побеспокоился выяснить, какой корабль проходил перед ним. Он обнаружил это, вернее его подчиненный обнаружил за него, когда уже было слишком поздно. Потопив большой пассажирский лайнер, Швигер только наблюдал, как тот начал переворачиваться, затем отдал приказание погружаться и направился обратно в Германию, не приняв никаких мер к спасению женщин и детей.
Рассказал Центнер мне и о последнем крейсерстве «U-20».
Мы вышли из дока в пятницу 13 октября 1915 года. Пятница, да еще 13 — это обещало несчастье[23]. Но ничего не случилось до тех пор, пока на обратном походе у берегов Норвегии мы не встретили лодку «U-30». Она терпела бедствие. Оба ее дизеля сломались, и она давала только три узла. Мы решили остаться с «U-30» и быть около нее.
«U-30» постоянно попадала в передряги. Почти два года тому назад, когда наш подводный флот вышел в один из своих первых походов «U-30» затонула в Эмденской гавани на 120 футах глубины со всем личным составом, за исключением трех человек. Через пару дней мы проходили мимо этого места. Перестукивание людей в затонувшем корпусе корабля только что прекратилось. Три месяца спустя лодка была поднята на поверхность. После этого случая «U-30» была капитально отремонтирована. Она оказалась достаточно стойким кораблем, но теперь, стремясь добраться обратно до гавани, поломала обе машины.
Наши лодки на следующий день шли в надводном положении вблизи датского побережья и в сильном тумане одновременно сели на мель. Компас давал неверные показания, и мы оказались слишком далеко к востоку от своего курса. Под влиянием ветра, течения и волны мы крепко сели на песчаный бар. Когда мы обнаружили, что одними только ходами не сможем сняться с мели, то приступили к выгрузке с лодки балласта. То же самое сделала и «U-30». Выбросив за борт около тридцати тонн груза, она сошла с мели и отошла на глубокую воду. Но наша лодка по-прежнему сидела крепко, и все усилия освободиться были бесполезны.
Мы находились в датских территориальных водах и знали, что если нас обнаружат датчане, то мы будем интернированы. Поэтому наш командир не теряя времени послал SOS [24] в ближайшую германскую базу. К нам на помощь вышла целая эскадра миноносцев под прикрытием больших линейных кораблей. Мы боялись, что англичане перехватили наш SOS и направили несколько своих быстроходных крейсеров, чтобы нас уничтожить. Если бы они смогли объявить всему свету, что уничтожили ту лодку, которая утопила «Лузитанию», то это дало бы почти тот же моральный эффект, что и реальная морская победа. Германское морское командование учитывало это и потому послало нам на выручку большие силы.
Часть небольших судов сразу же начала стаскивать «U-20» с мели, в то время как линкоры охраняли их от противника. Но все попытки оказались безрезультатными; буксирные концы лопались три раза. Мы подождали до 11 часов — наступления полной воды, в опять ничего не вышло, лодка упорно не сходила с мели.
«Мы ее взорвем», — заявил Швигер.
Таким образом, мы взяли с лодки судовые документы, свои личные вещи и заложили несколько бомб. Спасательные суда приняли нас на борт, и мы отошли. Затем раздались громкие взрывы, и наш корабль превратился в кучку железа. Я полагаю, что «U-20» все еще лежит и ржавеет на отмели у берегов Дании.
С «U-30» на буксире спасательные суда отправились обратно в свою базу. Внезапно раздалось еще два ужасных взрыва. Мы были правы в том, что англичане перехватят нашу телеграмму. Два наших линейных корабля были торпедированы неприятельской подводной лодкой. «Гроссер Курфюрст» получил попадание в машинное отделение, а «Кронпринц» был торпедирован прямо под мостиком. Оба торпедных выстрела были лихими, но не совсем роковыми. Для того чтобы утопить эти большие дредноуты, требовалось более одной торпеды, и пострадавшие линейные корабли своим ходом дошли до базы.
Швигер вскоре вступил в командование «U-88» — лодкой новейшей конструкции и взял с собой большую часть своей старой команды. Я сделал с ним два похода и затем пропустил это крейсерство точно так же, как было при потоплении «Лузитании». Из этого крейсерства лодка обратно не вернулась. Она погибла со всем личным составом в сентябре 1917 года, вероятно в Северном канале между Шотландией и Ирландией[25].
Я никогда не слышал о том, какая судьба постигла моих товарищей. По одним данным лодка коснулась мины. По другой версии они были потоплены британским судном-ловушкой. Швигер и его люди присоединились к своим жертвам с «Лузитании» на дне океана.
Глава X.
Встреча с патрульным судном
В октябре 1914 года одна из лодок старого довоенного типа сделала сенсационное по тому времени пятнадцатидневное крейсерство, пройдя 1700 миль. Поход этой лодки был совершен через Северное море в британские территориальные воды и являлся рекордным достижением начального периода войны. Естественно, что он открыл глаза германскому морскому штабу на огромные возможности в использовании подводных сил. Если боевой корабль-смог выполнить столь долгое крейсерство без захода в базу для приемки топлива и других запасов, то не было больше оснований сомневаться в важной роли подводных лодок в морских операциях вокруг британских островов и вдоль французского побережья.
Командиром лодки был капитан-лейтенант Клаус Ханзен, вскоре ставший ветераном среди других корсаров глубин и одним из первых подводных ассов. Получив в командование большую новую лодку «U-41», он оперировал в течение первых месяцев 1915 года в Северном море, в Канале и Атлантике.
Торговый тоннаж союзников, посылаемый им и его коллегами на дно, рос с каждым месяцем и днем.
Ханзен мертв, но об его приключениях рассказал мне его второй офицер Густав Зисс, с которым я встретился однажды в Гамбурге. Зисс был одним из представителей той самой группы молодых офицеров, которые весной 1915 года пошли волонтерами в подводное плавание. До рокового ноября 1918 года он уничтожил почти двести тысяч тонн торгового тоннажа. Его наиболее выдающимся подвигом было торпедирование четырех судов в одном конвое.
Но сначала поговорим о Клаузе Ханзене и тех начальных днях войны, когда он совершил свою блестящую, но краткую карьеру в качестве разрушителя торговли союзников.
Карьера Ханзена оборвалась в тот момент, когда остановленный им английский пароход оказался замаскированным британским. Q-шипом «Баралонг», уничтожившим «U-41» и весь ее личный состав.
После окончания курса подводной школы, молодые офицеры-подводники всегда назначались в первые крейсерства к опытным командирам лодок. Ханзен как раз был таким человеком, который мог дать своим ученикам хорошую боевую практику. Кроме того, он был одним из лучших личных друзей Зисса. Они были товарищами в течение многих лет. В точных деловых словах Зисс передал мне свой рассказ.
«U-41» всю ночь шла в подводном положении. В безмятежных северных водах наступил тусклый, серый рассвет. Во мгле тумана появились неясные формы небольшого по размерам парохода. Он был небольшим, это верно, но никто на борту «U-41» не знал, что это рыбачий пароход «Пирль», который незадолго до того был переоборудован в патрульный корабль, специально вооруженный для охоты за подводными лодками. В полусвете невозможно было различить каких-либо признаков орудий или других
