умрет без жены и детей. Он потомок французских и испанских аристократов, эти корни очень древние. Думаю, он боится, что его жизнь потерпела крах, боится умереть до того, как продлит свой род.
— Возмутительно. Родословная совершенно не важна, не играет роди в наше время.
— Ариэль. Пожалуйста, скажите мне, что родословная твоих першеронов не важна. Ты мечтаешь о мощном жеребце-производителе, боевом коне рыцарей из средних веков. Не сомневаюсь, что грезила о том, чтобы скакать рядом с каким-нибудь бесстрашным рыцарем. Ты сама сказала, что сила и бойцовский дух тех лошадей с кровью передалась твоим. Разве это удивительно, что мужчина чувствует себя обязанным продлить род? Что лихорадка, сжигающая Люка, приоткрыла мечты и желания всей его жизни? Желание создать новую жизнь — вечно. Покинуть этот мир в одиночестве, без супруга, который будет оплакивать твой уход, наверно, очень ужасно. Я так думаю.
Ариэль поправляла прическу, укладывая непослушные пряди на затылке. Хотя мода диктовала, чтобы локоны были укреплены над ушами, ее роскошные волосы сопротивлялись приказаниям. Быстрый взгляд в зеркало показал, что пышные волнистые кудри отливали рыжеватыми красками. Ариэль поправила шпильки и бант, который съехал на бок, пока она пребывала в постели умирающего мужчины. Она вытащила заколки из волос и бросила их на кровать.
— Он был повесой. Та же притворная улыбка, слащавые нежности, воркующий голос, все, что любит использовать дядя Чарльз в своих tdte-a-tetes, — она вытянула руки и скользнула в чистое платье, которое приготовила Глэнис.
Ариэль швырнула черепаховый гребешок на кровать и смахнула рыжий завиток с лица.
— Мистер Люк весьма опытен с женщинами, заверяю тебя, — сказала она, поправляя манжеты. — Джентльмен никогда не стал бы обнимать женщину так… откровенно.
Глэнис с интересом смотрела на лицо Ариэль. Служанка привела в порядок юбку над кринолином и выпрямилась. Дрожащей левой рукой Ариэль застегнула крошечные пуговицы на шее, потом вытащила из- под платья медальон в форме сердца.
— Человек был в бреду, называл меня своим «Ангелом». Да уж, ангел. Судя по тому. как двигались его руки, это была, наверно, какая-нибудь женщина, которую он знал близко. В постели пахло женскими духами, крепкими и приторно сладкими.
Снова возвратясь к своим обязанностям, Глэнис затягивала шнуровку на платье Ариэль.
— Канадец снял уличную женщину, чтобы согреть товарища. Довольно практичная идея, учитывая, что Люк на пороге смерти и нуждается в ласковом слове. К тому же вообрази, что этот великан обнимает своего друга, почти такого же большого, чтобы согреть… Еще один довод в пользу проститутки.
Ариэль повернулась к ней, ярость сверкала в зеленых глазах.
— Ты уверена, Глэнис? Ты абсолютно уверена, что мистер Д'Арси лежал в постели с… с женщиной легкого поведения, до того как затащил меня туда?
Глэнис приподняла брови, в голубых глазах плясали искорки смеха.
— Туда?.. В его постель?
Молодая женщина еле сдерживала гнев, поправляя на талии платье.
— Прекрати выводить меня из терпения. Он не джентльмен. Слишком самонадеян, даже в бреду.
— Моя дорогая, он умирает. Конечно, он не отказался от момента передышки в борьбе со смертельной раной. — Глэнис приколола большой бант на пышные юбки Ариэль и отступила, изучая эффект. — В подобной ситуации нужно прибегать к тому, что попадается под руку. Мистера Сиам просто использовал тебя как средство, чтобы облегчить своему другу…
Ариэль холодно посмотрела на Глэнис, которая запнулась от смеха.
— Если бы я не знала, каким бесшабашным чертенком ты можешь быть, когда постараешься, s ты напугала бы меня. Пожалуйста, оставь ледяной взгляд для других. Бедный Сиам. Как тыл пугала этого семейного терьера. Ты терроризировала его, пока он не упорхнул на Новый Запад. Наверно, среди медведей и дикарей он в большей безопасности.
Холодные глаза долго буравили Глэнис, прежде чем Ариэль заговорила.
— Если бы ты закончила… Я решила побеседовать с мистером Смитсоном. Когда вернусь, мы продолжим разрабатывать наши планы.
Затем она быстро засунула руки в рукава пальто, надела шляпу с полями и завязала бант под подбородком. Она схватила зонтик и решительна направилась к двери.
— Еще один вопрос. — глаза Глэнис сияли, когда Ариэль обернулась в приступе гнева. — Ты перевозила женщин, которые хотят выйти замуж. Мужчины хотят этих женщин… с какой целью? Любовь, дети… Разве не те же причины побудили Люка обнимать тебя так крепко? Это основной инстинкт, привязывающий человека к этому миру, потребность, переданная ему предками и давшая знать о себе с первым вдохом. Глаза Ариэль расширились.
— Глэнис, ты невыносима. Он обнимал меня, клал руку на мою грудь и бедро. Это не любовь, а нечто совершенно иное… Более похожее на предъявление прав. — Она запнулась, покраснела. — Бредящий или нет, но он… В его голосе слышалась странная мольба, сильный акцент, когда он страдал, но потом тон становился явно приказным и возмутительно высокомерным.
— М-м-м. Возможно, картина любви и детей могла вызвать немного вожделения в больном человеке, — Глэнис сухо отвернулась. — Это процесс, который соединяет двоих, ты знаешь.
Ариэль поспешила хлопнуть дверью и прищемила юбки. Когда она рывком освободила их, ее компаньонка откровенно рассмеялась.
Час спустя Ариэль сидела в углу плохо освещенной прокуренной комнаты и смотрела, как хозяин фургонов, напоминающий медведя, устраивал прием. Грязь облепила обувь Ариэль, а платье промокло под дождем. Новые тупоносые туфли были узкими и холодными, ее ноги застыли, несмотря на горящую печку посередине комнаты. Претенденты на поездку в караване Смитсона сидели за длинным столом в ожидании беседы с хозяином и его закадычным другом и помощником, человеком без возраста и чем-то похожим на птицу.
Огромное тело Смитсона казалось вырубленным из гранита, голова была посажена прямо на массивные плечи. Одетый в грубый плащ и коричневые брюки, Смитсон непреклонно называл тех, кто соответствовал его вкусу, и отстранял остальных в сторону. Предпочтение отдавалось мужчинам с семьями и молодым людям, отправляющимся на запад попытать счастье. Когда Смитсон одобрял кандидатуру, человек, чем-то напоминавший птицу, сплевывал коричневую слюну в плевательницу.
Ариэль приподняла промокший подол платья, дрожа от холода. Она никогда не доверяла таким людям, как помощник Смитсона. Ее раздражали их закрученные наверх маленькие усики. Густые седые бакенбарды Смитсона больше были ей по вкусу.
Как и предполагала Ариэль, конечный пункт «броска» Смитсона, как называли это пересек ление эмигранты, был в районе Индепенденса на реке Миссури. Чтобы набрать претендентов на места в шестидесяти фургонах, Смитсон дал объявление в газетах, назначив встречу в Сент-Луисе.
Ариэль перебирала пальцами пуговицы на пальто и думала об умирающем в бреду мужчине, Люк Д'Арси уже не поедет на Запад. Он не сможетs задержать свой уход из-за предстоящего рождения его ребенка. Она вздрогнула, поняв, что мнение Глэнис о нем, возможно, было правильным. Ему никак нельзя умирать без продолжателя рода. Люк — одинокая душа, он знал мало радостей в жизни и сейчас хотел ласки и заботы, чтобы спокойно встретить вечность.
Работая рядом с моряками и на семейных фермах Браунингов, Ариэль видела страдания и относилась с сочувствием к людям. Она бы не меньше жалела и Д'Арси.
Ариэль натянула перчатки. Она разделяла желание Люка иметь детей, и Тадеус сможет стать отличным отцом. К сожалению, она была слишком занята бизнесом в то время, когда он пытался наладить более тесные отношения.
Темное лихорадочное лицо Люка всплыло в памяти, и Ариэль покраснела, вспомнив его шарящие руки. Тадеус никогда даже не дотронулся бы до нее без позволения. Всегда укрощающий желания, джентльмен до мозга костей, Тадеус будет превосходным мужем. Ариэль сжала губы.
Глэнис умрет от удовольствия, если подтвердится, что Тадеус — цель их путешествия.
Но, ко всему прочему, Ариэль нравилась идея быть свахой. Мужчины, получившие новые земли, нуждались в сильных женах, а женщины хотели иметь мужей.
Хозяин фургонов, бросив насмешливый взгляд на четырех претенденток на переселение, сидящих в
