панорамой и наслаждался тишиной. Позади него, из открытых застекленных дверей, доносились веселая оркестровая музыка и оживленные голоса гостей, собравшихся в бальном зале, но пока никто не вышел на террасу и не нарушил его уединения.
Где-то там, в людской толпе, наводнившей бальный зал, была женщина, которая занимала все его мысли. Женщина, с которой он сегодня занимался любовью.
Покрутив плечами, чтобы снять накопившееся напряжение, Гейбриел закрыл глаза и с наслаждением подставил лицо вечернему ветерку. Он прекрасно понимал, как сильно это усложнит его жизнь. Давным- давно он дал себе зарок избегать серьезных отношений и не поддаваться женским чарам. Но проклятые чувства к Море росли с каждым днем, несмотря на все его сопротивление, и он понятия не имел, что делать и как с ними совладать.
Он знал лишь одно: в его душе не было ни капли сожаления. Все, что он сказал в беседке, было правдой — от первого до последнего слова. Ему надоело… притворяться, играть чужие роли. Надоело гнать от себя те эмоции, которые будила в нем эта девушка. Быть может, она единственный человек, который способен понять его страдания, увидеть его истинное лицо под маской «прожигателя жизни»? Взаимоотношения их родителей остались в далеком прошлом, пора забыть их и смело смотреть в будущее.
Долгие годы он чувствовал себя совершенно одиноким, но появилась Мора и увела его с темной дороги на светлую. И теперь уже он не мог повернуть назад. Не мог и не хотел.
Конечно, Мора никогда не говорила, что он ей небезразличен, но и он не озвучивал собственных чувств. Однако она подарила ему свою невинность и с таким самозабвением занималась с ним любовью… Ему очень хотелось верить, что это не просто так, что она тоже испытывает к нему глубокие чувства.
Оркестр заиграл вальс, и Гейбриел сразу же захотел найти ее и пригласить на танец! О Боже, он будет держать Мору в своих объятиях, прижимать к себе… и плевать на людские сплетни!
Но нет. Он уже решил, что будет лучше, если сегодня вечером она получит немного свободы. Возможно, в его отсутствии светские ханжи, неотступно преследующие бедную девушку, перестанут молоть языками.
В эту секунду его внимание привлек тихий шорох, доносившийся от живой изгороди, которой была обсажена садовая дорожка. Гейбриел резко обернулся и напрягся, пытаясь понять, что это за звуки. Почти тут же он услышал кокетливый гортанный смех и затем — басовитое бормотание. Мгновение спустя из кустов появилась женщина. Она на ходу поправляла лиф платья и выдергивала листья из элегантно уложенных белокурых волос. За ней шел мужчина, застегивая сюртук.
Лунный свет упал на лица парочки, и Хоксли почти сразу их узнал. Леди Лэнскомб и Страттон! Гейбриел застыл и сжал кулаки. Он вспомнил, как этот мерзавец днем напал на Мору, и ему захотелось сбежать по ступенькам, схватить Страттона за горло и как следует поколотить. Но, как сказала Мора, это лишь усугубит дело. Гейбриел ни от кого не слышал даже намека на то, что девушка заходила сегодня к нему в спальню, — значит, его угроза подействовала. Однако трудно сказать, как отомстит Страттон, если его разозлить.
Между тем леди Лэнскомб повернулась к своему пасынку, обвила руками его шею и, привстав на цыпочки, что-то прошептала ему на ухо. Затем после долгого прощального поцелуя они расстались. Виконтесса поднялась на террасу, не замечая притаившегося в темноте Гейбриела, и процокав каблуками по каменным плитам, через застекленные двери вошла в бальный зал. Выждав несколько минут, Страттон последовал за дамой…
Когда все стихло, Гейбриел оттолкнулся от перил и покачал головой. Итак, эти двое — любовники. Впрочем, чему здесь удивляться? Он отлично знал, что собой представляет Страттон. А Лидия не раз демонстрировала почти полное отсутствие моральных устоев, когда речь шла о плотских утехах. Едва ли она долго колебалась, прежде чем прыгнуть в постель к сыну собственного мужа. Между тем светское общество с распростертыми объятиями принимает эту пару в свою среду, а такие милые невинные девушки, как Мора, подвергаются всяческим гонениям и осуждаются за чужие прегрешения.
«Черт возьми, какое лицемерие!» — в гневе подумал Гейбриел.
Подойдя к застекленным дверям, он заглянул в ярко освещенный бальный зал и поискал в толпе танцующих головку с черными локонами. Ага, вот и она! Его взгляд, словно под воздействием какой-то магнетической силы, сразу притянуло к девушке.
Мора стояла со своей тетей и вдовствующей герцогиней в дальнем конце зала и была восхитительна в бальном платье из лазурно-голубого шелка с кружевной отделкой. Квадратный вырез лишь намекал на ложбинку на полной груди, а черные волосы, зачесанные наверх и уложенные в затейливый пучок на макушке, открывали изящную кремовую шею, которую сегодня днем он осыпал поцелуями, и которая сейчас была украшена жемчужным колье. Юная барышня являла собой воплощение скромности, но Гейбриел прекрасно знал, что под внешним благонравием скрывается пылкая, страстная женщина.
Ласковая улыбка, которой она только что одарили вдовствующую герцогиню, согрела душу Гейбриела. Сегодня она так много ему дала — куда больше, чем просто плотские удовольствия. Он пережил бурю потрясающих эмоций. Она подарила ему высшее наслаждение от обладания женщиной.
Однако он подозревал, что она сказала ему не всю правду. Хорошо хоть, что у нее нет воздыхателя, выжидающего удобного случая для того, чтобы соблазнить девушку и увести ее у Гейбриела. Одной заботой меньше! И все же… что это за письмо, и какие цели она преследует? Сегодня у нее был трудный день, и граф не хотел пытать ее насчет долговой расписки Каннингтона. Судя по ее случайным обмолвкам, все это имеет какое-то отношение к их родителям.
Но он не будет ее торопить. Она просила дать ей время. Только бы она поскорей поняла, что ему можно доверять! И что не надо противиться этому притяжению между ними… Пусть все идет, как идет!
— Знаешь, девочка, я хотела сказать, что очень горжусь тобой.
Услышав теплые слова Теодосии, Мора оторвала задумчивый взгляд от пестрой толпы танцующих, круживших по бальному залу, и с удивлением посмотрела на вдовствующую герцогиню:
— Вы мной гордитесь ваша светлость?
— Ты высоко держишь голову, несмотря на все испытания, которые тебе пришлось пережить в эти дни, — с явным сочувствием заметила пожилая дама, взяв Мору под руку и с тревогой посмотрев на нее. — Я понимаю, как тебе нелегко, и понимаю, что в какой-то мере сама виновата в твоих страданиях. Я надеюсь, ты простила вздорную старуху за то, что она влезла не в свое дело. Приглашая Хоксли, я думала, что поступаю правильно, и это поможет вам привыкнуть друг к другу.
Мора не хотела, чтобы тетя слышала их разговор, поэтому оглянулась и, убедившись, что Оливия по- прежнему увлеченно болтает с лордом Бедфордом, ободряюще похлопала вдову по руке.
— Вам не о чем жалеть, ваша светлость. Я знаю, что вы хотели мне только добра. И надо сказать, во многих отношениях все вышло очень даже неплохо.
Теодосия вопросительно посмотрела на нее:
— Да? Как это?
— Ну, прежде всего теперь я лучше понимаю, что пришлось пережить моей маме в ее последние годы. И потом, со вчерашнего вечера стало уже гораздо меньше злого шипения и косых взглядов. Большинство присутствующих очень доброжелательно принимают тетю Оливию и меня.
Это было правдой. Как только они с тетей появились на балу, компания пожилых матрон втянула Оливию в вежливую беседу, а Мору начали активно приглашать танцевать.
— Так что, похоже, ваша теория не так уж плоха, — сказала она вдове, уводя пожилую женщину в тихий уголок, подальше от толпы. — Сплетники своими глазами увидели, что мы с лордом Хоксли можем находиться в одной комнате и обходиться без кровопролития. Возможно; теперь они обратят свое внимание на более интересные вещи.
— Понятно. — Теодосия выпятила губы. — Я рада, что вы с графом сумели преодолеть ваши разногласия, однако, признаюсь, меня это несколько удивляет. Когда мы с тобой разговаривали в последний раз, ты была очень решительно настроена против него.
Мора слегка пожала плечами, изо всех сил стараясь не покраснеть под внимательным взглядом вдовы.
— И знаете, кажется, вы правы еще в одном. Граф — вовсе не такой дьявол, каким его все считают.
