подошел, надо полагать, тот, кто у них сейчас там за главного. Артем очень надеялся, что яма-буси начнут свой бой с того, что уберут этого главного и тем хоть ненадолго, но внесут разброд и шатание в самурайские ряды. Но пока что они мирно беседуют, яма-буси рассказывают, что видели Белого Дракона, что тот неспешно продвигается со своим отрядом по горной тропе и что окажется у моста не раньше чем…
Яростный боевой клич встрепенул горы, дробясь эхом и разлетаясь вверх и вниз. Птаха, за которой Артем в тот момент продолжал следить, испуганно взмыла в воздух и унеслась прочь, отчаянно мельтеша крыльями.
Началось. И без Фудзита понятно.
Артем вскочил в седло, всадил пятки в лошадиные бока. Конь понес по тропе. Затяжной поворот… Ага, бежавший навстречу Фудзита развернулся, увидев скачущий отряд, и понесся в сторону моста — по краю тропы, чтобы не быть сбитым лошадьми.
Конь вынес Артема на полянку перед мостом. Сразу бросилось в глаза, что сучьи демонтажники- высотники здорово продвинулись в своем поганом деле. Половина моста представляла собой метров двенадцать бездны, пересеченной двумя обнажившимися опорными балками и несколькими поперечными. Несколько тонюсеньких канатиков над кручей.
А на неразобранной части моста шло побоище. Среди чешуйчатых самурайских силуэтов мелькали черные силуэты яма-буси, мелькали клинки, с поляны на той стороне ущелья к мосту бежали другие самураи.
Когда появились всадники с Белым Драконом впереди (Артем специально не надел кабуто, чтобы издали были видны его светлые волосы и чтобы у тех, кто не понял бы, чьи это знамена с черным квадратом на белом фоне развеваются за спинами, не осталось никаких сомнений, кто перед ними) — раздались пронзительные крики, воины сиккэна замахали руками, как сбрендившие мельницы, показывая друг другу — смотри! смотри! — и лучники начали поднимать свои луки. Первый залп был поспешным, неприцельным, без поправки на ветер, и стрелы пролетели над всадниками.
Этот залп развеял все и всяческие иные версии и трактовки, расставил все точки там, где их не хватало. Засада была поставлена на Белого Дракона, поставлена вовсе не для его торжественной встречи, а как раз наоборот. Неясностей не осталось. И не было теперь у Артема со товарищи другой возможности, кроме как с боем пробиваться на ту сторону ущелья Бомо.
Резко остановив коня, Артем спрыгнул на землю, нахлобучил на голову шлем-кабуто — пять рядов пластин назатыльника-сикоро звучно звякнули о пластины, прикрывавшие спину. (Ох, сейчас такой оперенный ливень обрушится, что только держись, только выручайте, пластины!) Рывком опустил на лицо защитную маску черненного металла с узкими прорезями для глаз. Выхватил из ножен «Свет восемнадцати лун». Дикий нечленораздельный вопль вырвался из глотки сам собой. С этим воплем Артем понесся к мосту, держа меч в отведенной руке.
Вдарило по локтю, наконечник вражеской стрелы, влепившись в налокотник, выбил из него громкое «бзеньк!».
— Врешь, фашист, не возьмешь! — заорал Артем на чистом русском языке.
И были серьезные основания надеяться, что так просто его не возьмешь — Тайра Томомори был очень большим человеком и доспехи для него должны были сварганить высшего качества, наинадежнейшие, без всякой халтуры и тяп-ляповщины.
Артема обогнал монах-сохэй, он бежал, быстро-быстро перебирая босыми ногами, держа посох, как копье. Монаху без доспехов бежалось легче. Вдруг сохэй резко прянул в сторону — предназначавшаяся ему стрела пролетела мимо. «Ловко, — признал воздушный гимнаст. — Молодца…» И тут же сам получил две стрелы — одна отскочила от прикрывающих живот пластин, другая звякнула о набедренник.
Ага! Артем сумел заметить мелькнувшие над головой оперенные смерти, пролетевшие уже в направлении врага. Наш ответ сиккэну! Все правильно, все согласно установке на бой — двое Артемовых самураев остаются на поляне и ведут свое собственное сражение луками и стрелами. Хоть как-то прикроют бегущих, да и вражеские лучники не будут чувствовать себя чересчур нагло и вольготно. Понятное дело, Артем отрядил в лучники двух самых умелых по этой части самураев. Странно, если б наоборот…
Вжикнула возле самой головы вражья оперенная смерть. Очень не хотелось бы получить точное попадание в прорезь для глаз. В неприкрытое горло тоже не хотелось бы. И просто, без угрозы для жизни получить по шлему стрелой не слишком-то хотелось — можно рефлекторно дернуться, а на балках это чревато…
До моста оставалось шага три. Артем слышал гортанные команды, выкрики, боевые кличи, звон мечей, видел впереди себя мельтешение тел и блики на движущихся клинках. Мать твою! Один яма-буси недвижно лежал на досках настила. На этих же досках лежало немало тел в красно-черных доспехах. А двое яма-буси были еще живы, стремительными черными молниями они метались в самурайской мешанине, но их маневры не были хаотичны, их маневры были понятны Артему — все время поворачиваться так, чтобы самураи в сутолоке мешали друг другу. «Ща, ребятки, еще пару секунд продержитесь, и будет полегче!» А вокруг опять: «вжик!», «вжик!», и еще раз: «вжик!», «вжик!»…
Гимнаст вскочил на балку… Еще раньше на другую, параллельную, вскочил монах-сохэй и довольно уверенно по ней побежал, сверкая босыми пятками и балансируя посохом, как канатоходец шестом. Ему навстречу с настила на брус шагнул самурай, но дальше не пошел, побоялся, поджидал у края… Брошенный, как копье, посох вонзился ему железным наконечником куда-то в незащищенное маской лицо. А монах-сохэй уже выдергивал на бегу из-за пояса кедровую палицу…
Артем перебирал ногами не столь быстро, как монах, но уверенно продвигался по брусу, видя под собой головокружительно далекий туман над рекой и около сотни метров воздушной пустоты.
Вот в этом его преимущество перед многими вовлеченными в бой над бездной — он не боится высоты. Смотрит вниз, и ноги не подкашиваются, не трясутся поджилки, не кружится голова. Профессия обязывает. Воздушный гимнаст, боящийся высоты, — это, знаете ли, было бы сильно.
— А-а-а! — Вырвавшись из самурайского скопления, на балку вскочил невысокий воин и побежал навстречу Артему, держа двумя руками высоко над головой длинный меч.
Заорал и Артем, тоже замахнулся мечом и тоже ускорился навстречу воину в цветах дома Ходзё…
Ну, вот и наступил момент истины — во всей четкости осознал Артем. Момент истины всей его японской эпопеи. Почти по-гамлетовски — быть или не быть…
То, что сотворил вдруг Артем, не вписывалось ни в какие правила самурайского поединка и вообще ни в какие правила. Более того, и сам Артем ничего подобного не задумывал. Тело сработало исключительно на рефлексах и интуиции, без малейшего участия разума.
Артем описал катаной полукруг над головой, меняя хват рукояти с прямого на обратный, и на бегу с резким выдохом — «Йя-а!» — метнул меч.
Метнул не в набегающего противника, а ему под ноги. Всаживая меч острием в несущий брус моста.
Артему даже показалось, что он расслышал тихий хруст рассекаемых сталью древесных волокон.
Затормозить не успевали оба — только у одного под ногами вдруг вырос сталагмитом мелкоподрагивающий меч, а другой, то бишь Артем, не снижая ход, сильно толкнулся ногами и прыгнул вбок — в сторону находившегося чуть впереди поперечного бруса. Долетел, конечно, не для циркача задачка — с разбегу одолеть два метра, с места бы допрыгнул. Удержать равновесие — это было гораздо сложнее. Артем замахал руками, прогибаясь вперед-назад, в поисках точки равновесия.
Краем глаза Артем поймал давешнего противника, который предпринял отчаянную попытку перескочить через внезапно выросший на его пути сталагмит меча, но зацепился за рукоять «Света восемнадцати лун» полой хитатарэ,[65] крутанулся в воздухе, рухнул вниз и ударился о брус спиной. Чувствуя, что соскальзывает в бездну, он выпустил из рук свой меч, немыслимым образом изогнулся и попытался схватиться руками за спасительную перекладину, но поймал только воздух и полетел в пропасть, истошно крича. Задетый полой его хитатарэ «Свет восемнадцати лун», как ни странно, не был этой полой выдран из бруса, а всего лишь несколько изменил угол наклона.
Артем же утвердился на поперечной перекладине, которая, к слову, была несколько уже несущей балкой…
Так твою!.. Даже не глазами увидев, а неким чутьем уловив, Артем рухнул вниз, растягиваясь в
