навоз по краям вокруг Ямы.
Барэн обернулся от неожиданности, почувствовав на плече руку Семирамы.
– В следующий раз будь сдержаннее, – сказала она, – рабочая сила обходится недешево.
Он хотел ответить, но передумал и только резко кивнул. В то время когда она говорила, наиболее тяжелые всплески улеглись и щебет замер.
– …С другой стороны, он, вероятно, приветствовал это отступление. – Улыбка тронула ее полные губы. Семирама убрала руку и пригладила платье.
– Все-таки, что он хотел сказать на этот раз?
– Пойдем, – позвала она.
Все обошли Яму, сторонясь тающей глыбы льда, и прошли через арку в длинную галерею с низким потолком. Семирама подошла к широкому окну и остановилась, залюбовавшись утренним пейзажем в лучах восходящего солнца. Барэн последовал за ней и остановился позади, скрестив руки за спиной.
– И так, – наконец спросил он, – что же хотел сказать Туалуа?
Она продолжала наблюдать за игрой красок раннего утра и причудливыми скалами в клубах рассеивающегося тумана. Наконец ответила:
– Он совершенно не в себе.
– Гневается?
– Время от времени. Это находит волнами, но не поддается точной интерпретации. Скорее это часть общего состояния. Он всегда был немного безумен.
– Но все эти месяцы он не пытался преследовать нас?
Она улыбнулась:
– Не более чем обычно. Ведь стражи всегда поддерживали его ненависть к человечеству.
– Как ему удалось избавиться от них?
– В безумии таится своя сила наряду с совершенно неординарным подходом к решению проблем.
Барэн топнул ногой от досады и нетерпения.
– Ты же у нас специалист по Старым богам и их родству. Сколько времени это продлится?
Семирама покачала головой.
– Непредсказуемо. Возможно, это навсегда. Возможно, положение изменится прямо сейчас, или чуть позже.
– И мы не можем ничего предпринять, чтобы… ну, чтобы ускорить его выздоровление?
– Возможно, он осознает свое состояние и сам предложит лечение. Такие случаи бывали.
– Ты сталкивалась с подобными проблемами в прежние времена?
– Безусловно, и мои действия были теми же. Я должна регулярно беседовать с ним, чтобы достучаться до его второго «я».
– А между тем, – заметил Барэн, – он мог убить нас в любой момент без вмешательства стражей, только потому что его магическая сила вышла из-под контроля разума.
– Все возможно. Мы должны быть все время начеку.
Барэн недоверчиво фыркнул.
– Начеку? Да если ему взбредет в голову обрушиться против нас, мы ничего не сможем сделать – даже если бы у нас выросли крылья, – он махнул рукой в сторону пейзажа за окном. – Удавалось ли живому существу пройти через эту пустыню?
– Удавалось – каторжникам.
– Это случалось раньше, когда воздействие еще не было таким суровым. Хотелось бы тебе выйти наружу?
– Только в безвыходной ситуации, – ответила она.
– А еще это Зеркало, – продолжал он, – теперь оно не действует как и большинство других магических предметов. Даже Джелерак не может связаться с нами.
– В настоящий момент у него могут быть другие дела. Кто его знает?
Барэн передернул плечами.
– Как ни верти, – пробурчал он, – а результат один: ничто не проникнет внутрь и ничто не покинет пределы места, где мы находимся.
– А я готова поклясться, что многие пытаются проникнуть сюда. Это место – настоящий рай для любого чародея со стороны.
– Пожалуй, так бы оно и было, если бы удалось овладеть ситуацией. Конечно, там никто не может знать, что происходит что-то неладное. Несомненно, это будет азартная игра.
– Но куда менее азартная для тех из нас, кто находится внутри, ты так не думаешь?
Барэн облизал пересохшие губы и в замешательстве уставился на Семираму.
– Что-то я тебя не понял…
В это время приблизился раб, он шел от конюшен и тащил тачку с лошадиным навозом. Семирама выждала, пока он прошел мимо.
– Я наблюдала за тобой, – вновь заговорила она, – я вижу тебя насквозь, Барэн. Неужели ты серьезно считаешь, что можешь завладеть этим местом, восстав против своего господина?
– Он теряет силу, Семирама. Он уже потерял часть былого могущества, и Туалуа теперь на счету этих потерь. Я верю в удачу того, что задумал, но одному мне с этим не справиться. Сейчас он достиг низшей точки падения и сила его ослабла как никогда в прежние времена.
Она расхохоталась.
– И это ты говоришь о Времени? Рассуждаешь о его Силе? Я вошла в этот мир с незапамятных времен. Я правила Высочайшим двором западных областей Джандара. Я знала Джелерака, когда он восстал против бога! Что значат в сравнении с этим твои несколько столетий? Тебе ли разглагольствовать о Времени!
– Бог смял его в лепешку…
– Это так, но он выжил. Нет, Барэн, твоей мечте едва ли суждено сбыться.
– Как я понял, ты не заинтересована в этом. Ну что же, так тому и быть. Только помни, что между мыслью и поступком большая разница. Я ничего не сделал ему во вред.
– Я не собираюсь доносить до его ушей каждое случайно сорвавшееся слово, – успокоила его Семирама.
Барэн тяжело вздохнул.
– Я тебя благодарю за это, – ответил он, – но ты была Королевой. Неужели тебе никогда не хотелось вернуть свою власть?
– Я устала от власти и благодарна уже за то, что снова живу. Я в долгу перед ним за это.
– Его заслуга только в том, что он вызвал тебя вновь, потому что кто-то должен говорить с Туалуа.
– Причина не имеет значения…
Они постояли немного, молча глядя в окно. Туман рассеялся, и стали видны темные силуэты, пробирающиеся по блестящему песчаному насту.
Барэн махнул рукой у правой створки окна, и видение стало приближаться к ним, пока не установилось на расстоянии нескольких шагов: два человека и груженая лошадь увязали в песчаной почве.
– Они продолжают приходить, – заметил Барэн. – Райский уголок, как ты сказала… Держу пари, это колдун и его ученик.
Пока они смотрели в окно, рой красных скорпионов, каждый размером с большой палец, устремился по песку к вязнущим фигурам. Заметив их, человек, который был проводником, сделал неторопливый выразительный жест рукой. Круг пламени вспыхнул и окружил фигуры. Насекомые замерли и поползли обратно, прочерчивая ровные дорожки на песке.
– Ну что же, заклинание сработало, – Барэн одобрительно закивал головой.
– Иногда такое случается, – сказала Семирама. – Энергетическая сила Туалуа распространяется неравномерно.
Спустя некоторое время насекомые устремились в пламя, их сгоревшие тела послужили переправой
