– Так, это уже интереснее! – сказал Влад. – Дело в том, что я тоже с Земли прилетел. Родился там, вырос. Вот только ведьм у нас на Земле нет. В сказках рассказывается, что прежде были, а сейчас нет. И на метлах у нас никто не летает, а ты ведь на помеле сюда заявилась?
– На помеле, – согласилась Чайка.
– И как это все друг с другом согласуется?
– Слушай, а может быть, ты со Старой Земли? У нас рассказывают, будто раньше ведьмы на другой Земле жили. И там кроме них еще были люди – мужчины и женщины. А потом между простыми людьми и ведьмами вражда пошла. Многих сестер убили, а остальные собрались и улетели на Новую Землю. И где Старая Земля находится, никто уже не знает.
– Я знаю. У нас и сейчас живут мужчины и женщины, а вот ведьм, таких, чтобы летать умели и молнии с пальцев стряхивать, – ни одной.
– Конечно, мы же улетели, и сила с нами ушла. Слушай, я вот знаю, что женщины на ведьм похожи, только силы в них нет. А мужчины – кто такие? Хоть бы краем глаза посмотреть…
– Посмотри, – разрешил Влад.
– Так ты, что ли, мужчина? – догадалась Чайка. – А я-то гадаю: и на человека вроде похож, а какой-то не такой.
– Спасибо на добром слове, – Влад усмехнулся. – Все-таки признали похожим на человека. А вообще, как вы без мужчин обходитесь, дети у вас откуда берутся? Сами, что ли, заводятся, от сырости?
– В капусте находим, – в тон Владу ответила Чайка. – А вообще, если колдунья захочет ребенка, то она идет к старшим сестрам, те у нее кровь берут, еще что-то, творят специальные заклинания – я их не знаю, это старушечья ворожба, – и потом у женщины рождается дочка. У некоторых сестер по тринадцать дочерей бывает, но это у тех, кто летать не может. Вот если бы я от кракена не сюда бросилась, а домой, то тоже пошла бы и завела себе дочку.
– Рано тебе о дочках думать, – не слишком искренне сказал Влад. – Погоди, разберемся с твоим кракеном, еще полетаешь.
– Кракен и сам скоро уберется, а вот помело у меня погасло, и заново его не разжечь. Одна всего змейка, а их надо помелу штук тридцать скормить, а без этого толку не будет.
Влад согласно кивнул, не вдаваясь в подробности. А что можно сказать? Пообещаешь девчонке помощь, а потом в дело вмешаются Мирзой-бек и гранд-майор Кальве… Уж они-то не станут выяснять, как молоденькие ведьмочки обходятся без мужиков, они с ходу за помело возьмутся. И держись, Чайка, – навеки тебе быть бескрылой.
– В наших сказках, – сказала Чайка, – мужчина обязательно или прекрасный принц, или великан- людоед. Людоедов побеждают, а в принцев влюбляются и потом живут долго и счастливо.
– До принца я не дорос, – невесело пошутил Влад, – до великана – тоже роста не хватает. А что касается людоедов, то их и в настоящей жизни предостаточно. Мяса человечьего они, конечно, не жрут, но и добрей от этого не становятся. Им только на зубы попади, не выпустят.
– У нас то же самое. Едят друг друга поедом.
– Тогда давай думать. Может быть, можно метелку твою от реактора подзарядить, ну… от ступы?
– Не, я смотрела, там все мертвое, метла такого не ест. Ей бы звездчатки погуще или бирюзовицу.
– А сама ты что ешь? Тоже только живое?
– Ага, – Чайка улыбнулась, блеснув ровненькими зубками. – Особенно люблю по ночам у мужчин кровь пить…
Заметив, что Влад слушает с серьезным видом, она расхохоталась и произнесла, словно извиняясь:
– Я всякое ем: и вареное, и печеное. Ватрушка у меня знаешь какая знатная получается? Но живое, конечно, лучше. Некоторые сестры только живое и едят. Пауков глотают, мокриц, червей дождевых. Я пробовала червяков – невкусно. Пресные они, и земля на зубах скрипит; у них всегда земля внутри. А вот яблоки – люблю, и ракушки – морские гребешки.
– Яблок и гребешков не обещаю, – сказал Влад, старательно пропустивший мимо ушей менее аппетитную часть рассказа, – но рацион у меня не каторжный, а боевой, так что и вдвоем с голодухи не погибнем. Давай обедать.
Сублимированные продукты на Чайку впечатления не произвели, хотя свою долю она подъела до последней крошечки. Влад смотрел на сосредоточенно жующую Чайку: «Все-таки она еще ребенок. Жить ей, по собственным ее словам, осталось недели две, ей бы сейчас метаться, пути к спасению искать, а она черт-те чем занимается, и на уме у нее прекрасные принцы и людоеды-великаны. Да и я хорош, нет чтобы сразу спросить, что ей известно о пси-векторе и как бы к моему поводку ключик подобрать… Хотя о пси- векторе она, скорей всего, и не слыхивала и кличет его каким-нибудь волшебным именем. Ребенок, право слово…»
Вслух он сказал:
– Кончится шторм – постараюсь взлететь. Авось сумеем и без помела, на моих скоростях, насобирать тебе звездчатки и бирюзовиц.
– Не насобираем. Кракен все подчистую сожрал. Разве что где-нибудь совсем далеко. И потом, ты же говорил, что взлететь не можешь.
– А я через «не могу» постараюсь. Катер-то исправный, но на боку лежит. Сумею его стоймя поставить – взлечу, не сумею – значит, не судьба.
– И всего-то? – удивилась Чайка. – Так я могу твою ступу хоть сейчас на попа поставить… – Она глянула в низкий потолок рубки и поправилась: – Нет, сейчас не могу. Кракен еще не ушел.
– А когда уйдет?
– Часа через три. Хотя кто его знает, инфернальные существа непредсказуемы.
Влад глянул на приборы. Пси-вектор стремительно падал, через три часа майор Кальве сможет подергать за поводок, а уж он никогда не откажет себе в этом удовольствии.
– Ладно, – бесшабашно сказал Влад, – раз ближайшие три часа мы все равно обречены на безделье, то давай отдыхать. На улице уже темень, ты, наверное, с ног валишься. Хочешь, устраивайся в кресле да спи. А я покараулю.
Ничего себе предложеньице – спать при постороннем! Чайка ажно подскочила на месте.
– Ну уж нет! Сам спи!
– Как знаешь, – Влад зевнул. – А я покемарю минут пяток… – Он откинул кресло пилота, превратив в койку, повалился на него и затих.
Некоторое время Чайка сидела молча, настороженно вслушиваясь в тишину, стараясь понять, что происходит. Неужто и вправду спит, словно новорожденный малыш, вот так, в открытую, безо всякой защиты, при постороннем? Или это изощренная ловушка?
Очень осторожно, готовая мгновенно отпрянуть, Чайка коснулась сознания спящего. Влад действительно спал. Причем даже во сне он был недоволен, что спит в такую минуту, когда кругом пропасть дел и бездна нерешенных проблем. И все-таки он не мог проснуться, потому что она, Чайка, в раздражении приказала ему: «Спи!» Приказала, даже не вкладывая в слова силы, ведь по-настоящему колдовать еще нельзя. И вот он спит, открытый, беспомощный, беззащитный…
Бедняга, как же он выжил-то до сих пор в этом мире, не стал легкой добычей первого встречного, не замкнулся в себе, не озлобился. Вон, сколько шрамов на душе, и всего страшней жуткий, незаживающий рубец. Это из-за него вокруг Влада то и дело сгущается непроницаемое облако ненависти.
Спящий вздрогнул, ощутив ее присутствие.
– Это я, – сказала Чайка. И навстречу ей сквозь шрамы и рубцы поднялась теплая радостная волна, лишь где-то совсем далеко глухо уркнул изголодавшийся зверь. Ведь это ему, а не ей сказал Влад: «Я покараулю».
И этот человек, которого так била жизнь, еще способен улыбаться, радоваться, говорить о сказках, о прекрасных принцах и великанах-людоедах… Глупый прекрасный великан, попавший на зубы принцам- людоедам.
Чайка провела ладонью по покрытому испариной лбу, и Влад мгновенно открыл глаза.
– Кракен ушел. Больше спать нельзя. Сейчас сестры на поживу слетятся.
Влад вскочил, бросил взгляд на приборы, тихо ругнулся.
– Что-то не так? – спросила Чайка.
