идёшь. — Добыл откуда-то камень на цепочке, протянул Хайе. — На твоё приданое. Всё одно этот оберег никому, кроме тебя, сгодиться не может. Только ты смотри, зря им не раскачивай. Воглские колдуны нас не хуже, мигом прочухают, в чём здесь секрет.
Хайя поспешно схватила камень, спрятала на груди. Спасибо сказать не сочла нужным, а может быть, просто не знала таких слов.
Хайи не стало, и словно просветлело в жизни Скора. Теперь он мог хоть каждый час забегать к Лие, и по делу, и просто так. Никто не будет смотреть сумрачным взором, напоминая о том времени, когда невзрачный камешек на цепочке медленно превращал его в бессловесного слугу.
Ещё два дня быть Скору в разлуке с любимой, а там следующий раз очередь нести караул на засеках придёт зимой.
Хисам закончил своё рукоделие, хотел посвистать на пробу, но замер, не донеся свистульку до губ. Вроде бы никто слова не сказал, но все услыхали сигнал тревоги:
— Идут!
Поляна мгновенно опустела, каждый занял своё место, взяв под прицел тропу. В других-то местах конному, да и пешему не пройти, там прорубаться надо.
Вскоре на том конце появились пришельцы. Никто на свете не мог бы назвать эту группу войском. Всяческий сброд из опустошённых войной мест, но над их головами поднимался бунчук: пук конского волоса и орёл, некогда простиравший крылья над половиной мира. Давненько мрачная птица не залетала в лесные края.
Скор впился взглядом в идущих. Кто среди них маг? Кому посылать первую стрелу?
Впереди, тяжело ступая, идёт легионер. Ветеран, побывавший в десятках боёв и стычек. Лицо словно вырублено мечом... да так оно и есть — глубокий шрам располосовал щёку, навеки очертив жёсткий и хищный оскал. Серьёзный боец, но магом он быть не может, маги не служат в легионе рядовыми.
Мальчишка лет четырнадцати, худой и нелепый, шагает, двумя руками вцепившись в бунчук. Ажно светится изнутри от важности порученного дела, не понимая, что в отряде каждая пара рук на счету, а он хотя и считается взрослым, но ни в пяло, ни в мяло, ни в добрые люди не годится, вот и подставлен под выстрелы. Нет уж, пусть в паренька бьёт кто-нибудь другой.
Этот — ремесленник, руки и посейчас не отмыты от синей вайды. Женщина с ребёнком, уцепившимся за подол, ещё одна, с истовым взглядом замученного животного. Крестьянин, сгорбленный тяжёлой работой. Здесь или на унавоженных наманских огородах, земля всюду человека горбатит. Ещё какие-то люди, и у каждого ремесло впечаталось в руки, фигуру, выражение усталого лица. Ещё один солдат — плащ перепоясан гибким ремнём, через плечо узел с камнями. Пращник... они идут в бой первыми и первыми гибнут, а этот выжил, вопреки очевидности. Пастух в косматом плаще, его овцы давно отогнаны и сварились в котлах, а он держится поближе к лошадям. Лошадей три, на них навьючен какой-то скарб, и никто не сидит.
Кто же здесь маг, в кого стрелять первым, когда последует команда: «На раз! И!..»
А вдруг мага нет вообще и всё это один обман? Потокм и Анк быстро поймут, что здесь к чему, и кара будет скорой. В таких случаях нельзя оставлять в живых даже женщин и младенцев. Младенец в группе один, лет четырёх, даже не понять, мальчик или девочка. Устал, но идёт сам, держась за материнскую юбку. Случись недоброе, у кого поднимется рука прикончить малыша?
Идущие остановились. Скор скосил глаза и увидел, что над древесным завалом поднят беличий бунчук старого Потокма.
— Скор, тебе идти.
Для каждого человека рано или поздно наступает пора отвечать за весь народ. И неважно, что борода у Скора ещё толком не пробилась, а о седине и речи нет. Скор был на войне, прошёл Наман из конца в конец, торговый язык для него что родной. Кому, как не Скору, говорить перед последними номеями?
Положить лук, отстегнуть саблю, которой пусть и не мастерски, но научился действовать в бою. А теперь, безоружным, навстречу врагам. Легионер тоже делает несколько шагов навстречу. И мальчишечка с бунчуком выступает вперёд. Кто же здесь всё-таки маг, откуда последует смертельный удар?
— Кто такие? Вы пришли на нашу землю.
— Мы не знали, что эта земля занята. Мы хотим, если вы позволите, пройти дальше, чтобы найти свободные места.
— Там нет свободных земель, — сказал Скор. — Дальше на север живут воглы, а потом начинается Мёрзлое море.
Некоторое время легионер молчал, наверное, слушал, что шепчет ему затаившийся маг. А что шептать? Сейчас надо извиняться и топать назад, пока добром отпускают. Силой они здесь не пройдут.
Краем глаза, щекой Скор почувствовал какое-то движение. Головы не повернул, но понял, что Потокм покинул укрытие, вышел на открытое место и встал рядом. Конечно, Анк лучший из защитников среди колдунов, но и Скор напрягся, готовый, если надо, прикрыть старшего своим телом.
— Если вы поклянётесь соблюдать наши законы и исполнять обычаи, — медленно произнёс Потокм, — мы позволим вам пройти на наши земли и жить вместе с нами.
— Мы свободные номеи, — произнёс легионер так поспешно, что ясно было, это он говорит от себя, не дожидаясь подсказки колдуна. — В рабство мы не пойдём ни к кому.
— У нас нет рабов. Жизнь в лесу тяжела, здесь может выжить лишь свободный человек. Если вы согласитесь, вы станете одними из нас. Вы будете охотиться на наших угодьях, вместе с нами пахать землю и защищать общую нашу свободу. Ваш колдун войдёт в наш круг и будет говорить за вас. Если вы не согласны, то уходите. Вас никто не тронет.
Долгую минуту легионер молчал. Ждал старик Потокм, ждал Скор, не снимая стрел с тетивы, ждали лучники на засеке. Потом прозвучало:
— Мы согласны.
Шестым чувством Скор воспринимал, как исчезает звенящее напряжение, опускаются луки, как переводит дыхание Анк. И в наманском ветеране словно исчез твёрдый, но готовый сломаться стержень. В глазах женщин появилось что-то напоминающее надежду. У парнишки с бунчуком дрожали губы, казалось, он сейчас заплачет. И только малыш, вцепившийся в материн подол, продолжал смотреть строго и скорбно.
— Это мудрое решение.
Потокм подошёл к мальчишке с бунчуком, коснулся его руки:
— Приветствую тебя, брат. Теперь у нас снова будет двенадцать могучих колдунов. Ты сильный маг, раз сумел привести сюда людей, лучших среди номеев.
Провожать пришельцев в селение Потокм отрядил Скора, Хисама и Закрая. Закраю было велено сразу же вернуться на засеки, рассказать, как встретили и устроили наманцев.
— А вы двое можете не возвращаться. День — не расчёт, а у вас невесты скучают.
Теперь небольшой караван двигался по лесной тропе, которую человек непривычный вряд ли принял бы за дорогу.
— Одного в толк не возьму, — говорил Закрай, пользуясь тем, что гости не понимают языка. — Почему старо?й сказал, что это лучшие из наманцев? По-моему, так охвостье какое-то. Если все наманцы таковы, то их и бить было без нужды. Тухлый народишко.
— Сам ты охвостье, — осадил брата Скор. — Если народ себя изжил, среди него маги не родятся. А у этих, видишь, совсем ещё мальчишечка, а дед Потокм его братом назвал. И те, кто с этим парнем пришли, вправду самые лучшие. Они не самые сильные, сильные погибли в бою. Они не самые слабые, те стали рабами и тоже в конце концов погибли. А это — самые упорные и живучие. Они и через степь прошли, и в лесу не пропадут. Потому их дед Потокм к нам и зазвал. Нашему народу такие люди нужны. А ты говоришь, охвостье. Ничего-то ты не понимаешь...
— Учить тебя ещё и учить, — добавил Хисам, стараясь не коверкать слов.
