– Догадываюсь.
– И что собираешься делать?
– Ничего.
– Легко тебе. Ты своё дело сделал и можешь опустить руки. А я не могу. – Ээтгон резким движением поднял голову и проговорил, глядя в глаза Шоорану: – Люди судачат, что надо сжечь тебя вместе с твоим шаварчиком и тогда холода прекратятся.
– Пусть жгут, – согласился Шооран.
– Нет! – Ээтгон повысил голос. – Здесь не земля старейшин – человеческих жертв не будет! Кроме того, никто не знает, что случится потом. Ты ещё можешь пригодиться… этим же людям.
– Ты рачительный хозяин.
– Вот что, – не слушая, продолжил Ээтгон, – собирайся и уходи. Ты сильный, ты выживешь и один, а у нас тебе нельзя оставаться. Скажи только, где тебя искать… в случае чего.
– Вниз по реке. Помнишь, когда ходили к алдан-тэсэгу, переправлялись через ручей возле полосатых скал? Там распадок красивый. Я ещё сказал, что там было бы удобно жить.
– Вот и хорошо. – Ээтгон поднялся. – Иди туда. Завтра вечером тебя уже не должно быть здесь.
Лесная речка неторопливо пробиралась меж валунов, загромоздивших русло. В тех местах, где колючие смолистые деревья вплотную подошли к воде, она казалась чёрной и почти неподвижной, но на камнях гладко струилась, и там было видно, какая она прозрачная и чистая.
Шооран сидел на берегу, смотрел в воду. День был ясный, тёплый, какие нечасто выпадали теперь. Такой день полезно употребить на дюжину неотложных дел. Возле переката, где лес отступил от реки, поднимается сухой песчаный холм, в котором удобно вырыть убежище. На том берегу тянутся заросли высокой травы, похожей на хохиур, но с бархатистыми тёмно-коричневыми шишками вместо метёлок. Из высушенных и перемолотых корней этой травы можно печь лепёшки, и они будут почти как настоящие. А в лесу ещё есть грибы, хотя ночные заморозки изрядно поубавили их. Короче, человеку, пришедшему сюда на житьё, есть чем заняться.
Шооран праздно сидел на полого уходящем в воду камне и смотрел на стайки плавающих у самого дна мальков. У ног Шоорана лежала большая мёртвая рыба. Когда Шооран только вышел сюда, рыба уже валялась на камнях, а вокруг суетился остромордый зверёк, старательно выгрызавший внутренности у своей добычи. Увидев человека, рыбоед беззвучно скользнул в воду, оставив рыбу Шоорану. И вот Шооран сидит, не глядя на смертоносный подарок, а уложенные в торбы вещи ненужной грудкой валяются позади.
Когда-то он уже уходил от людей, когда его прогнали на верную смерть. Тогда он унёс с собой лишь мамино ожерелье – единственную вещь, которую он сохранил до сих пор. Сейчас его выгнали вновь, но на этот раз он волочил на спине преогромные тюки, словно притащенное добро может помочь ему. Словно он пришёл сюда жить… Смешно… Новый мир, красивый и жестокий, сам подсказывает путь последнему чудотворцу, положив к его ногам рыбу.
Шооран поднялся, в несколько минут набрал кучу хвороста, высек искру на пучок сухой травы. Огонь жадно охватил ветки. Удивительно, до чего быстро люди привыкли жечь дерево! Когда ветки прогорели, Шооран достал из котомки котелок, расправил его, зачерпнул воды, осторожно поставил на угли.
Такие котелки делались из растворённого хитина. Хитин разводили в горячем нойте и на секунду окунали в него выточенную в виде котелка и смазанную скользким жирховым салом кость. А потом опускали кость в воду. Всё как при макании ухэров, только операцию повторяли один-два раза, после чего снимали с болванки шуршащую плёнку готового котелка. Его можно было сложить или свернуть в трубочку, но воду он держал прекрасно и, наполненный водой, не прогорал даже на самом горячем аваре. Теперь такой посудины, конечно, не сделать, а однажды порванный котелок можно смело выбрасывать. Этот котелок был у Шоорана последним, и Шооран берёг его, хотя и видел, насколько это бессмысленно, особенно сейчас.
Когда вода закипела, Шооран осторожно поднял рыбу, промыл в ручье разгрызенное брюхо и опустил тушку в кипяток. Бледное рыбье мясцо мгновенно побелело, вода стала мутной, и от котелка дразняще потянуло вкусным запахом. Шооран вытащил разваренную, исходящую паром рыбу, уложил на лист лопушка, стал ждать, пока немного остынет. К чему спешить? Съесть свою рыбу он успеет. Жизнь он прожил впопыхах, так хотя бы умереть надо не торопясь.
Шооран расстелил постель, улёгся и, подтянув поближе импровизированное блюдо, отломил от рыбы первый кусочек. Действительно, было вкусно, хотя и не так, как представлялось порой. Шооран до крошки доел рыбу; не дожидаясь судорог, свернулся в клубок и закрыл глаза.
На душе было спокойно.
Солнечный луч раздробился на ресницах, брызнув дюжиной микроскопических радуг. Шооран чихнул и проснулся. Вокруг праздновало утро. Догоревший костёр седел остывшей золой.
Шооран недоуменно огляделся, задержал взгляд на обсосанных рыбьих косточках и нервически рассмеялся. Большой мир в очередной раз оказался не таким, как он думал. Здесь немудрено отравиться наысом, зато рыбу можно есть без опаски! Кто бы мог додуматься до такого! Значит, судьба. Будем жить дальше. А остальные люди пусть живут сами по себе, как могут и умеют.
Шооран встал, вытащил из-под кучи барахла костяную лопатку и пошёл к обрыву, рыть себе дом.
