Глава 6
Первый же человек, встретившийся Шоорану в стране добрых братьев, заслуживал самого пристального внимания. Несомненно, это был изгой, самый его вид надёжно разрушал басни о сказочной жизни в далёкой стране. Но даже среди изгоев редко можно встретить столь изувеченного человека. На нём не было ни единого целого места, шрамы наползали на шрамы, словно человек был покрыт грубой буро- красной корой. Единственный глаз недобро смотрел из-под вздёрнутого века, вместо другого глаза слезилась покрасневшая воспалённая яма. На щеке пониже ямы зиял сквозной свищ.
Человек сидел на корточках, разрывая стеблем хохиура чавгу, и тут же ел её. Дыру на щеке он прикрывал рукой, из-под пальцев текли сок и слюна. Пальцев на руке оставалось всего два, и рука была похожа на диковинную клешню.
Но каков бы он ни был собой, у него можно узнать хоть что-нибудь о стране. Пусть он думает, что говорит со шпионом, доносить подобный тип всё равно не побежит.
– Привет! – сказал Шооран. – Как удача?
При виде незнакомца, внезапно возникшего перед ним, калека подскочил, затем полуприсел в странном поклоне. Рубцы и шрамы сложились в гримасу, должную изображать улыбку.
– Ждыавштвуйте, доввый шеловек! – Через дыру со свистом выходил воздух, передних зубов у бродяги тоже не оказалось, и понять, что он говорит, было почти невозможно.
– Как тебя зовут?
– Ижвините, – невпопад ответил калека, прижимая остатки рук к груди.
В следующее мгновение он ударил.
Шооран никак не ожидал удара да ещё с левой руки, в печень, и хотя успел отшатнуться, но клинок, возникший в руке изгоя, пробил жанч и, если бы не кольчуга, поранил бы Шоорана довольно ощутимо. Плетёная хитиновая рубаха, спружинив, отвела остриё, и через две секунды изгой был обезоружен.
– Умён! Ты долго думал, пустая голова?
– Виноват, доввый шеловек. Фогойяшилша.
– Чего?.. – не понял Шооран.
– Гойяший шлишком. Виноват.
– Ладно. Так как тебя зовут? Только без ножа говори.
– Ылаго-фьэ-фодоф-ный-штау-ший-вуат… – Было неясно, силится изгой что-то произнести или нарочно мучает звуки, издеваясь.
Шооран добыл из сумки пластырь.
– Залепи щёку и отвечай толком. А то шипишь, как пойманная тукка, ничего не разобрать.
– А жашем уажбиуать? – ощерился изгой. – Не видишь, што ли, што я маканый? – от злости или перестав паясничать, он заговорил почти разборчиво. – Ешть выемя – ташши меня куда надо, а нет – фуаваливай к Ёоол-Гую!
– А ты не видишь, что я нездешний?! – взорвался Шооран. – Я о ваших делах ничего не знаю! – В следующее мгновение он сообразил, что здесь, на дальней окраине, неоткуда взяться чужаку, и поспешил объясниться, впрочем, не меняя взбешённого тона: – Третью ночь ползаю по вашей стране, из конца в конец прошёл – ничего не пойму!
Изгой просветлённо хлюпнул носом, расправил смятый пластырь, вытер со щеки текущие слюни и водрузил пластырь на свищ.
– Так ты иж жемли штарейшин? – сказал он, лишь слегка пришепётывая. – Так бы и говорил шражу.
– То-то ты слушал, – укоризненно заметил Шооран.
Изгой разложил подстилку, устроился на ней поудобнее. Спросил:
– Тшево тебе рашкажывать-то?
– Сначала – вообще. Как вы тут живёте?
– Живём хорошо. Любим друг друга до шмерти.
– Это я уже понял. – Шооран сунул палец через пробитую в жанче дыру, проверяя, цела ли кольчуга. – Правит у вас кто?
– Никто не правит. У наш равенштво. Вше люди братья, только одни штаршие да умные, а другие – дураки.
– Ну а принадлежит всё – кому? Я с суурь-тэсэга смотрел, поля у вас огромные, одному такое не убрать.
– Обшее. Вше вмеште работают.
– Ясно, – сказал Шооран, вспомнив, что рассказывал Энжин о стране старейшин. – Ну а ест кто? Мяса-то всем не хватит.
– Вше понемношку едят. Не мяшо, конешно. Мяшо, туйван – это тшерэгам. А протшим оштаётша только для нажвания.
– У вас что, очень много народу живёт на оройхонах? – недоумевающе спросил Шооран. Рассматривая с высоты сухой оройхон, он не заметил слишком большого перенаселения.
– Много, штрашть школько.
– Больше тройной дюжины? – удивился Шооран.
– Не-е! Где такую прорву прокормить? Меньше.
– Ладно, – сказал окончательно запутавшийся Шооран. – Разберусь. А ты-то почему здесь? Ты бандит?
– Я – маканый, – странное слово звучало будто характеристика и вместе с тем как имя. – Бандитов у наш нет.
– Слушай, – сказал Шооран, переходя к главному для себя вопросу. – Я ищу одного человека, женщину. Около года назад она ушла в вашу страну. Подскажи, где она могла приткнуться, где её искать?
– Мы чужих не любим. – Изгой вздохнул, пластырь на щеке вздулся пузырём. – Молодая она?
– Молодая. И красивая.
– Тогда её могли в какую-нибудь обшину принять, обшей женой.
– Это как? – насторожился Шооран.
– Я же говорю – у наш равенштво. Мушшины могут иметь много жён, а женшины ражве хуже? Они тоже могут. Ешли она шоглашитша вжать в мужья шражу вшех мушшин в обшине, то её могут принять.
– Вообще это называется не жена, а по-другому, – заметил Шооран. – Она не согласится. К тому же она ребёнка ждёт… ждала тогда, сейчас уж родила давно.
– Ш ребёнком нигде не вожмут. Ей тогда одна дорога – на алдан-тэшэг.
Шооран вспомнил удивительные представления братьев о загробной жизни и промолчал. Потом спросил:
– А если всё-таки искать, то где?
– Где угодно. У наш швобода. – Изгой отвернулся от Шоорана и занялся чавгой. Потом сказал, не
