— И я не знаю. Обсценную лексику знаю, а предикативной, извините, в училище не проходили.
Я сочувственно кивнул. Образованный лейтенант мне нравился. Он и лексику какую-то знает, и у другой название запомнил. Я так не могу. Не удивлюсь, если окажется, что обсценную лексику я тоже знаю и даже пользуюсь ею в нужную минуту, но что она так называется, мне вовек не запомнить.
— Билось с ними начальство, билось, потом видит, что одни гибнут, а другие бесполезны, и выслало всех к ядрене фене.
— Правильно, — поддакнул я.
Напрасно я это сказал. Лейтенант глянул на меня неожиданно осмысленным трезвым взором и твердо произнёс:
— И ты сгинешь, потому что тебе там что-то надо.
— Ничего сверх предикативной лексики. Раз она позволяет уцелеть, ею я и займусь. А вообще мне нужно одно: остаться в живых и поскорей избавиться от кабального договора с Сэмингсом. Это вещи взаимодополняющие.
— Тогда желаю удачи.
Я вытащил третью бутылку террианского, не забыв добавить, что она последняя, но лейтенант откупоривать бутылку не стал, а бесхитростно засунул её в карман кителя. Затем он повернул фуражку кокардой вперёд, вежливо попрощался и ушёл, в виде благодарности забыв изъять бластер.
Таможенный досмотр был закончен. Впрочем, у меня на самом деле не было ничего, запрещённого к ввозу на отсталые планеты. Не считать же контрабандой незадекларированные мандарины.
От фруктов я избавился в тот же день. Как известно, цены можно заламывать и залуплять, а поскольку я не сделал ни того, ни другого, то местный интендант купил у меня разом все полторы тонны, а я предоставил ему возможность самому делать наценку на каждый килограмм мандаринов. Едва мы закончили расчёты, как в каюту ворвался Сэмингс и принялся орать, что я нарушаю контракт и обтяпываю свои делишки вместо того, чтобы выполнять прямые обязанности.
— Я теряю драгоценное время, а он вместо того, чтобы быстро выполнить заказ и не задерживать честных людей, пьянствует с офицерами и приторговывает каким-то гнильём! Горючее тебе выдавалось для вполне конкретных целей, среди которых нет перевозки фруктов! Если уж на то пошло, то мандарины, перевезённые за мой счёт, должны принадлежать мне, и будь уверен, я стребую с тебя всё, до последнего гроша!..
Я внимательно и не перебивая выслушал всю тираду, а потом предложил:
— Угодно приостановить выполнение заказа и отправиться в ближайший федеральный центр, чтобы начать тяжбу по поводу мандаринов? В суде с удовольствием примут иск. «Мандариновое дело» — такого прежде не бывало. Все издержки за счёт проигравшей стороны. Только кое-кому придется доказать, что горючки, которую ты мне выдал, должно было хватить на перелёт до Интоки и обратно.
— Но ведь тебе хватило, даже с избытком!
— Так я и долетел за три дня вместо шести. А в суде действуют федеральные нормы.
Сэмингс схватился за голову и простонал:
— Мошенники! Всюду мошенники...
— Совершенно верно, — согласился я. — По крайней мере, одного такого я вижу в своей каюте. Ну, так что, летим в суд восстанавливать попранную справедливость?
— Сначала контракт, — проскрипел Сэмингс. — Но помни, уж там-то сроки проставлены жёсткие: три дня и ни минутой больше. А один день ты уже профукал.
— Н-да?.. — Голос мой был полон холодного сарказма. — По-моему, первый из трёх дней начнётся завтра. Сегодня — день, сэкономленный на дороге. Зря я, что ли, старался? Или все же летим в суд? Так я с удовольствием.
— Чего тебе дался этот день? — патетически вопросил Сэмингс.
— Я забочусь о человечестве. Целый день ты будешь сидеть здесь и не сможешь никому сделать никакой гадости. Я рассчитываю, что за этот подвиг мне воздвигнут железобетонную статую в святилище великой богини. А теперь будь так добр, убирайся вон. Остаток дня я намерен посвятить изучению предикативной лексики.
Издеваться по мелочам над Сэмингсом, конечно, приятно, но в главном он прав: время поджимает, и основной контракт в суде не оспоришь.
Пора браться за дело.
Ещё пару минут я потратил на то, чтобы все-таки выяснить вкратце, что такое предикативная лексика. Оказалось, ничего особенного. Жизнь класть за неё я бы не стал. А вот любопытно, таможенный лейтенант тоже заглядывал в справочник или ему комфортней не знать, что это такое?
Об этом я размышлял, покуда зонд-разведчик прочёсывал окрестности святилища, из которого мне предстояло извлечь богиню. Очень скоро я нашёл то, что искал: посадочный модуль моего предшественника. Парень делал именно то, чем поначалу собирался заняться я. Точная копия богини уже была изготовлена и дожидалась в модуле. Только специальные методы анализа, которых, разумеется, нет у дикарей, могли бы отличить подлинник от подделки. Казалось бы, чего проще: втихаря подменил статую, и все довольны, кроме, разумеется, Сэмингса. Дикари продолжают молиться своему кумиру, Эльсианский этнографический (никакого толстосума, несомненно, в природе нет) получает редкостный экспонат, а вольный торговец довольствуется скромным вознаграждением и чувством хорошо выполненного дела. Тем не менее замечательный план сорвался, и жив ли исполнитель — неведомо. Три дня прошли, Сэмингс вступил во владение кораблем и теперь точит зубы на мою «Пташку».
Значит, мне предстоит действовать иначе.
Мой предшественник работал тайно, скрываясь от глаз туземцев, и это ему не помогло. Я буду действовать в открытую. Он спускался на посадочном модуле, я полечу на «Пташке». О дальнейшем у меня имелись самые смутные представления. Что значит действовать в открытую? Явиться к жрецам и сказать: «Отдайте мне вашу богиню. Очень она мне понадобилась». Боюсь, что после таких слов не её мне отдадут, я меня ей. Есть у них среди обрядов нечто подобное: «Отдать великой богине». Подробностей этой процедуры никто не знает, и знакомиться с ними я хотел бы не на собственной шкуре.
Осталось последнее: когда не знаешь, как поступать, — доверься наитию.
Едва я отшвартовался от орбитальной станции и пошёл на посадку, как передатчик ожил и принялся визжать голосом Сэмингса:
— Ты что делаешь, болван? Немедленно вернись!
— Приступаю к выполнению задания, — сообщил я уставным тоном. — Но если вы разрываете контракт и готовы заплатить неустойку, я немедленно вернусь.
Сэмингс захлебнулся проклятиями. Старину можно понять: если я сгину внизу, ему предстоит выволакивать с планеты корабль, а охотников на это дело так просто не найти. Ничего, пусть помучается. Он-то на мою долю и вовсе оставил бесславную гибель среди дикарей.
Опустился я чуть в стороне от посёлка, где находилось нужное мне святилище. Приземлился нежно, на антигравах, но с оптическими эффектами, чтобы прибытие моё все заметили, но никто не счёл за нападение. Вышел наружу даже без бластера, хотя это мне и было непривычно. Уселся ждать. Пока ожидал, составил в уме предикативную речь: «Я быть хотеть видеть великую богиню, поклониться, иметь честь принести дар...» — и прочее в том же духе.
Через полчаса явились трое, серьезные до ужаса. А у меня, как назло, все предикаты из головы вылетели, и я выдал по-простому: так, мол, и так, много наслышан о вашей богине, хотел бы, если возможно, взглянуть и поклониться. Они отвечают тоже вполне предикативно, что великой богине поклоняться можно всем, всегда и везде.
— А видеть?
— Видеть тоже можно.
После этого мы отправились в посёлок, беседуя по дороге о погоде и видах на урожай. Вполне себе нормальные люди оказались, безо всякого фанатизма.
Посёлок выглядел как всякий посёлок на отсталой планете: хижины стоят, детишки бегают, куры в пыли возятся... или не куры, но в перьях и с шестью ногами. Девушки опять же словно случайно по делам вышли, на гостя взглянуть. Симпатичные пампушечки, мне такие нравятся. Лысые, правда, все до одной, но ведь мне им не косы заплетать. Строго говоря, мне сейчас не о девушках думать надо, а о жизни и душе. К
