— …таки да, он все жеж вг'емя хочет эвакуироваться.
— А Соня?
— А шо Соня, шо Соня? Я вам так скажу, шо таки Соня может понимать в мужских делах. И подумайте, куда ви нам ехать пг'икажете? Шо таке за паника…
Жаль, заметив мой интерес к их разговору, они поспешно умолкают и, ускорив шаги, исчезают за поворотом. Да, напугал, похоже… А вот это!..!!! Ух, какая женщина. Где-то, помнится, читал, что тогдашние красавицы нашему современнику-попаданцу красивыми совсем не казались. Странно, мне, наоборот, кажется, что в этом времени красавиц больше. Может, разница во времени рождения сказывается? Или то, что я фильмы этой эпохи постоянно смотрел в свое время? Познакомиться бы, но, боюсь, ей сейчас совсем не до знакомств. Хотя фронт пока застыл, но не слишком далеко от города.
Вообще, насколько я могу судить, все повисло на волоске. Интересно бы прочитать что-нибудь о реальной обстановке, особенно на Западном и Северо-Западном фронтах. Похоже, нашим все же удалось удержаться на линии Луга — Витебск — Гомель — Житомир — Николаев. Одесса тоже еще держится. Надолго ли такая ситуация, пока просчитать не могу, но немцы пока явно притормозили.
Интересно, а какое влияние на такое развитие обстановки оказывают радиостанции спецназначения? И скоро ли вернется из своей командировки Семен? Все же по штату он в экипаже «Рыжего» так и стоит.
Стоило вспомнить о войне, как тотчас появилась наша машина. Видно, меня ищет. Сразу детство босоногое вспоминается, как «козлик» увижу. Кстати, нам в бригаду их даже больше, чем по штату, дали, взамен других легковушек. Ну, конечно, кто же может в такое время так лихачить. Только Андрей!
— Гуляешь, лодырь? Как дела?
— Все отлично. Колонна уже в пути. Даже автокраны выбил. Правда, тягачей на базе Т-26 всего восемь, без запасных будем. А ты как?
— Ну, у меня еще лучше. Продукты старшина все получил, машины уже в Гостомель отправил. Врача обещают сегодня. Оставил там особиста, пусть проследит. Нынешние бюрократы… не хуже тех… Пообещают и забудут. А у Стониса не забалуют.
— Тогда в путь? А водителя-то где оставил?
— А, ерунда случилась. Молодой один неловко мешок грузил… в общем, руку сломал. Пришлось своего водителя на его машину посадить.
— Тогда я поведу. Ты-то так этот двойной выжим и не освоил, спалишь передачу.
— Ладно, поехали.
Но далеко уехать мы не успеваем, начинается налет. Взвывают сирены, и, остановив машину подальше от домов, под деревом, мы бежим к бомбоубежищу, точнее подвалу, на который указывают намалеванные на стенах и тротуаре стрелки с надписью «бомбоубежище». Я, в принципе, не очень доверяю этим подвалам и предпочел бы залечь где-нибудь в стороне от домов, но лишний раз спорить с патрулями МПВО не хочется. В подвале совсем мало народу. Две девушки, одна из которых, не обращая внимания на обстановку, тут же начинает стрелять в нашу сторону глазками, бабушка с немолодым, но крепким дедом с казачьими, или, как сейчас говорят, «буденновскими», усами и две мамаши с тремя шаловливыми, не сидящими и секунды на месте малышами. Те сразу начинают какую-то игру, причем и та, и другая мама непрерывно их одергивают.
Вспоминаю свои последние мысли и спрашиваю у Андрея:
— Про Семена что-нибудь слышно?
— Пришла весточка. Прямо не пишет, но, похоже, в Москве где-то.
— А с Номоконовым что?
— Едет назад, наверное, нас уже на фронте догонит.
— Здорово, что ему Героя дали. Хотя получается, что авансом.
— Не думаю. Вспомни-ка, вроде первого… хм… генерала аж в сорок втором «прикрыли», кажется. А сейчас, да еще реально подтвержденное, да и сколько он уже точек на трубку поставил?
— Вроде около полусотни. Да, если бы каждый полсотни… война бы точно кончилась.
— Вот-вот.
— Эй, налет, похоже, закончился. Пошли, по дороге доскажешь.
Выходим из подвала, на свежий воздух… Ух, вот это да… Никогда не думал, что увижу валяющиеся на земле шрапнельные стаканы. Побитые, разорванные… да, попасть под такой — и все, бомбы не надо. То-то громко артиллерия ухала, кажется, батареи где-то неподалеку стоят.
Машина цела, хотя один крупный кусок снаряда грохнулся прямо на капот. Да, хорошо, что на улице не оставили, вообще бы все побило. И так Нечипорук ворчать будет. Теперь он не просто Григорий Федорович, а техник-старшина, так что не забалуешь! И по приобретенной на гражданке привычке вечно ворчит на всех, кто, по его мнению, не бережет технику. Даже и мне порой высказывает, когда подчиненные не слышат. Но молодец, подчиненных крепко муштрует, у нас теперь самая, по-моему, сильная ремонтная рота во всей РККА. Ладно, заводим и поехали.
— Слушай, а продукты-то старшина какие получил? Опять консервы?
— Немного сухим пайком и даже сало, а так, конечно, консервы.
— Что, опять «Спагетти с мясом»? Или эти, как их, «Огурцы, фаршированные в томатном соусе» за 6 рублей банка? «Консерв»-то он, конечно, диетический, только мне уже надоел…
— Не волнуйся. И другие есть. Даже крабов консервированных дали…
— Ну, крабов — это, конечно, мощно… Так, готовим документы — пост.
Вот и любимый всеми будущими либерастами загрядотряд стоит. Что характерно, пулеметы для расстрела бегущих попрятали и притворяются, что своим основным делом заняты — тылы армии охраняют. В чем я их вполне поддерживаю. Чтобы шпаки всякие не думали, а диверсанты в тылу бродить не должны. Вот и стоят такие отрады по охране тыла, заградотрадами в документах называемые, делом занимаются — шпионов, диверсантов и дезертиров ловят.
Ну вот, пост миновали, скорость прибавляем, и вперед. Если ничего не помешает, через час в части будем.
Куда они приехали, Семен так и не понял. Какой-то небольшой город западнее Москвы, не слишком далеко. Честно говоря, ему было все равно. Впервые в жизни Семен, считавший себя гражданином мира, человеком широких взглядов и крепких нервов, абсолютно не привязанным к какой-нибудь местности или времени, столкнулся с ностальгией такой силы. Его достало все, от жесткого акающего московского говора до таких мелочей, как зубные щетки из жесткой натуральной щетины и зубной порошок вместо пасты. Хотя иногда мелькала мысль, что, будь здесь Елена, никакой ностальгии по будущему и по Украине у него бы не было. Да и эта, плетущаяся на «огромной» скорости «эмка», как и ухабистая дорога, раздражала бы его намного меньше. Наконец дорога закончилась, и Семен с сопровождающим его сержантом госбезопасности Томилиным, временно прикомандированным к нему в качестве сопровождающего, вышли из машины на тесный, заставленный непонятными грузами в ящиках и распакованными станками, столами и приборами двор. Рабочие в спецовках, какие-то люди в костюмах, с бумагами под мышкой, матерящиеся при подъеме тяжестей носильщики создавали впечатление муравейника. Центром этой суматохи был высокий худощавый человек, внешностью сразу напомнивший Семену отца. Именно к нему и подошли Семен и сержант. Узнав, что они прибыли к профессору Зилитинкевичу, человек, не раздумывая, указал на правое здание:
— Ищите кабинет двенадцать на втог'ом этаже, товаг'ищи…
Поблагодарив, Семен с сопровождающим, лавируя между штабелями и людьми, прошли к трехэтажному каменному дому, явно еще дореволюционной постройки. У подъезда было сравнительно спокойно, лишь несколько человек курили в стороне у специально установленной бочки с водой. Войдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, Сема увидел стоящего у двери в двенадцатый кабинет невысокого худощавого человека лет тридцати, внимательно глядевшего на поднимающихся по лестнице посетителей. Заметив Семена, он с облегчением вздохнул и спросил:
— Здравствуйте, товарищи. Вы Семен Вольфович? Бридман?
— Да, это я. Чем обязан?
— Лосев, Олег Владимирович. Сергей Иванович просил вас встретить.
