Я вернулась в номер, расчехлила ноутбук, подключила его к телефонной сети и отправилась искать в Интернете профессора Джастина И. (или Джаспера У.) Смита из Открытого Британского Университета в Лондоне.
Как и следовало ожидать, Смитов в поисковике обнаружилось немереное количество. И, несмотря на простецкую фамилию, многие из них оказались профессорами. Однако ни Джастина И., ни Джаспера У. я не нашла.
Конечно, вполне можно было предположить, что такого человека вовсе не существует, а визитная карточка – фальшивка. При нынешней технике каждый мало-мальски компьютерно грамотный человек может сам смакетировать визитку и напечатать ее на принтере. Да и в типографии заказать любую карточку не проблема, минимальный тираж в сотню экземпляров обойдется в сущие копейки. Если «мистер Смит» мог заплатить семизначную сумму за одну ночь в отеле, дополнительно потратившись на вино, цветы и свечи, то печать сотни визиток его точно не разорила бы.
И все же я не думала, что Аполлон (или как его там?) специально изготовил кучу липовых карточек. Я лично на его месте, будь мне важно сохранить инкогнито, воспользовалась бы не фальшивой визиткой, а самой настоящей, просто чужой!
Значит, если предположить, что Аполлон не глупее меня, то весьма вероятно, что пресловутый профессор Джаспер И. (или как его там) Смит реально существует и при этом не имеет к истории Герофилы никакого отношения.
Я переформулировала свой запрос в поисковике так, чтобы аргументированно реабилитировать этого Смита: дополнила ключевые слова «профессор Дж. Смит, Открытый Университет Великобритании» субботней датой!
Это был, без преувеличения, гениальный ход. Гугл тут же засвидетельствовал алиби уважаемого профессора
По всему выходило – мистера Смита банально подставили. Что ж, это неизбежный риск для тех, кто без счету раздает свои визитки кому попало. Вероятно, этот прославленный профессор-эсперантист чудаковат и рассеян…
Тут я подумала, что образ постороннего профессора в моем воображении как-то сложился, а вот личность Аполлона прорисовалась малозначительным фрагментом. Фактически я выяснила только одно: он не почтенный профессор-эсперантист Джаред Уолтер Смит. Хотя, возможно, лично знаком с последним – иначе как бы он разжился профессорской визиткой?
Я задумалась. То, что я узнала за последний час, плохо вписывалось в популярную версию о секс-туре с «ночным мотыльком», купленным богатой старушкой. Похоже, ночь любви в «Ла Фонтен» запланировал мужчина – и он же за нее заплатил.
Может, это любящий муж Герофилы раскошелился на такой оригинальный подарок для супруги? Презентовал ей по случаю столетнего юбилея романтическое приключение с молодым красавцем, функции которого по причине преклонного возраста уже не мог выполнять самолично!
– Думаешь, бывают такие благородные мужья? – усомнился мой внутренний голос.
Я пожала плечами. Жизненный опыт мешал мне поверить в бескорыстное мужское благородство, зато я хорошо знала, что такое эгоизм самца. Мой первый муж страстно уверял меня, что я гораздо лучше смотрюсь в мешковатых долгополых платьях, чем в мини по фигуре, и лишь после развода я смогла оценить всю глубину его коварной лжи. А второй супруг хотя и одобрял мой здоровый интерес к мужскому стриптизу, но исполнял его для меня исключительно сам…
В коридоре за дверью послышался шорох. Я отложила ноутбук в сторону и прислушалась. Маляры- штукатуры в соседнем «люксе» не шумели с того момента, как вынесли все мешки с мусором. Вероятно, на сегодня их рабочий день закончился. Так кто же это подозрительно шуршит под моей дверью?
– Надеюсь, это не очередное мемориальное возложение цветов! – пробормотала я, спуская ноги с кровати. – И не ритуальное воскурение свечей…
Я еще могла кое-как примириться с вялотекущим ремонтом за стеной, но, если сюда потянутся экскурсии по местам боевой сексуальной славы Аполлона и, царство ей небесное, Герофилы, я съеду из «Ла Фонтен» к чертовой бабушке! К Софье Палне, например. Славная старушка уже успела пригласить меня к себе в гости.
Однако за дверью никого не было. На полу, который горничная Мари успела чисто вымыть, белел прямоугольный конверт. На нем каллиграфическими буквами с идеально выверенным наклоном было выведено: «Дорогой мадам Аннетте».
Сначал я подняла брови и только потом конверт. «Дорогая мадам Аннетта» – это звучало весьма многообещающе!
У нас в России вежливым обращением к любой особе женского пола, которая вышла из детского возраста и еще не достигла пенсионного, по умолчанию принято слово «девушка». Если ассоциировать его с юностью и красотой, то это приятно. А если с женской невостребованностью? Тогда обидно. Как же так, дожила до средних лет – и все ничья, все еще девушка?!
Галантные французы никогда не поставят даму в столь неловкое положение. Если нет полной уверенности в том, что особа, к которой они обращаются, незамужняя мадемуазель, французы вежливо называют женщину «мадам», как бы признавая, что такая интересная и во всех отношениях приятная особа никак не могла избежать супружеских уз. Это французское «мадам» – слегка завуалированный комплимент. А вот уменьшительно-ласкательное «Аннетта» – уже фамильярность, которая как раз во французском духе.
Я вернулась в номер, снова забралась в кровать и прочитала адресованное дорогой мадам короткое сообщение. Его нацарапал – иное слово подобрать трудно – вовсе не тот, кто красиво подписал конверт. Почерк автора записки живо напоминал зубчатую линию энцефалограммы. Обращение «дорогая Анна» и подпись «Ваш Павел» я разобрала достаточно уверенно, но относительно основного текста у меня остались сомнения. Вроде Павел извинялся за то, что опоздал к назначенной встрече за завтраком, и приглашал меня на вечерний коктейль. Кажется, в девятнадцать часов. Кажется, в «Голубом марлине». Или в «Голубке Мерилин»?
– Ах нет, это «Голый Мерлин»! – поглядев на каракули Павла в мощную лупу, весело посмеялся над моими версиями мелкорослый портье, он же балбес, Симон. – «Голый Мерлин» – это очень модный бар на улице Россетти.
– Мерлин – это вроде уважаемый волшебник из старых английских сказок? – припомнила я. – Почему же он голый?
– Потому что владелец бара – убежденный нудист и летом его заведение перекочевывает на уединенный частный пляж! – Симон подмигнул мне и довольно противно хихикнул.
– То есть нижнее белье под платье можно не надевать?
Я тоже залихватски подмигнула и оставила раскрасневшегося балбеса с отвисшей челюстью и мечтательно прижмуренными глазами.
Вернувшись в номер, я развернула многократно сложенный буклет с картой Ниццы, расстелила получившуюся бумажную скатерть на кровати и за четверть часа нашла на ней бар с игривым названием.
И название, и краткая характеристика, которую дал ему портье, интриговали. Однако меня гораздо больше заинтересовало соседство заведения с городским кладбищем.
В один из прошлых своих набегов на Ниццу я совершенно случайно забрела в этот тихий город мертвых и нашла, что он очень похож на место беспокойного существования живых: там так же красиво и так же тесно.
В Ницце улицы узкие, а здания выстроены сплошными линиями, и ни один квадратный метр полезной площади не пустует зря: если на клочке земли нельзя построить домик или разбить садик, то можно поставить парковую фигурку или соорудить фонтанчик. Так и на кладбище Ниццы кресты, скульптуры, склепы и простые плиты образуют почти сплошную мраморную поверхность. Зелени там мало, в основном –
