из квартиры и ждала меня на лестничной площадке.
– Сам-то Валера где? – спросила я, выйдя из чужой двери и запирая свою.
Замками мы с Галкой щелкнули одновременно.
– Пошел в баню! – с чувством ответила соседка.
– Сурово, – отметила я.
– Да нет, он реально в баню отправился, – хмыкнула она. – Мыться! То есть я надеюсь, что просто мыться, а не с девками кутить, хотя в свете этой истории с форелью уже ни в чем не уверена.
Галка помрачнела и всю дорогу молчала, как та форель.
В парке, готовящемся отпраздновать полуторавековой юбилей, с типично отечественным размахом велись ремонтные работы. Начатые еще по осени, в декабре они достигли апогея. На аллеях, частично вымощенных заново, высились груды песка и неопрятные кучи старой плитки, на газонах траурно чернели земляные курганы, кое-где уже разглаженные до состояния ухоженной пашни. К счастью, в этом году зимние холода в наших южных широтах подзадержались, так что я не рассчитывала отметить грядущий Новый год снежными забавами. Пользуясь погодой, озеленители рассыпали на полянках, подготовленных к севу, семена газонной травы и торфяную смесь. Она благоприятствовала флоре и отпугивала фауну – нас с Галкой, например, наступив на подозрительную коричневую бяку, моя соседка помянула в одном контексте чью-то маму и свои туфли, яростно пошаркала ногой по песку и полезла на бархан, перегородивший дорожку к пруду. Отягощенная тяжелыми мыслями, шла она медленно. Я ее опередила, первой спустилась к водоему и увидела на фоне догорающего заката одинокого дядьку с удочкой и кошкой. Дядька сидел на складном стульчике, кошка под стульчиком, а удочка лежала на берегу, вымачивая леску в мутной воде.
– Добрый вечер! – заискивающе сказала я, подойдя поближе. – Рыбку ловите?
– Нет, кошку пасу! – хмыкнул дядька.
Решив, что ернический тон для задушевного разговора не годится, я попыталась ввести собеседника в лирико-романтическое русло и восхитилась:
– Ах, как хороша вечерняя зорька!
– Эта, что ли? – дядька кивнул на скатывающуюся с горки Галку. – Стоять, Зорька, тпру! Ведро мое сшибешь!
– А что в ведре? Форель? – деловито спросила Галина.
– Лосось! – хохотнул дядька. – Вы чего, девки, какая форель в этой луже? Так, карасики полудохлые, кошке на пропитание.
– А нам один рыбак сказал, что тут форель ловится, – заупрямилась Галка.
– Какой это рыбак?
– Такой, знаете… Никакой! – ляпнула я с подачи Тяпы, которая очень критично оценивает экстерьер знакомых мужчин. – Лет сорока, рыжеватый, лысоватый, полноватый, невысокого роста.
– В костюме маскировочной расцветки, с цветочками-василечками на штанах, – добавила моя спутница, показав дядьке упомянутые фасонистые портки.
– А-а-а! Синяк! Был он сегодня, видел я его, – засмеялся дядька. – Только какой улов? Форель он выловил, как же! Белку он поймает, а не форель!
– Только не говорите, что тут ловятся белки! – возмутилась я, поглядев на грязную воду. – Скорее уж я поверю в форель!
– Белка – это белая горячка! – затрясся от смеха он.
– А ну, стоп! – Галочка уперла руки в бока, обидевшись за мужа. – Хорош ржать, как лошадь!
– Тпру! – поддакнули мы с Тяпой.
Дядька весело хрюкнул и замолчал, глядя на великаншу Галку с опасливым интересом. А она грозно вопросила:
– Почему это он синяк и при чем тут белка?
– Так синячит же с утра до вечера! Пьет то есть! – с удовольствием объяснил он. – Буквально глушит водку, откуда только деньги у забулдыги, за день две бутылки дорогущей «Президентской» выжрал!
– Так это не мой муж! – воскликнула Галка. – Мой не пьет!
– Конечно, не твой! – согласно кивнул рыбак. – Это Люськи-дворничихи мужик, Пашка. Никчемный мужичонка, пропойца и лодырь, да еще глухонемой. Хотя, может, у него какие другие достоинства есть, этого я не знаю, об этом Люську спрашивать надо.
– И спросим! – отчеканила Галочка, оборвав глумливый смех. – Пошли, Танька!
– А идите вы, дядячка! – послушно послала я.
– То есть пойдем, – поправилась соседка.
Оступаясь на кочках и поддерживая друг друга на перевале, мы совершили восхождение на земляную гору и спуск с нее.
– Ты ее знаешь? Люську-дворничиху? – отдуваясь, спросила Галочка.
– Да зачем она мне? – удивилась я.
– Значит, не знаешь. – Соседка ускорила шаг. – Ладно, будем искать.
– Такой же, но с перламутровыми пуговицами, – пробормотала я под суфлера-Тяпу. – Галя! Пойдем домой, а? У меня есть «Бэйлис», клубника и йо…
– Е-мое! – психанула соседка. – Да ты разве не понимаешь, что происходит? Валерка мой черт знает с кем связался, с алкашами какими-то! Он же вчера с собой на рыбалку, кроме этого дурацкого камуфляжного костюма с цветочками, еще и две бутылки водки взял, и как раз «Президентской»! Нет, я должна разобраться, что это с моим мужем творится!
Для начала разбираться пошли в ближайший продовольственный магазин. Тамошние продавщицы дворничиху знали и дали ей исчерпывающую характеристику: «Коза безрогая».
– Кто она такая? Быдло нищее! – заправляя за мясистое ухо обесцвеченный локон, презрительно скривилась продавщица Вера. – А туда же – командует, штрафами нам грозит!
– Защищает свою помойку, как крепость Брест! – захихикала невзрачная пигалица продавщица Сима.
Мы быстро выяснили, что войну с продавщицами дворничиха ведет за мусорные баки, которые работницы торговли систематически переполняют отходами жизнедеятельности магазина – картонками, коробками, обертками и кульками.
– А чего жалуется? – повела пышным плечиком Вера. – Сама же наши картонки с бумагой собирает и в макулатуру сдает! Крохоборка!
Мы узнали, что крохоборка Люська квартирует в подвальной кладовке при складе магазина «Секонд- хенд», который ее сожитель охраняет как ночной сторож. «Секонд-хендовские» горы мягких тряпок – мечта бездомного скитальца, и в подвал магазина бэушных нарядов постоянно лезут маргинальные личности в поисках удобного ложа.
– А Люськин урод отпугивает других алкашей и бомжей своей пьяной рожей и звериными воплями, – объяснила насмешница Сима.
Получалось это у Люськиного друга здорово, в этом мы с Галочкой убедились лично. Стоило нам склониться над подвальным окошком, задвинутым фанеркой, как изнутри донесся пугающий в своей бессмысленности крик:
– Ы-ы-ы! Ы!
– Добрый вечер, а Люся дома? – вежливо спросила я.
– Чего ты спрашиваешь, он же глухонемой! – одернула меня Галочка и сама заорала: – Лю-ся! Лю-ся, вы до-ма?!
– Думаешь, она тоже глухая? – съязвила я.
За окном душераздирающе проскрежетала фанерка.
– Чего надо? – настороженно спросил женский голос.
– Люсенька! – В голосе Галочки прозвучала бурная радость. – Наконец-то мы вас нашли!
Можно было подумать, что мы искали Люсеньку всю свою жизнь и в поисках этих исходили пешком все города и страны.
– А зачем искали? – резонно поинтересовалась дворничиха.
– Т-с-с! – Галка оглядела пустой темный двор и понизила голос. – Это глубоко приватный разговор.
