застывшему Саше.
— Возвращение блудного бутерброда, — очнувшись, ехидно прокомментировал Макс.
— Е-твое! — с чувством произнес Саша.
Тихо — из уважения ко мне — ругаясь, мужики спешно обирали с себя жирные крошки.
— Вадик, это кто?! — не обращая внимания на общую суету, я неверяще смотрела на экран.
— Это? — смахнув на пол комочек хлебного мякиша, стажер присел на диванчик рядом со мной. — Птички.
— Вижу, что не комарики, — нетерпеливо отбрила я. — Где ты это снял?!
— Да в том самом коровнике. То есть в курятнике…
— В страусятнике! — взвизгнула я, завороженно созерцая сцены на экране. — Вадька, это же страусы!
— А я так и подумал, — удовлетворенно сказал стажер, хлопнув себя по коленке. — Сомневался, правда, ты же сказала, что там куры… Да еще эта тетка, коровница, то есть курятница…
— Страусятница, — автоматически поправила я.
— Страусятница, — согласился Вадик. — Она сказала, что их к нам из Швеции завезли. В Швеции страусы разве водятся? По-моему, нет… Зато девки у них, судя по порнухе, как на подбор — здоровенные, голенастые, как те самые страусы. Я и подумал — может, это действительно куры, только такие особые, чистопородные шведские бройлеры. Большие и ногастые.
— Вадик, — озаренная новой мыслью, я порывисто обернулась к стажеру и схватила его за руку, замаслив себе ладонь. — А какие у них ноги?
— У девок? — переспросил Вадик.
Парни за столом у окна прекратили ругаться и навострили уши.
— Нет, у страусов! — уточнила я.
— Слушай, я не знаю, — занервничал Вадик, смущенный общим повышенным вниманием. — Что ты имеешь в виду? Ноги как ноги… Ну, длинные… Ну, голые… Какие еще? Серые…
— Да хоть фиолетовые в клеточку! Ты скажи, на ногах, на ногах у них что? Ласты?!
— Нет, черевички! — рявкнул Вадик, окончательно выведенный из терпения. — Ты спятила, что ли, какие ласты! Им вообще никакая обувь не положена! Коровница сказала, они даже зимой по снегу босиком бегали!
Я с искренним интересом разглядывала картинку на экране. В интерьере стандартного отечественного птичника с кормушками и поилками экзотические страусы смотрелись несколько неестественно. Вдобавок, усугубляя сходство с гигантскими игрушками, на шее у каждой птицы, как ценник, болтался квадратный картонный ярлычок с именем. «Буш» — прочитала я на табличке ближайшей к объективу камеры птички и хмыкнула: таких «ножек Буша» одной на десять порций хватило бы!
— Вот только мало их, — с сожалением заметила я.
— Всего было тридцать штук, но половина уже сдохла, — со знанием дела сообщил Вадик. — Страусоводы не знают, то ли корма им наши не подошли, то ли климат…
— Еще бы, босиком по снегу! — поддержала я.
Отпечаток незнамо чьего ласта на глинистом берегу пруда не давал мне покоя, так что в конце концов я не выдержала и прямо с работы позвонила Венечке Петрову.
Венечка — мой давний приятель и большой любитель всяческой живности. Начинал он как аквариумист, но декоративными рыбками не ограничился, постепенно обзаведясь довольно приличной коллекцией совершенно неаквариумных жаберных, включая пару двухметровых осетров, каких-то редких лягушек, ящериц и даже удавчика. Потом невесть откуда к этому бестолковому зверинцу приблудились хромой енот, мартышка и плешивый ослик, и, когда Венечкина двухкомнатная квартира стала походить на Ноев ковчег, он ее продал, купил земельный участок и начал строительство «Первого в России частного океанариума». Строительство обещало стать пожизненным, ибо, едва возведя первый этаж, Венечка под завязку набил его питомцами, для улучшения их жилищных условий надстроил второй этаж, заселил и его, затеял мансарду, присобачил к зданию разновеликие пристройки, соорудил крытые сарайчики, открытые загончики — и так без конца.
— Венька, привет! Как житье, бытье, зверье? — затарахтела я в трубку.
— Лена! Тебя мне сам бог послал! — неожиданно радостно отозвался Венечка. — Уж ты-то не откажешься мне помочь?
Я насторожилась. В прошлый раз, когда Венечка попросил помочь, мне пришлось объехать все зоомагазины города в поисках тридцати белых мышек, каждая из которых должна была весить от ста до ста двадцати граммов, не больше и не меньше. Не буду рассказывать, какими глазами смотрели на меня продавцы, когда я одну за другой возлагала мышей на весы, наотрез отказываясь покупать дистрофичных и ожиревших. В конце концов, помнится, мы взвесили три десятка микки-маусов гамузом, добившись нужного веса нетто. Венька перевешивать грызунов поштучно не стал, поверил мне на слово. А потом я узнала, что кондиционные мыши ему нужны были для того, чтобы составить идеальный рацион питания для молодой растущей анаконды! Плачущие белые мышки долго снились мне ночами…
— За мышами не пойду, даже не проси, — сразу предупредила я.
— Мыши не понадобятся, — заверил Венечка. — Вообще никаких кормов. Просто мне нужно на пару дней пристроить в хорошие руки Мурика.
— Ты же знаешь, у меня Тоха, — напомнила я. — Два кота в одной квартире вряд ли уживутся, разве что твой Мурик совсем маленький еще.
— Пятимесячный! — с жаром воскликнул Веня. — Совсем кроха, не линял еще!
— Не линяет — это хорошо, — заметила я. — Мне и одного линяющего Тохи хватает, ходит по дому, как целая отара мериносов… На пару дней, говоришь? Ладно, привози своего Мурика вечером, так и быть, на пару дней я стану ему родной матерью.
Венька растроганно всхлипнул.
— Не благодари, — отмахнулась я. — Лучше ответь мне на один вопрос: у нас в городе есть моржи?
— Мои теща с тестем, например, — ответил Веня.
Я озадаченно крякнула. Ну ничего себе! Никак Венька с ластоногими породнился?! Нет, я понимаю, любовь к животным и все такое, но не до такой же степени!
— Ты женился? Поздравляю, — осторожно сказала я. — А на ком?
— Ты ее не знаешь, она в Геленджике живет, в дельфинариуме работает, — как ни в чем не бывало ответил Венька.
— Выступает?
— Сейчас, в сезон, дважды в день, — вздохнул Венька. — Так что мы с ней и не видимся почти. Вот осень наступит, я ее сюда привезу на всю зиму, тогда и познакомитесь.
Ага, прошлой зимой у Веньки в специально оборудованном бассейне жил дельфин. А теперь, значит, моржиха поселится. Ну, ясное дело, не выгонять же на мороз родного человека, то есть родного моржа…
— У Наташки на зиму большие планы, — продолжал Венька. — Хочет в кино ходить, в театр и в гости, говорит, надоело гидрокостюм носить, хочется платье надеть…
Усилием воли отогнав видение дородной моржихи в вечернем платье с декольте, я облегченно вздохнула. Значит, Венькина жена — нормальная баба. А как же родственники-моржи?
— Слышь, Венька, ты про каких моржей говорил? Про людей, что ли? Которые зимой в прорубях плавают? — перебила я приятеля.
— Ну да. А ты про каких спрашивала?
— Тюлень ты! Я интересуюсь, есть ли у нас в Екатеринодаре какие-нибудь ластоногие на вольном выпасе? В смысле, в дикой природе?
— Спятила? Чай, не в Гренландии живем!
— Нету, значит? Жалко, — расстроилась я.
Венька задумчиво посопел и вдруг великодушно предложил:
— Ну, если хочешь, я тебе лично устрою котика.
— У меня уже есть котик, — напомнила я. — А считая твоего подкидыша Мурика, даже два!
