героической выпуклостью на плавках этого типа, но разительно контрастировали с его гладкими ногами. Я увидел, как он бреет икры, и подумал, что парень голубой.
— Гладкие ноги и безволосая грудь были такой же маскировкой, как рыжие усы! — объяснила я. — А насчет плавок Петра Петровича я так скажу: их штатное содержимое наверняка вполне заурядно, героическая выпуклость образовалась потому, что затейник спрятал в плавках бюстгальтер.
— Ну, ты вообще! — Крошка Ру посмотрел на соседа по дивану с омерзением. — Извращенец!
— Петр Петрович не извращенец, он хитрец, — заступилась я за Петрачкова. — Он вышел к чаше бассейна из мужской раздевалки, как многие другие парни: завернутый поверх плавок в большое полотенце, в резиновой шапочке и очках для плавания. Шапочка и очки в сочетании с накладными усами в пол-лица сделали гражданина Петрачкова совершенно неузнаваемым. Он оставил свое полотенце на скамье — так все делают — и полез в воду. И вот тут начинается самое интересное.
Я немного помолчала, вспоминая тот день в бассейне, и сказала не без сожаления:
— Нормальные люди — супруги Петрачковы не в счет! — ходят в бассейн, чтобы там плавать. По сторонам никто особенно не смотрит, друг за другом купальщики не наблюдают. А зря! На Петрачкова, во всяком случае, стоило бы посмотреть.
Я полагаю, сначала он немного поплавал, а потом нырнул и под водой избавился от усов. Подплыл к лесенке, вылез из бассейна, набросил на плечи полотенце и сел на скамейку — вроде, погреться. Так многие делают, потому что лавочки стоят аккурат под батареями отопления, к ним очень приятно привалиться спиной. Сидя на скамейке, Петр Петрович крупно дрожал и подергивался, но отнюдь не от холода. Он под прикрытием полотенца вытянул из плавок верхнюю часть купальника и приладил ее на соответствующее место. Затем встал, обернул полотенцем нижнюю часть тела, скрывая плавки с какой-никакой выпуклостью, и, превратившись в типичную мужеподобную тетку-пловчиху, направился прямиком в душевую при женской раздевалке.
— А дальше? — с интересом спросила Трошкина, едва я замолчала, чтобы перевести дух.
— Дальше ему оставалось дождаться в душевой появления супруги, — ответила я. — Чтобы не вызывать подозрений у дежурной, которая изредка проходит через душевую со шваброй, Петр Петрович повесил на крючок свой купальник, забился в дальнюю кабинку и открыл воду. Тем временем Мария Андреевна закончила тесное общение с любящим инструктором и пришла совершить омовение. Своей раздевалки и душевой в тренажерном зале нет, все любители силового спорта пользуются соответствующими помещениями бассейна.
— Ну, Петрачкова пришла — и? — Алке не терпелось добраться до трагического финала.
— Отелло Петрович застал Дездемону Андреевну врасплох и под шум волны задушил ее, но мертвое тело в открытой кабинке не бросил. Ему хотелось, чтобы труп нашли попозже, когда сам он будет уже далеко, поэтому убийца затолкал покойницу в ее собственный шкафчик.
— И тут пришла Варвара Петровна! — Трошкина кривенько улыбнулась и покрутила головой, словно удивляясь, как это моя мамуля умудрилась явиться в столь неподходящий момент. — Ну, дальше мне все понятно. Голый Петрачков влез в первый попавшийся открытый шкафчик, твоя мама случайно его там нашла, побежала звать охрану, а лжетруп тем временем напялил купальник, вышел в бассейн, где по той же схеме совершил обратное превращение из мужеподобной тетки в усатого дядьку, и удалился восвояси прежде, чем милиция перекрыла выходы.
— Перекрыты были, главным образом, подступы к женской раздевалке, — уточнила я. — Мужики- пловцы ушли беспрепятственно. И вычислить Петра Петровича, если он воспользовался разовым абонементом и при этом назвался Ивановым или Сидоровым, было практически нереально. В общем, если бы не возникла я с найденным и снова потерянным телефоном, Петрачков обтяпал бы свое черное дело в лучшем виде.
— Но ты ему позвонила, — вздохнула Алка.
— Причем с бабулиного мобильника! — я тоже вздохнула. Как ни крути, получалось, что бабуля пострадала из-за меня. — Петрачков засек входящий номер, перезвонил бабуле наутро, назначил ей встречу и пришел на условленное место с прототипом кастета. К счастью, в последний момент он понял свою ошибку и не убил ни в чем не повинную старушку. Бабуля обошлась черепно-мозговой травмой и утратой бумажника, в котором, помимо прочего, лежала наша семейная фотография. На снимке была и я, причем в том же купальном костюме, в котором я сейчас занимаюсь плаванием. Он весьма приметной «тигровой» расцветки. Не удивлюсь, если Петрачков вспомнил, что в тот самый день видел меня в бассейне.
— Да, кто видел тебя в купальнике — никогда не забудет! — грустно согласилась Трошкина, не обладающая столь запоминающейся фигурой.
— В общем, желание пристукнуть меня у Петра Петровича только окрепло, — заключила я. — Пошли дальше. На снимке, кроме меня и бабули, была мамуля, а она у нас знаменитость, ее в городе каждая собака знает. Смекнув, что девица в полосатом купальнике приходится родней Басе Кузнецовой, Петрачков раздобыл телефон великой писательнице и позвонил ей под видом корреспондента. Доверчивая и простодушная мамуля сдала меня с потрохами, и преступник определился с личностью второй жертвы.
Сначала он хотел грохнуть меня поздним вечером у гастронома, но там было на удивление шумно и многолюдно. Пришлось лиходею поджидать меня на другой день во дворе. Помнишь, ты стояла на крыльце с крысенком на ладони, а я пробегала мимо? — я подмигнула подружке. — Ты спросила, куда я бегу, и я честно ответила, что в милицию, по важному делу. Петрачков в этот момент прятался где-то поблизости, услышал мои слова, дополнительно испугался слова «милиция» и сломя голову побежал меня убивать. Между прочим, у него могло получиться! Если бы в коробе теплотрассы не было второго дна из картонки, бетонная плита, упавшая сверху, расплющила бы меня в блинчик.
— Но ты выбралась из катакомбы, оставив там только свою шапочку! — подхватила Алка. — А бедная Рюмка зачем-то полезла в нору, нашла твой головной убор и на свою беду попалась в нем на глаза Петрачкову! Он же не стал раздумывать и огрел ее доской.
— Он вообще, чем дальше, тем меньше думал! — сказала я. — Зато все больше нарушал привычный образ жизни тихони-домоседа. Например, минувшей ночью этот бывший затворник катался по городу на семейном автомобиле.
— Надо полагать, раньше на нем каталась исключительно супруга, — съехидничал Руперт.
— Об этом на суде обязательно скажет адвокат, — предположила я. — Наверняка защита представит гражданина Петрачкова неопытным водителем, который сбил пешехода в результате трагической случайности. Хотя тот факт, что сбитый пешеход был одет в мои собственные вещи, тоже о чем-то говорит.
— Получается, что он убил троих? — нахмурился Руперт.
Я развела руками, а обычно добросердечная Трошкина непримиримо сощурила глазки щелочками и язвительно посоветовала Петрачкову:
— Меняйте творческую манеру, маэстро! В ближайшие пятнадцать лет вам предстоит работать в жанре блатной песни.
Затем я позвонила Денису, и через полчаса повторяла свой увлекательный рассказ на бис — специально для коллег капитана Кулебякина.
Поздно вечером победоносная тройка — Алка, Руперт и я — выгрузилась из такси в нашем с Трошкиной родном дворе. Руперт, проникшийся духом боевого братства, благородно вызвался проводить каждую из нас до персонального порога.
Подъемник, на удивление, работал исправно, но стосковавшихся по лифтовому катанию оказалось слишком много. Лифт сновал между этажами, игнорируя наш вызов, так что мы решили идти пешком. В результате лифт, как водится в таких случаях, прибыл на пятый этаж одновременно с нами.
Из кабины, смеясь, в обнимочку вышли бабушка Чернова и дедушка Солоушкин. Не заметив изумленной публики, Валентин Иванович проказливо погладил Раису Павловну по мягкому месту и звонко чмокнул подругу в седой висок.
— Добрый вечер! — машинально произнесла вежливая Трошкина.
— Баба Рая, вас уже выписали? Как ваше самочувствие? — я тоже продемонстрировала хорошее воспитание.
— Как в двадцать лет! — широко улыбаясь, объявила Раиса Павловна и совершенно по-девчоночьи хихикнула. — Хочется петь!
