— Я личный помощник-референт нашего президента, — прохрюкала Поросячья Радость с такой важностью, словно речь шла о нашем общем российском Президенте. — Давайте ваш подарок, я передам.
— Ах нет, это невозможно! Понимаете, в чем дело…
Я сделала театральную паузу и мобилизовалась, мысленно заклиная вдохновение немедленно явиться и подсказать мне продолжение начатой фразы. Открывать своей собеседнице истиное положение дел я, разумеется, не собиралась. Вряд ли эта дама оценит своеобразную шутку нашей Маруси!
«Но и конверт она тебе не отдаст! — уверенно сказал мой внутренний голос. — Это же не женщина, ты видишь? Это хорошо выдрессированный цепной пё… помощник-референт».
Но мне пришло в голову, что успехи чужой дрессуры можно попытаться обратить себе на пользу. А тут как раз и вдохновение подоспело, и вместе мы сочинили почти правдивую историю:
— Я поспешила запечатать и отправить поздравительную открытку, а мой шеф, оказывается, собирался еще вложить в тот же конверт небольшой подарок для вашего президента, — объяснила я. — И вот теперь я очень прошу вас помочь мне решить эту задачку: подарок нельзя вручать без конверта. Открытку нельзя вручать без подарка. Конверт запечатан и находится у вас, а подарок — у меня. Может быть, вы сами откроете конверт и положите в него подарок?
— Ни в коем случае! — Поросячья Радость так испугалась, что ее розовые щеки посерели. — Открывать конверт, адресованный лично Самой? Нет-нет, это невозможно. А подарок — это и вовсе глубоко интимно, я не хочу в это вмешиваться, мало ли что…
«Сто процентов, она подумала, что милым словом «подарок» ты называешь деньги! Решила, что в конверте будет «барашек в бумажке», и боится иметь к этому отношение!» — проказливо захихикал мой внутренний голос.
— Я так и думала, — сказала я одновременно и ему, и приятно боязливой помощнице президентши. — В таком случае, может быть, вы позволите мне самой дополнить конверт необходимым вложением?
Отказав мне в этой просьбе, помощница лишила бы свою начальницу подарка. Мы обе это понимали, поэтому я ничуть не удивилась, получив приглашение пройти в офис для практического решения деликатного вопроса.
Стеклянный лифт вознес нас на восьмой этаж. Стеклянные двери сами собой разъехались, пропуская нас в стеклянную комнату со стеклянными стенами. Пол и потолок оказались непрозрачными, и это меня порадовало. Я в отличие от Ольги Петровны была не в бесформенных брюках, а в короткой расклешенной юбке и при наличии стеклянных перекрытий неизбежно продемонстрировала бы свое нижнее белье обитателям семи нижних этажей.
Запустив меня в свой персональный аквариум, бдительная помощница первым делом попросила документы. Внимательно изучив предъявленное удостоверение и убедившись в моей принадлежности к рекламному агентству полного цикла «МБС», она раскопала в большой стопке свежей почты Маруськино поздравительное письмецо, протянула его мне и отвернулась в сторону, притворяясь, будто любуется кактусом в горшке. Чахлое растение красотой не блистало, и засматриваться на него невзрачной офисной даме имело смысл, только если она желала бы прослезиться над судьбой более безрадостной, чем ее собственная. Я поняла, что Ольга Петровна проявляет деликатность, и была ей за это признательна. Меня вполне устраивало отсутствие наблюдения за моими дальнейшими действиями.
Я вовсе не собиралась оставлять в конверте открытку с Маруськиным безобразным «поздравлением» и даже не думала дополнять его своими деньгами. Дурацкую открытку я изъяла, а взамен положила подходящий по размеру рекламный буклетик нашей фирмы и свой билет на спектакль в Театре оперетты, о котором культурная общественность нашего города жарко спорила уже второй месяц. Вообще-то я не большая любительница театра, мне гораздо больше нравится кино, но наша Зоя так увлекательно рассказывала об этом спектакле, что мы с Маруськой не рискнули сильно отрываться от культурных масс и тоже решили взять билеты. Ну, если уж быть совсем честной, Маруся ощутила тягу к искусству Мельпомены чуть раньше меня, а я тянула с культпоходом до последнего и купила билет только на сегодняшний заключительный спектакль. А если уж совсем-совсем честно, то сейчас я искренне радовалась, что необходимость присутствовать на помолвке Руслана Барабанова все равно лишала меня возможности беспокойно подремать в потертом плюшевом кресле над оркестровой ямой.
Но зачем же пропадать билету, за который деньги заплачены? Вот он и пригодился. Билет, по моему мнению, вполне мог сойти за небольшой, вполне культурный и в высшей степени невинный подарок, а буклет всея конторы «МБС» с натяжкой заменял поздравление за подписью нашего шефа. На ощупь подарочный конверт для мадам Лушкиной получился приятно плотным, и чопорная Ольга Петровна отнеслась к нему с должным уважением.
Я покинула стеклянный замок «ЮгРоса» с приятным чувством гордости за проявленные мною ум и сообразительность. Понижать возросшую самооценку встречей с Броничем, у которого могло быть другое мнение по этому поводу, мне не хотелось. Чего мне хотелось, так это покушать, поэтому я решила начать обеденный перерыв досрочно и поехать домой. Папуля ночью творил тесто и мариновал мясо. На обед нам были обещаны пироги по-кахетински и шашлык «Дато Туташхиа».
По мере подъема лифта запах жареной с чесноком баранины становился все сильнее и к седьмому этажу достиг такой концентрации, что я ворвалась в квартиру, распустив слюни, как мастиф.
— Дюшенька, ты как раз вовремя, мой ручки и садись за стол! — позвал из кухни папуля.
Он не усомнился, что пришла именно я, и это могло означать только одно: все остальные члены семейства уже сидят за столом с мытыми ручками и полными тарелками еды. Я поняла, что имеет смысл поторопиться.
Жадина Зяма при моем появлении засуетился и спешно вонзил вилку в самый большой кусок мяса.
— Приятно тебе подавиться! — съязвила я, плюхаясь на диванчик рядом с братцем.
— Не толкайся! — недовольно буркнул он, цепляя с блюда второй кусок — про запас.
— Дети, не ссорьтесь! — примирительно сказал папуля. — Еды хватит всем.
— Ах, как мне надоели эти братско-сестринские распри! — капризно вздохнула мамуля, прикусывая веточку петрушки.
У нашей великой писательницы второй день не вытанцовывался сюжет нового романа, отчего она была сердита и раздражительна.
— Басенька, скушай ребрышко! — ласково предложил супруге папуля.
— Ах, как мне все это надоело! — скривилась капризуля.
Бабуля покосилась на мамулю, выразительно пошевелила бровями и молча прибавила громкость телевизора. Культурная программа обеда, отягощенного братско-сестринскими распрями и VIP-капризами, состояла из застольного просмотра новостей с Максом Смеловским — моим давним поклонником и другом всей нашей семьи.
— Сегодня первое апреля — международный день птиц! — радостно возвестил с экрана Максим.
— Сегодня первое апреля — День дурака! — чавкая, заспорил с ним Зяма.
— С праздничком тебя! — ехидно сказала я.
— Дюша, надо быть добрее к брату! — укорил меня папуля.
— Надо быть добрее к братьям нашим меньшим! — поддакнул ему Смеловский в телевизоре.
Я смешливо хрюкнула в надкушенный пирог. Зяма обиженно надул щеки, и без того сильно округленные не прожеванным мясом, и сделался похож на гигантского хомяка, максимально приблизившись к образу меньшего нашего брата по разуму. А телеведущий проникновенно сказал:
— Сегодня весь край должен выйти на строительство скворешников и птишников!
Он так и сказал: «скворешников» и «птишников» — через «ша», чему я сильно удивилась. Смеловский парень образованный, мы с ним вместе грызли гранит филологии в университете, причем Макс занятия не прогуливал и как грызун научного гранита преуспел больше меня. С чего же вдруг такой моветон?
— В самом деле, скворечник! — неожиданно оживилась мамуля. — О, какая идея! Извините, я вас покину.
Она отодвинула тарелку, встала и удалилась к себе.
— Я ошибаюсь, или к Басеньке пришла муза? — проводив супругу взглядом, задумался папуля.
— Ага! Она прилетела из ближайшего скворечника! — сострил Зяма.
