«Солнце в быстрые блестки ломится…»Солнце в быстрые блестки ломится,Рассыпается в море стеклами.Морю дремлется, море томитсяОтдаленьями нежно-блеклыми.Порт, как вымерший. Пристань голая.Кое-где видны в тень прилегшие.Тянет из моря чернь веселаяСети тяжкие, перемокшие.Ноги голые жгут горячиеКамни, полуднем раскаленные…Цепь ползет, орет, рать бродячая,Люди дошлые, забубенные…Шеи тряпками позакручены,Распахнулася грудь у ворота,Рукава, порты их – засучены,Пиджаки видны – люди города.Лица жженые и лукавые,Виды всякие посмотревшие…Затянули песнь всей оравоюРастомленные, запотевшие…Тянет, тянет сеть рать отпетая,Мальчуган кряхтит, дед старается…Стала барышня разодетаяИ в лорнет глядит, улыбается…На нее вся цепь тоже глянула,Процедил ей дед что-то едкое…Вся команда вдруг смехом грянула,Видно, слово-то было меткое!«Пусть и барышня нас послухает…Что спужалася? Эй, фартовая!»Тянет, тянет сеть, тянет, ухаетЗабубенный люд, чернь портовая…Январь 1913 Неаполь
СМЕРТЬ АРЛЕКИНА
Еnulio qui…
Shakespeare. Otello
Я – старый арлекин, смешной и нелюдимый.Я сравнивать весь мир с бубенчиком люблю.Мой мраморный камин, мой добрый, мой любимый,Я затоплю, я жарко затоплю…Я притащу дрова к почтенному камину,И лампу потушу, и принесу вина…Большое кресло я совсем к огню придвину…Давно, давно сидела в нем она…Я в нем свернусь клубком, насторожусь, как заяц,И буду шорохи ловить своей душой,А на камине мне фарфоровый китаецПусть, как всегда, кивает головой.Китаец, ты – мудрец! Я помню неизменностьТвоих спокойных «да» с далеких детских лет…Послушай, я спрошу: всё в мире тлен и бренность?И ты кивнул… я угадал ответ!Китаец! Ли-Хун-Чанг! Есть Бог и есть могила.А общество… добро… Ведь это просто ложь?Мой старый друг, скажи: она ведь не любила?Ну да, я знал, что ты опять кивнешь…Пускай трещат дрова и огоньки мятутся!Как пьяный Карнавал – камин горящий мойА уголья пыхтят, со зла хотят надуться,Как дураки, осмеянные мной.
