Все перестали лгать, никто не оскорблялКороткого в веках мгновенья своего,И каждый каждого глубоко уважал,Как знавшее о Боге существо.И их любовь была – испуг случайных встреч,И благодарное, грустящее простиЗа взгляд взволнованный, прерывистую речь,За новый миг, украденный в пути.Мне царство грезилось великой тишины,Задумчивых племен средь храмов и полей…О, неужели злость и глупость там нужныИ люди не поймут других людей?
«Мир ваш. Он отдан простакам…»
Мир ваш. Он отдан простакам,Которым чужд восторг и храмИ мысль которых мыслью сжата.Но мы напоминаем вам:Жизнь – свята.О вы, подобные червям,Вы преданы пустым делам,Пустым и низменным усладам.Но мы напоминаем вам:Смерть – рядом.Из сердца вырванным словамСмеетесь вы… Вы чужды нам,И все вы нападете разом.Но мы напоминаем вам:Мы – разум.
ШУТ
Посв. Михаилу Мухину
Среди воспетых персонажейСредневековья, средь пажей,Жидов, бродяг, принцесс и стражей,И трубадуров, и царей,Лишь шут, веселый и проворный,Мне полюбился глубоко…Любимец мой лишь шут придворныйЗа бубенцы, за горб его.Пред разукрашенной палатой,Средь пышных рыцарей двора,Как понимает шут горбатый,Где глупость, злость, где мишура…Судьба дала ему прозреньеС большим, страдальческим горбом,Он видит зло и преступленье,Всё то, что скрыто под добром.Я так люблю его остротыНа чванство знати на пиру,Презренья сдержанного нотыИ слов запутанных игру,Но шут молчащий, шут не едкий,С больным, задумчивым лицом,Шут, собирающий объедкиВ пустынном зале под столом,Вслед даме, гордой и богатой,Глядящий где-то в уголке,Ты ближе мне, бедняк горбатый,Мудрец в дурацком колпаке.
«Есть безмолвные, робко бредущие…»
Есть безмолвные, робко бредущиеБез желаний по жизненной мгле,Неживые, но всё еще ждущие,Неземные, но здесь, на земле.