победа уже близка, можно сказать, в руках, белогвардейцев придется еще изрядно поколотить.
Ася стояла, выискивая, в свою очередь, перемены во внешности, в повадке Андрея. Он впервые показался ей совсем взрослым. Прежней нерешительности, неуверенности нет и в помине.
Асе льстит, что Федя, Катя, да и все остальные так почтительно слушают ее гостя.
— Армия моя уже освободила Екатеринодар и Новороссийск, вышла к морю, — рассказывал Андрей. — Мне, ребята, довелось и в Геленджике побывать и в Туапсе.
— Про взятые города знаем, — пробасил Федя.
— А про то, что некоторые армии уже брошены на трудовой фронт?
— Вторая на транспорт, седьмая на торф, — не сморгнув, ответил мальчик.
— Быть тебе комиссаром! — сказал Андрей. Возможно, это было шуткой, но никто из товарищей Феди не улыбнулся.
Заметив, как посматривают мальчишки на редкостную в Москве синюю трофейную, английского сукна, с суконной же красной звездой буденовку, Андрей снял и протянул свой головной убор для всеобщего обозрения.
Теперь он мог обратиться и к племяннице:
— А стариков-торфостроевцев, вроде меня, совсем отзывают из армии. Обосновываюсь на Черных Болотах, можно сказать, снова домом обзавожусь.
Он ждал, что девочка вспыхнет от радости, поняв, что в ближайшее время сможет вернуться в семью, к своему ближайшему родственнику, но Ася лишь сказала:
— Там уже «Торфодобыча», а не «Торфострой»… — И добавила, чуть покосившись в сторону светловолосого мальчика, которому Андрей только что предрек будущность комиссара: — Нам недавно тоже торфу прислали, три воза…
Федя стал еще внимательней изучать диковинную синюю буденовку. Он не забыл тот вечер, когда Ася, набросив на голову теплый платок, потащила его к кухонному сараю, чтобы он знал, как пахнет земля Черных Болот, где она любила гостить в детстве.
Вдвоем с Асей Федя подбирал на снегу коричневые, крошащиеся в ладонях комочки и дышал болотным запахом, слушая рассказ Аси о Приозерском крае… И, неизвестно почему, вдруг брякнул что-то вроде того, что Ася в общем-то стоящий человек: не плакса, не шпиявка и что-то там еще…
Гость тем временем развязал свой вещевой мешок и оделил собравшихся южным лакомством — сладкими, мясистыми винными ягодами. Первую горсть получила жавшаяся к сторонке, погибающая от смущения Сил Моих Нету.
Жуя и смеясь, дети рассказывали приезжему о жизни детского дома, о том, каким он был поначалу, и о том, каким кипучим, веселым стал теперь. Когда началось это «теперь»? Пожалуй, со дня Великой Порки. А дальше всего и не перечислишь. Учились, столярничали и сапожничали, мыли посуду, играли в лапту и чижика, пели и танцевали. А главное, крепко дружили.
— Гляжу я на вас, — сказал Андрей, — на Аську гляжу: чудо! Ведь верно же, ребята, не пропали вы в трудное время? Стало быть, чудеса.
Нюша, которая, казалось, больше никогда не подаст голоса, вдруг пискнула:
— А чудотворное все от господа-бога.
Андрей переждал, пока уляжется общий смех, чтобы кое-что разъяснить этому щупленькому странному существу. Но другая девочка, толстогубая, с крупными жесткими кудрями, опередила его.
— Самое большое чудо свершится, по-моему, тогда, — вскочила она, — когда Нюшка человеком станет. — Слова Кати вызвали новый взрыв смеха, но она продолжала говорить горячо и серьезно: — А если хотите знать, чудес кругом полно. Как началась революция, вся жизнь — одни чудеса!
Все согласились с Катей. Андрей притянул к себе племянницу.
— Ну, вот я и приехал насовсем. Какие у нас с тобой планы?
— Планы? Варю сейчас пойти поискать или как? — неожиданно ответила Ася.
Сказала и вдруг увидела: Андрей сделался прежним. Куда девалась его уверенность, его непривычно взрослый вид?
— Она здесь? — для чего-то спросил Андрей, хотя все время, с той минуты как сел в поезд, он думал о том, что Варя должна быть где-то неподалеку от Аси и что встречи, перед которой он так робел, не миновать.
Привет Черным Болотам
Кухня! Большая теплая кухня детского дома! Всегда ты пахнешь капустой и дымом, всегда полна грохота и звона жестяной посуды, треска поленьев, а нет поленьев, — так сучьев или шишек, жарко пылающих вместе с комками торфа. Твоя плита пожирает топливо даже в те дни, когда нечем питать остальные печурки в доме.
Черен твой потолок, выщерблен пол, старовата и грязновата плита и нету, да и не было никогда над этой плитой круглых, сияющих, как медный таз, часов, что однажды придумала себе в утешение Ася. И все же здесь славно. Если бы не твердость жестокосердной Лукерьи, кухня давно бы стала клубом, красным уголком, а то и танцевальным залом детского дома, ибо что может быть привлекательней тепла и съестного духа?
Славно-то славно. Но никогда в мечтах Вари — а она нет-нет да пыталась представить себе, как заново встретится с Андреем, — никогда, ни единого раза встреча эта не привиделась ей на кухне. Где угодно, но не на кухне!
Однако действительность не обязана совпадать с мечтой. В ту минуту, как Варя сосредоточенно делила на множество одинаковых частей испеченный в большущем противне картофельный, благоухающий селедкой форшмак, ватага детей доставила к ней Андрея.
Варя не обронила нож, не отложила его в сторону, а повела дальше, аккуратно следуя сетке, нанесенной на румяную верхнюю корочку. Почему рука ее продолжала свое размеренное движение, Варя сама не могла понять.
Застигнутая врасплох, Варя выглядела более чем скромно. Розовая кофточка, что береглась «к случаю», лежала в фанерной коробке; пышные рыжеватые Варины волосы прибраны под застиранную белую косынку, скроенную из бывшей пелеринки, на сером рабочем халатике вдоль ряда пуговиц — свежий, жирный след сажи.
«Ну что же… Все едино, — заставила себя подумать Варя. — Все одно — конец. — И выпрямилась. — Так даже лучше».
— С приездом, — еле выговорила Варя.
— Спасибо, — пробормотал Андрей.
От Феди ускользнула вся сложность происходящего. Он поднял с приколоченного под топкой железного листа кусок торфа и протянул Андрею:
— Черноболотский? Как думаете?
На большую мужскую ладонь, стосковавшуюся по работе, лег коричневый рыхловатый ком, частичка огромного пласта, тысячелетиями создававшегося природой, вобравшего в себя перегной водорослей и мхов, останки древнейших деревьев, поглощенных болотами.
— Похоже, что черноболотский, — с деланным оживлением произнес Андрей. И, опасаясь, что вновь наступит молчание, спросил: — Как, ребята, приедете летом на «Торфодобычу»?
Неловко переступив с ноги на ногу, он повторил приглашение, обещая показать, как добывается и формуется торф, обещая сводить гостей на конный двор, на водокачку, продемонстрировать локомобильчик в десять лошадиных сил — первый источник электроэнергии на Черных Болотах.
Варя, казалось, не слушала Андрея, не слушала даже тогда, когда он заговорил о редкостной, «первобытной» природе Приозерского края. Он был уязвлен. Каким вниманием прежде светились добрые
