продирались сквозь чащобу, Борис расцарапал щеку в двух местах и комбинезон порвал, прыгая с камня на камень.
Перешли Шайтанку… И снова в гору и с горы. Так, мокрые от пота, добрались они до мотоцикла почти за три часа.
«Не заведется, по закону мирового свинства», — подумал Борис, без сил повалившись в коляску. Но «конек-горбунок» не подвел, чихнул два раза и затарахтел спокойно, размеренно.
Мелькали деревья, хлестали ветки. Собаки пытались угнаться, да где там!
Коляску швыряло. Борис держал рюкзак обеими руками, прижимая его к груди, и, не давая одолеть себя безмерной усталости, бормотал:
— Сбылось!.. Сколько гор мы излазили, сколько перерыли земли. И вот оно — золото! Мы не сдались — нашли!
Он посмотрел на Андрея. Его лицо и руки отображали такое напряжение и желание выполнить намеченное, что Борис даже почувствовал комок в горле.
Подъехали к берегу Ряженки. Мучительно хотелось пить, но Борис промолчал, поглядев на часы.
Андрей мчал на полной скорости. Времени оставалось в обрез.
«Хоть бы опоздал. Хоть бы опоздал!» — молил Борис, поглядывая в небо.
Когда выехали на первую гряду, высоко и далеко в голубом небе показалась серебристая птица.
Еще десять минут по кочковатой гряде, быстро, как только возможно, и Молокановка стала видна. Но уже догнала серебристая птица, легла ее тень на гряду и с победным рокотом пошла на посадку!
— Минут не хватило! — простонал Борис.
— Достань ракетницу, она под сиденьем! — крикнул Андрей, не отрывая глаз от дороги.
Борис запустил в небо одну за другой три красных. Они взлетели высоко, осыпались искрами.
— Неужели не заметят, не поймут!
Пересекли пойму. На крутом подъеме к Молокановке Борис всеми остатками своих сил помогал лошадиным силам мотора, а когда выехали, вскочил в коляску и встал во весь рост — увидел на зеленом поле серебристую птицу.
— Ждут! — выдохнул он и повалился на рюкзак.
Подкатили к самолету, скорости не сбавляя.
— Где больной? — стараясь перекричать моторы и самолета и мотоцикла, спросил Федя Молоканов- начальник.
— Какой больной? — Андрей заглушил мотоцикл.
— Ну и видик у тебя… — сказал Борису пилот.
— Так смешнее, — ответил Борис.
— Да как же вы посмели без уважительной причины задержать рейс! Я акт составлю на пережог горючего — это же подсудное дело!
— У нас груз особый! — сказал Борис.
— Скоропортящийся? — подмигнул пилот и засмеялся. — Давай, давай — мы дичинку любим!
Борис поставил на землю и приоткрыл рюкзак.
— Вот это да! — Молоканов-начальник снял фуражку и почесал затылок.
— По коням! — скомандовал пилот.
— Полетим вместе, а завтра вернемся! — предложил Борис, глядя в глаза Андрею.
— Сам управишься, а меня мои золотые дома заждались.
Они обнялись.
— Иди к нам в кабину, — пригласил первый пилот, когда взлетели.
— Потом покажу, расскажу, а сейчас сил нет! — взмолился Борис.
Он, не снимая с плеча рюкзак, чтобы разделить одну судьбу с грузом государственной важности, скорчился в кресле и мгновенно заснул так крепко, что и посадку бы проспал, если бы пилот не разбудил.
Борис первым сбежал по лесенке, первым пробежал по «зебре» к очереди на такси. Он остановился возле ее головы, в надежде к кому-нибудь подсесть — дорога была каждая минута.
Распорядитель с красной повязкой подозрительно посмотрел на грязный комбинезон и пистолет на поясе, на его грязное, расцарапанное лицо с нечесаными волосами. Он отошел и снова вернулся, посмотрел очень внимательно и сказал удивленно:
— Ты?
— Я. — Борис не нашел ничего другого для ответа.
Распорядитель вдруг засиял:
— Молодец, здорово ты загримировался, но я все равно тебя сразу узнал!
— Иногда нас сама жизнь гримирует, — неопределенно ответил Борис.
— Что же ты опоздал? — помолчав, спросил распорядитель.
— Куда опоздал? — насторожился Борис.
— Сюда опоздал. Она час назад подъехала и долго стояла такая грустная, по сторонам смотрела. Я сразу понял: тебя ожидала. Только когда второй раз объявили, пошла на посадку.
— Таков уж, видно, мой удел — опаздывать, — вздохнув, пожалел себя Борис.
— Следом за ней полетишь? — поинтересовался распорядитель.
— Непременно полечу, а сейчас помоги, а то опять опоздаю на очень важное дело.
Распорядитель решительно поставил его первым, а когда очередь загудела, прикрикнул:
— Неужели не видите! Артист в гриме — на съемку кино опаздывает!
НЕМНОЖКО ХЕППИ ЭНДА
В такси Борис блаженно улыбнулся, представляя, как с первомайским подарком появится он в отделе и на дирекции. До нее оставалось еще почти полчаса, и все же он деньги приготовил заранее и выскочил из такси, секунд не теряя.
Держа рюкзак на руках, как младенца, он вбежал в отдел, но, застав там только лаборантку, заорал:
— Где Степаныч? Подать сюда Степаныча для дела государства, самоважнейшего!
Она смотрела на него широко открытыми глазами так, что он осекся на полуслове…
— Нет, нет, — поспешила добавить она, — уже лучше, он уже не в кислородной палатке… — Она схватила Бориса за руку и поспешила рассказать, что Сергея Степановича в понедельник на комиссию вызвали, разговаривали, он сам сказал, очень вежливо, а в конце дня пришлось «скорую»…
Борис не стал дослушивать, побежал по длиннющему коридору, слыша, как тукает сердце…
— Нельзя, он занят! — вскричала секретарша.
Не останавливаясь, Борис распахнул дверь.
Шахов, Кравков и секретарь парткома Русин что-то обсуждали так горячо, что на него и не взглянули.
Он с ходу бухнул рюкзак на стол, рванул завязку и заглянул в него должно быть подсознательно опасаясь закона мирового свинства!
Но нет — все было на месте, сверкало! И он подвинул рюкзак к Шахову.
Тот, грудью прижавшись к столу, смотрел, поворачивая образец за образцом, и рука его заметно дрожала.
Кравков и Русин тянулись из-за его спины и щурились — слепил золотой блеск, усиленный солнечным светом из окон…
— Ну! Гора с плеч! — Шахов положил руку на плечо Борису.
Кравков изумленно покачал головой.
— Рудная труба в кратере вулкана? Так я понимаю? — Шахов засмеялся, блеснул глазами и зубами. И сразу же улыбка исчезла, он поднялся, сказал:
— Поехали! Это для него сейчас важнее любого лекарства…
