мерзкое! Все равно как ограбить путника, что поделился с тобой водой и хлебом!
Шандра наморщила лоб.
— Не понимаю… Корабль ведь управлялся компьютером, таким же умным, как наша “Цирцея”… Зачем же он пустил на борт воришку? Зачем позволил ему улететь?
— Ну, с точки зрения закона, этот парень не был ни пиратом, ни вором. А законы — в том числе порядок конфискации — неуничтожимый файл, так что компьютеру пришлось подчиниться. Ведь он не разбирается в моральных категориях, он выполняет лишь то, что приказано человеком, если приказ не противоречив. По сути, логика его элементарна: нет противоречий с основными программами, нет и преступления!
Щеки у Шандры побледнели.
— Выходит, и наша “Цирцея”…
— Разумеется! В ту же секунду, когда истечет годичный срок, она станет беззащитной, и любой мерзавец, добравшись до капитанского мостика, превратится в ее хозяина и повелителя.
— И такую шутку сыграли с Кордеем?
Я кивнул.
— Бедняга! Из капитана и спейстрейдера он в единый миг сделался обычным колонистом, к тому же еще и безденежным. Правда, у него оставались роботы, но за двадцать лет они так износились, что хоть гвозди ими забивай. Он предъявил колонии счет за них и получил компенсацию, включая имущество похитителя, так что все же каким-то стартовым капиталом ему удалось разжиться. Дела на Дальнем к тому времени поправились, олухи-переселенцы поумнели, да и новое поколение, считавшее тот мир родным, оперилось и вошло в трудоспособный возраст. Но дети Кордея (с учетом того, что клан их пополнился) были еще молоды, и он, само собой, хотел бы им помочь, но их-то было уже за сотню, а он — один! Решив умножить капитал, он занялся транспортным бизнесом, влез в долги и прогорел; собрав остаток средств, ударился в дорожное строительство, но и тут ему не повезло; ничего не вышло с торговлей подержанными слидерами, с перепродажей зерна и с земельными аферами. Словом, через пару лет он был гол как сокол, и причина его банкротства заключалась в одном: он все еще мыслил космическими категориями и пытался выжать десятикратную прибыль из своих ржавых сли-деров и бесплодных пустошей.
В конечном счете он разорился, но власти Дальнего, не отрицая Кордеевых заслуг, предоставили ему должность главного диспетчера космопорта. Эта была своеобразная синекура, так как торговцы посещали Дальний раз в столетие, а в прочие времена вся портовая деятельность сводилась к отправке ремонтной бригады на ретрансляционные сателлиты — примерно каждые десять лет. Так что Кордей был в порту главным и единственным диспетчером, жил там в казенных апартаментах и питался в соседнем баре “Магеллановы Облака”. И пробыл он в своей почетной должности не один век, а целых три. Может, пришлось бы ему и дольше курсировать от бара до пустого космодрома, да случай помог. Случай, сделавший его пиратом. Шандра огорченно склонила головку, явно полная сожалений о моральном падении Кордея.
— Такой приятный джентльмен… такой преданный своей семье… Ты уверен, что он превратился в пирата?
— Не только в пирата, еще и в вероотступника, поскольку ограбил Божьих слуг — миссионеров. Кажется, из братства Святой Чаши или Господнего Ночного Горшка… В общем, они везли какой-то сосуд, полный божественной благодати, и причащали из него желающих каким-то вонючим зельем. Так они и мотались из мира в мир, пока — на свое несчастье! — не встретились с Кордеем. Их корабль лег на орбиту около Дальнего, и Кордей, приняв рапорт, тут же сообразил, что эти пилигримы посланы ему Провидением. Их миссия была на грани краха: Горшок Господень вонял так отвратительно, что святым отцам рот не давали раскрыть, лишая их возможности объясниться. В мирах цивилизованных им грозили тюрьмой за нарушение благопристойности, а там, где нравы были попроще, на выбор предлагались пруд с пиявками, веревка с мылом и неоструганный кол. Пару раз их прокатили на шестах, вымазав дегтем и обваляв в перьях; на Калипсо высекли, на Абидоне забросали камнями, а на Фидлерс Грин спустили собак. Не только из-за вонючего горшка, но по причине несбывшихся надежд и разочарования. Судите сами: корабль — редкий гость, визит его — сенсация, и каждому хочется знать, что он привез и чем осчастливит твое отечество. Выясняется, ничем; вместо новых фильмов и книг, вместо нарядов и нейроклипов, вместо забавных зверей и потрясающей инопланетной парфюмерии — бадья с мощами да шайка проповедников. Вот народ и свирепеет!
Миссионеры, знакомые с этим сценарием, были напуганы, но Кордей заверил, что тут их ждут не дождутся, как манну с небес. Дескать, люди на Дальнем смирные и богомольные, отгрохали в столице храм, а вот святынь в нем нету, как и служителей; ни исповедаться в грехах, ни причаститься, ни поболтать со смиренным Божьим слугой на эсхатологические темы. Такого им напел, что Божьи слуги бросились к катеру и, затянув благодарственный гимн, тут же ринулись вниз с орбиты. Кордей же поклялся, что немедленно вызовет мэра и весь городской совет, дабы встретить гостей речами, оркестрами и цветами.
— Правда? — глаза Шандры распахнулись. — И что же потом? Он украл их челнок, пока они проповедовали мэру?
— К чему такие сложности? Катер приземлился, Кордей поднес святым” отцам пучок салата вместо цветов, приветствовал от имени властей и сообщил, что комитет по встрече уже несется к космодрому со всех ног. Пока что гости могут освежиться, почистить перышки и выпить прохладительного — там, в его диспечерской, где накрыт шведский стол. Ну, вся компания направилась в диспетчерскую, где их почистили и освежили…
Глаза Шандры сделались ещё больше.
— Неужели он их?..
— Нет-нет, все было тихо-мирно, никаких убийств. Два подержанных робота со станнерами и долгий, крепкий, здоровый сон… А Кордей тем временем спокойно оприходовал челнок, врубил двигатель и вознесся к небесам. И стало в Галактике одним миссионерским кораблем меньше, а одним торговым — больше. Аминь!
— И ты знаешь, что с ним случилось потом?
— Разумеется. Он назвал свой корабль “Космической гончей” и трудился как проклятый еще сотню лет, чтобы “Гончая” не выглядела дворнягой. Ведь слуги Божьи двинулись в путь налегке: ни приличного компьютера, ни оранжерей, ни роботов, ни запасов. Пришлось Кордею попотеть! Денег у него не было, товаров и ценностей — тоже, за исключением вонючего горшка, зато он снова владел кораблем. Совершив тур среди Старых Миров, он набрал пассажирок — из тех, что платят в банке, а не в спальне, — и повез их на Окраину. Он сделал три-четыре таких рейса, а потом переоборудовал корабль на камелотских верфях. Говорят, вооружился до зубов… На тот случай, если найдет похитителя “Чиквериты”.
— Ты его не знаешь?
— Нет, милая. Он не появлялся в соседних с Дальним системах, и о его судьбе ничего не известно. Первый же переход мог окончиться для него трагически, в точке дестабилизации, но я думаю, что он выжил — ведь “Чикверита” имела хороший компьютер, ничем не хуже того, что стоит на “Цирцее”. Он, вероятно, сменил имя и название корабля и до сих пор болтается в космосе… Ничего незаконного он не совершил, но и гордиться ему нечем.
— Нечем, — согласилась Шандра. — Кордей, быть может, и пират, но пираты мне нравятся больше воров. Гораздо больше!.
Тут она нежно взглянула на меня, так что пришлось отплатить ей поцелуем. Некоторое время мы были очень заняты, и я уж подумывал о том, не перебраться ли в спальню. Я чувствовал, что способен на многое, даже без всяких химических средств; утром я хорошо потрудился, а есть ли лучший стимул к любви, чем гениальная идея? Особенно в части одежд для тантрических игрищ…
Но Шандре, вдохновленной пиратской историей, хотелось узнать все подробности. Например, такую: как поживают на Дальнем ограбленные миссионеры.
— Разве правительство не обязано возместить им ущерб? Ведь Кордей был государственным служащим…
— И весьма высокого ранга, — согласился я. — Он обладал большими полномочиями: мог разрешить или не разрешить посадку и, уж во всяком случае, отвечал за все, что происходит на территории порта. Так что власти, безусловно, несли ответственность за его авантюру. Однако… — Я смолк и сделал
