Губы Дарта закаменели. Кто бы – и как бы ни обращался к нему, это существо не нуждалось в звуках, чтобы уловить вопрос; возможно, оно понимало разом все вопросы, кружившие у него в голове словно пчелиный рой над чашей с медом. Он ждал, то ли пребывая в неподвижности, то ли мчась сквозь серебристую мглу в реальном или воображаемом пространстве; тихое спокойствие снизошло к нему – такое, какое испытывают безгрешные чистые души, общаясь с богом.
Из гулкой тишины и тумана донеслось:
– Мы! Ты, я и другие, живые или умершие. Мы едины!
Дарт понял, что ему придется говорить. В этой ситуации легче сказать, чем думать; речь дисциплинировала мысль. К тому же слишком много вопросов металось в его голове, и слишком беспорядочны были эти метания… Если на все придут ответы, он рухнет под ними, словно под горным обвалом! Рухнет и сойдет с ума… Может, уже сошел и беседует сам с собой?
– Ты обитаешь здесь, на этом планетоиде, в толще ферала?
Голос его был беззвучен, хотя он чувствовал, как шевелятся губы. Так говорят во сне, все понимая, н не слыша слов; их звуки тоже засыпают, но остается смысл, и это главное: смысл един на всех языках минувшего и будущего, а звуки – только его тени.
– Я обитаю всюду, – пришел ответ, – в любой частице Мироздания. Я везде, где есть намек на разум, чувство или хотя бы на инстинкт. А ферал… То, что ты называешь фералом, – мертвая материя, всего лишь инертная масса с полезным свойством: она экранирует мысли разумных существ, усиливает восприимчивость и позволяет нам общаться. Мир переполнен мыслями и словами, и это м мешает… мешает тебе и всем остальным – всем, –получившим от природы дар сознания.
– Мешает? Как?
– Блокирует каналы связи между нами. Я говорю, но вы меня не слышите, я шлю вам знаки, но вы к ним равнодушны. – Пауза. Молчание. Глубокая тишина. Потом раздалось: – Бывает иначе, по-другому… Но редко, очень редко. Единственный шанс на миллион..
Странное чувство охватило Дарта: он был по-прежнему спокоен, и в то же время трепет ужаса затесался в его душу. Существо, которое обитает всюду, всех живых частицах Мироздания, и посылает им слова и знаки… Могущественное, вечное, огромное… Наверняка всеведущее и всевидящее… С кем он говорил?! С владыкой вечности?
– Ты – бог? Создатель и Творец? Пауза.
– Ты ошибаешься. Я-не Демиург и ничего не творил, ни этой Вселенной, ни иных, ни человека, животного. Наоборот, в определенном смысле я создан вами. – Снова пауза, как если б огромное существо о чем-то размышляло. Потом бесплотный голос зазвучал опять: – Создан – не очень точный термин, ибо мой разум – не результат целенаправленных усилий, а следствие естественных процессов. Можешь думать обо мне как о ментальном поле, объединяющем живое и осознавшем себя, хотя мое самосознание иное, чем у вас: вы – существа линейной природы, а я многолик и изменчив. Я сущест-вую давно, очень давно – с тех пор, как появилась жизнь, а вместе с нею – смерть. Вернее, иллюзия небытия, поскольку в мире есть только две реальности: сам мир и порожденная им жизнь.
– Что это значит? – вымолвил Дарт. – Я не понимаю… я слишком многого не понимаю…
– Это значит, что я – ваше прибежище в смерти, в том, что вы называете смертью. Когда ваша плоть умирает, вы идете ко мне. Ваш разум, ваше 'я' соединяется со мной. Если угодно, ваша душа, ваш логос, или ментальная матрица… Важны не термины, .а суть: я – ваша вторая жизнь, и это жизнь вечная.
–У Дарта перехватило дыхание.
– Значит, ты все-таки бог, – прошептал он. – Всеведущий, милостивый и всемогущий бог, который судит нас… Повелитель мыслей и душ…
– Нет. Концепция бога мне известна, ибо она возрождается раз за разом на мириадах миров – понятие о грозном судии, творце Вселенной, дарителе посмертной жизни. Множество миров и множество богов… Несуществующих и потому бессильных… Они – всего лишь моя тень. Эхо моего существования.
Дарт облизал пересохшие губы.
– Тень и эхо… Но почему? Недолгое молчание.
– Я постараюсь объяснить. Ты постарайся понять. – Пауза. – Я говорил, что лишь немногие из вас владеют даром восприимчивости, способностью к контакту с той или иной частицей моего сознания. Я не могу определить в известных тебе терминах, чем вызвана такая связь; вероятно, ближе всего понятие мутации. Очень редкой мутации, порождающей гениев, пророков и существ с иными талантами, которые кажутся вам необычными. Источник их вдохновения – контакт с одним из моих мыслительных агломератов. Обычно очень нечеткая связь, но все же эти люди воспринимают новые идеи и транслируют их – разумеется, искажая и упрощая. Идеи научного плана имеют конкретное воплощение в цепочке теория – практика, они зримы, они порождают технологию и признаются вашим обществом как объективная реальность. С философскими идеями сложнее. Их временами принимают за откровения, посланные божеством, – но где доказательства данного факта? Их нет, ибо пророки способны лишь говорить и не творят чудес. И тем не менее, им верят. Верят в их слова, верят в существование бога, в его справедливость и милосердие. Как ты думаешь, почему?
– Идея божественного созвучна нашим душам, ибо поддерживает нас на жизненном пути, – ответил Дарт. – Мы слабы, а мир жесток… Сладко думать, что есть заступник и судья, который покарает нечестивцев и осчастливит праведных. Мы верим, потому что хотим верить. Вера дает нам надежду.
– Ты видишь следствие, а не причину. Первопричина же в нашем единстве, в том, что мое сознание объединяет все живые существа. Мутации, ведущие к контакту, редки, но я – в каждом из вас, и каждый – смутно, очень смутно! – чувствует мое присутствие. Присутствие высшего существа, как утверждают ваши теологи. Это врожденный дар, отличающий вас от животных: ваша восприимчивость глубже, каналы связи со мною шире, и барьеры в сознании не столь высоки. Вот почему вы ощущаете мое присутствие и называете это религиозным чувством. – Пауза. Затем тон изменился, и Дарту почудилась в нем легкая насмешка. – Я знаю, кто тебя послал. Те, кто на закате дней своих боится неведомого и страстно желает познать Великую Тайну Бытия… Я – эта тайна! Скажи им, что ты побывал за гранью и приобщился к ней. Пусть приходят без трепета и страха, когда захотят. Они – последние. Народ их уже со мной – миллиарды их предков, которые уходили ко мне миллионы лет.
Мысль о том, что миссия завершена, мелькнула и исчезла. «Осталось лишь уточнить детали», – подумал Дарт и произнес:
– Чтобы Уйти, им надо явиться сюда, на этот планетоид? Явиться и повторить дорогу Темных?
– Зачем же? Есть более простые способы – эвтаназия, естественный конец… – Будто ощутив его недоумение, голос смолк, но тут же раздался снова: – Этот планетоид – лишь машина, делающая возможным наш контакт. Те, кого ты называешь Темными, построили ее, чтоб говорить со мною в первой жизни и лучше подготовиться ко второй.
– Они Ушли? Все до единого?
– Да. Ушли, но след их в вашем измерении остался… планетоид и расы, которые населяют его… такие же юные расы, как ваша земная… Когда-нибудь они придут ко мне.
– Для этого Темные поселили их здесь?
– Отчасти. Еще потому, что контакт с другими существами, не похожими на них, вносил в их жизнь смысл и ощущение великой цели. Психологический симбиоз, идея помощи и покровительства… Это питало их волю к жизни. Разумеется, до некоторых пределов.
– Помощь, – пробормотал Дарт, – покровительство… История с бхо – это тоже помощь? Хранилища, огненные лучи, схватки из-за зерен… Лучше б они их уничтожили!
– Они старались не вредить живому – даже полуживому и неразумному. Они полагали, что кое- какие устройства опасны или не нужны переселенным на планетоид существам. Спрятали их, защитили… Но не учли энергии переселенцев, их любопытства и тяги к чудесам. Такое случается с древними мудрыми расами… – Пауза. Тихий шелест, будто отзвук ментального вздоха. – А этот народ – те, кого ты называешь Темными, – был осторожен и мудр. С подобными им я повстречался трижды за миллиарды лет – с теми, кто знал о свойствах ферала или об иных возможностях контакта. Я говорил с ними, стараясь внушить надежду
