Они медленно брели по боковой аллее Тиргартенского парка, наслаждаясь тишиной и покоем: здесь казалось, что никакой войны не существует на свете. В кронах деревьев щебетали птицы, откуда-то спереди доносились звонкие голоса детей, выведенных матерями на прогулку. В Берлине, особенно ближе к старинному центру города, леденящий дух мировой бойни уже начал ощущаться – налеты британских бомбардировщиков поселили в людских глазах темный огонек постоянной настороженности, на перекрестках появились указатели ближайших бомбоубежищ; некоторые здания заметно пострадали от налетов, и вокруг них копошились озабоченные строители.
Лизмор чувствовал себя непринужденно. Все эти годы он вполне благополучно прожил под личиной состоятельного шведского негоцианта, более озабоченного тратой, нежели зарабатыванием денег. Острый ум – в этом Кай успел уже убедиться, – уверенное владение несколькими европейскими языками и недюжинная фантазия позволили вчерашнему пехотинцу приобрести немалое количество знакомых и собутыльников в самых разных кругах берлинского общества. Гестапо не обращало на него внимания. Таких, как он, в нацистской Германии ошивалось великое множество, и держать их всех за шпионов не мог даже самый подозрительный контрразведчик.
– Н-да… – Лизмор остановился, задумчиво пыхнул трубкой. – Скажите-ка, милорд: леди Валерия может быть опасна для нас?
Кай на секунду оторопел. В последнее время ему слишком часто задавали неожиданные вопросы, но привыкнуть к этому он все еще не мог. Подыскивая ответ для прищурившегося Кимбола, он вдруг поймал себя на мысли, что его хваленая приспособляемость дала трещину; ему стало неуютно.
– Для нас с вами, Лизмор? Вы это хотели сказать?
– Именно так, милорд. Для нас с вами – и да простит мне Бездна этот эгоизм.
– Должен вас обрадовать – мы с вами нужны ей… Мы с вами, а не она нам. Я знаю эту змеиную душу – уж вы мне поверьте.
– Я все время порываюсь задать вам несколько бестактных вопросов…
– Не переживайте попусту. То, что было между нами, – давно в прошлом.
– В будущем, вы хотели сказать?
– В самом деле… Я ведь с Саргона, дружище. В тот момент, когда я понял, что она, моя возлюбленная и без пяти минут мать моих детей, рьяно строит свою карьеру на всей той грязи, которую ее Служба принялась лить на наши многострадальные головы, я не смог найти иного выхода, кроме бегства. Бегства сюда.
– Я понимаю вас, милорд. На Саргоне всегда практиковалось щепетильное и слишком запутанное понимание чести.
– Вы ни черта не понимаете, Лизмор!.. Простите. – Кай коротко вздохнул и отвернулся. – Я не хотел вас оскорбить, – добавил он в сторону, – но вы действительно не в состоянии этого понять. Хотя бы потому, что я и сам не понимаю всего до конца. Иногда я чувствую себя одержимым той ложью, которую мне приходится носить в закоулках души. Я не в состоянии найти ответ на свои вопросы, и мне приходится лгать – каждый раз, когда вспоминаю. Каждый раз, Лизмор!.. Потому что ответ необходим. Хоть какой-то ответ.
Его собеседник молчал, меланхолично посасывая свою трубочку. Кай почувствовал себя растерянным, ему не стоило так срываться. Злясь на себя, он вытащил из брючного кармана портсигар и зажигалку.
– Вам не кажется, что полет Гесса выглядит несколько странно? – неожиданно спросил Лизмор. – Я общался с одним из его адъютантов незадолго до побега, и тот вскользь заметил, что последнее время шеф выглядит и ведет себя как-то не так… заметьте, это было именно до побега, и рассказывать известные сказки, скорее, даже абсурдно.
Кай с хрустом захлопнул портсигар.
– Вы считаете, что бегство Гесса может иметь какое-то отношение к нашей проблеме? – удивленно произнес он.
– Я пока ничего не считаю, – отрывисто бросил Лизмор, поднося к лицу руку с часами, – поехали, я еще успею кое с кем повидаться.
Он молча развернулся и быстрым шагом двинулся к выходу из парка, где их поджидал припаркованный «Адмирал». Чуть забежав вперед, Кай посмотрел на лицо Кимбола – тот шевелил губами, разговаривая с самим собой. Все так же отрешенно Лизмор уселся в машину, запустил двигатель, небрежным ударом втолкнул передачу и тронулся, не обращая внимания на едва успевшего захлопнуть дверь Кая.
– У меня есть один человечек, – произнес он, не отрывая глаз от дороги, – некий штандартенфюрер фон Б., близкий к Гейдриху и Шелленбергу. Делом Гесса занимался именно Гейдрих – не знаю, занимается ли сейчас. Фон Б. треплив, как деревенская барышня, и к тому же он ненавидит Мюллера, который чрезвычайно хотел погреть на этом инциденте свои шаловливые ручки. Следовательно, молчать он не станет… Вы не представляете себе, лорд Кай, – продолжил Лизмор после короткой паузы, в течение которой его губы вновь принялись за свою беззвучную работу, – вы не представляете себе, до чего же они все тщеславны. Прямо мальчики в коротких штанишках.
Кай недоверчиво покачал головой. Трепливость высших чинов РСХА представлялась ему несколько надуманной. Впрочем, Лизмор знал их потроха гораздо лучше, чем он – простой пилот, никогда не приближавшийся к высокой берлинской политике.
Правда, Торн, еще с прошлой войны знавший самого Геринга, рассказывал ему кое-что о том, что творилось на самой верхушке руководства Люфтваффе, но Кай никогда не пытался спроецировать бардак в ВВС на берлинскую администрацию. Во время их памятного разговора в Польше Медведь горестно покачал головой в полной уверенности, что ничем хорошим новая военная авантюра не закончится. Сейчас Харкаан начал догадываться, что именно он имел в виду…
«Опель» уверенно двигался в сторону Большого Берлина. Лизмор перестал шевелить губами и несколько расслабился, придя, очевидно, к какому-то решению. Некоторое время спустя он затормозил на набережной Шпрее и повернулся к Каю.
– Сразу за углом, – боднул он головой, – небольшой погребок. Выходите из машины и, не торопясь, двигайтесь в его сторону. Войдите, сядьте за столик и закажите себе что-нибудь: лучше пиво, оно здесь того стоит. После того, как я выйду оттуда, так же не спеша следуйте за мной и идите вдоль по улице. Я встречу вас на втором левом повороте.
– Ясно, – поморщился Кай, вылезая из «Адмирала». Нелепая конспирация взбудоражила его, по спине пробежал холодок.
«Что за черт, – сказал он себе, – ты начинаешь дрожать? Хорошенькое дело!..»
Обогнув массивный нос автомобиля, Кай лениво извлек из кармана сигарету, прикурил и перешел на противоположную сторону, поправляя стильную серую шляпу. Он выглядел несколько по-американски: дорогой пиджак, широкие брюки в мелкую полосочку и не совсем типичный для берлинца массивный перстень на правом указательном пальце. Впрочем, для приезжего латиноамериканца это было, наверное, самое то. Германия пока еще нормально встречала гостей из невоюющих стран; к тому же его отличный, практически без акцента немецкий не вызывал сомнений в чисто германском происхождении.
Лизмор не ошибся: свернув за угол, Кай сразу же увидел вывеску, изображавшую жизнерадостного розовощекого мужчину в старинном камзоле, восседавшего с кружкой в руке на пузатой бочке. Название заведения он читать не стал – толкнув массивную дверь с матовым стеклом, Харкаан спустился в подвальчик и вошел в небольшой зал.
Заняв пустовавший угловой столик, он снял шляпу и окинул зал коротким внимательным взглядом, пытаясь угадать, кто из немногочисленных посетителей пивной является знакомым Лизмора. От размышлений его отвлек подскочивший к столику кельнер с полотенцем через руку.
– Светлого, – опережая его вопрос, буркнул Кай, – и порцию сосисок, конечно.
Кельнер кивнул и умчался за стойку. Тем временем в зальчике появился и Лизмор, сосредоточенно запихивавший в брючный карман связку ключей. К немалому удивлению Кая, его конфидентом оказался лысоватый мужичок в слегка поношенном костюме, сидевший перед самой стойкой. На его столике красовались аж три картонки из-под пивных кружек и вчерашний номер «Фолькишер Беобахтер», который несколько часов провел в свернутом состоянии: было похоже, что лысоватый предпочитал таскать газету под мышкой. Кимбол рассеянно скользнул глазами по столикам и, вдруг заулыбавшись, деловито устремился к нему.
