– Всем оставаться на местах, – приказал он, – схема действий прежняя…
Роберт шагнул к лифту, чувствуя, как в груди нарастает знакомое напряжение. Случись папаше узнать о сегодняшних моих похождениях, подумал он, его милость обрадуется до расслабления кишок. Ему так не нравятся скандалы с Авророй!.. будь я проклят, а что же нам делать? Он неожиданно остро почувствовал все те проклятия, которыми Ариф неизменно обкладывал липкие хитросплетения внешней политики, с которыми ему приходилось считаться. Шаг вправо, шаг влево… кто, какой аналитический гений сможет просчитать последствия сегодняшней, к примеру, законопослушной нерешительности? Или – напротив, того, что мы должны сделать? Но сейчас – уже все, уже не до политики, и пускай его милость лорд-владетель хоть обделается со злости: обратной дороги нет.
– Да ее и не было, – беззвучно, одними губами прошептал Роберт, залезая в теплое кожаное нутро коптера.
Кэтрин свернулась калачиком в углу просторного салона, подобрав ноги под себя, и отгородилась от мира дымом своей сигареты; Роберту очень хотелось последовать ее примеру, но он понимал, что это невозможно – он был в числе тех, на ком висела отвественность за верность принимаемых сегодня решений.
Они все молчали, каждый о своем. Мощный вентилятор, шипящий почти на пределе своих сил, упорно пытался высосать из салона плотные клубы сигарного дыма – у Роберта мелькнула мысль опустить боковые окна, но вспомнив, что ночь никак нельзя назвать жаркой, а скорость коптера – маленькой, он ее отбросил. Но сигару не погасил, она помогала ему не думать о том, что сейчас он переходит грань, за которой конфликт с отцом становится более чем серьезным. Если скандал все-таки случится…
Коптер провалился вниз. Склонив голову к окну, Ариф увидел белое пламя стояночных огней «Валькирии» и удовлетворенно кивнул. Пилот подогнал машину к оранжевому прямоугольнику, обозначавшему габарит верхнего дека, распахнутого для приема ночных гостей, и коптер осторожно погрузился вглубь «спины» линкора.
В лазарете их встречал Берестин.
– Сыворотка введена, – сказал он, и стоявшая на пороге бокса Кэтрин рывком вернулась в реальность этой страшной ночи. Перед ней стоял врач, бифортский офицер: его ждала работа палача, и было видно, что его, майора Берестина, она не шокирует и даже не удивляет. В этом было нечто жуткое, пугающее едва ли не сильнее понимания того, что
В просторном белом боксе находилась вся шестерка захваченных: пятеро полулежали в широких креслах, намертво прихваченные к спинкам толстыми пластиковыми лентами, а шестой, лишенный ноги, находился в непрозрачной синей колбе, из которой торчала лишь крупная, с залысинами голова. В углу, под стойкой с аппаратурой, сидел полковник Кольберг, его породистое лицо казалось измученным.
– Я… – начал он, но Роберт остановил его властным жестом:
– Господа офицеры, прошу оставить нас. Мы справимся самостоятельно.
Ариф зловеще усмехнулся. Он уселся в одно из свободных кресел под сверкающей переборкой, и в его руке мелькнул знакомый Кэтрин овал мемеографа.
– Лорд Питер Сэнборн оф Эндерби, – считал он с развернувшегося перед ним дисплея и посмотрел на крупного темноволосого мужчину средних лет, распятого в кресле, – космонит… Джастин Крейг, уроженец Авроры, – глянул он на блондина с уложенной в лубок шеей. – Марк Лабински, уроженец Кассанданы, подданный Федерации Аврора… лорд Алекс Питкерн, Аврора… лорд Менделл Скрипка, Аврора, предстоятель секты святого Сайласа на Октавии… и, наконец, господин Блез Белиц, лицо без места рождения и, соответственно, без подданства. Славная компания. Рад вас видеть, джентльмены!
Лорд Скрипка, упокоенный в регенерационную колбу, мучительно зашевелил головой и скрипнул зубами. Ариф радушно улыбнулся, и встав из кресла, потрепал его по обвислой щеке. Раненый глухо вскрикнул. Подойдя к одному из белых стенных шкафов, Ариф привычным движением распахнул его дверцу – навстречу ему тотчас выехала прямоугольная кювета с блестящими предметами, похожими на хирургические инструменты. Тонкая, чуть смугловатая рука с изящным перстнем зависла над ними, пошевелила в руздумье пальцами.
Поймав взгляд своего друга, Роберт едва заметно кивнул в сторону извивавшихся в ремнях Сэнборна и Лабински. Ариф прикрыл один глаз.
Они знали, что им делать, когда-то их этому учили. Двое, уже сейчас проявлявшие признаки отчаяния, не выдержат пытки и скажут все, что знают – но страшнее пытки может быть ее созерцание…
Кириакис выдернул из кюветы странной формы щипчики с заостренными губками и решительно повернулся к лорду Питкерну – могучему, крупнотелому парню с густой черной шевелюрой, сверлившему его презрительным взглядом своих серых глаз. Из всей шестерки он казался самым мощным и, по-видимому, наименее чувствительным.
Ариф наклонился. Шипчики мягко сомкнулись на указательном пальце правой руки пытуемого, и он зарычал, извиваясь в ремнях, мускулы притянутой к полокотнику руки вздулись так, что широкие ленты, казалось, не выдержат его нечеловеческих усилий. Ариф слегка сдвинул шипцы и резко выпрямился, не выпуская их из рук. На белый пол упала крошечная капелька крови. Питкерна выгнуло дугой, он уже не мог кричать – он просто хрипел, закатив глаза, изо рта лезла кровавая пена.
– Роббо, возьми инъектор, – буднично произнес Ариф, швыряя щипцы на пол, – кажется, он сейчас сдохнет… еще минута – и у него начнутся конвульсии.
Роберт распахнул находившийся рядом с ним шкаф и вытащил сверкающий пистолет. Ствол инъектора прикоснулся к шее слабо хрипящего Питкерна, и он тотчас же обмяк, распластавшись в кресле безвольной куклой. Кэтрин присмотрелась: на его пальце запекалась каплей крови едва заметная ссадинка, едва ли способная вызвать такой крик даже у ребенка. Сыворотка боли сделала свое дело.
– Кто следующий? – Ариф уже стоял посреди бокса с хирургическим зажимом в руке. – Ноги у вас не болят, и болеть не будут – но, кажется, сейчас у вас заболит все остальное. Посмотрим, кто раньше сдохнет?
– Что вам от нас нужно? – Лорд Сэнборн говорил с тем же острым акцентом, что и Нина Новак, и сейчас его речь казалась немного неразборчивой, он запинался и выплевывал согласные. – Что вы хотите знать?
Ариф крутнул зажим в пальцах.
