– Я только что пережил потрясение. Я вам кое-что о нем скажу через пару минут, но сперва я вам скажу, почему я поверил вашей фантастической истории, только на основании того, что вы мне сказали и я сам видел. Я поверил в нее не потому, что в ней есть хоть одна капля здравого смысла, потому что ничего такого в ней нет. Не потому, что ваш рассказ правдоподобен, так как его не назовешь правдоподобным. Но речь идет о маленьких подробностях. Я писатель. Я замучен своим умением ПОДМЕЧАТЬ вещи – мелочи в особенности. Крохотные блесточки убедительных деталей. Вроде вашего акцента, Джейк.
– Моего акцента? – было очень странно слышать, как кто-то высказывается, что у меня есть акцент…
– Ну да. Вообще-то он американский. Но я не могу назвать, откуда он, из какого региона Америки. А ведь я специалист по региональным диалектам. Я замечательно пишу диалоги, по словам моих продюсеров. Но вашего акцента я никогда не слышал и не могу сказать, откуда он. И твой акцент тоже, Лори. А вот Дарла говорит совершенно иначе, чем вы оба. Если бы мне пришлось называть конкретно, что у вас за акцент, я бы сказал, что он – средне-атлантический. Ни английский, ни американский. Но в вашем говоре есть и следы других акцентов. Меланж какой-то, и мне его никак не раскусить, этот ребус.
– Лучше бы сказать – среднеколониальный акцент, – сказала Дарла.
– Да, наверное, – Дейв глотнул еще пива. – Акценты. Ладно. Теперь костюмы. Эти странные штуки, которые на вас надеты. Эта одежда никак не могла быть сшита ни в одном месте цивилизованного мира. Я не могу знать наверняка, но стиль… Я хочу сказать, что такого стиля я никогда в жизни не видел. И ведь они неброские, я хочу сказать, все эти тряпки не шились напоказ, разве что твоя эта куртка, Джейк. Но она потрепана и потаскана. Локти почти протерлись. Эту куртку носили до потери пульса, господи помилуй! Опять же, тут есть две возможности. Или же это списанные вещи из гардероба какой-нибудь киностудии, или это настоящая куртка, которую носил настоящий человек, который родился и жил в совсем другом времени и пространстве.
Дейв осушил бутылку до дна, взял с подноса другую и приложил к ее верху какой-то инструмент. Металлическая крышечка соскочила.
– И ты сам, Карл. Я заметил сразу. В тебе появилось нечто странное, даже если не считать странной стрижки и этого футуристического комбинезона, который на тебе надет. Ты выглядишь совсем другим. Словно ты путешествовал, посерьезнел. Словно ты ВЫРОС. Ты и есть постарше, если верить твоим рассказам. Примерно на год, да?
Карл кивнул.
– Ну вот. Значит, все сходится. Если все завязано на этом уровне, на уровне убедительных деталей. На рациональном уровне вся эта история столь же крепко сшита, как шляпа из лопуха – травинками. Но мне придется в нее поверить. Это устройство для переговоров могло оказаться просто переделанным радио, но даже и в этом случае оно – весьма странный предмет. Я не стал бы принимать ваш рассказ на веру только на этом основании, но… все это, включая маленькие детальки… все одно к одному… я словно бы переселился в другое измерение, громадное, как космос, вне времени, как вечность, ничейная земля между тенью и светом, и так далее.
Дейв медленно выпустил воздух из легких, снял очки и потер левый глаз. Потом он пятерней зачесал назад свои взлохмаченные темные волосы.
– Но есть и еще одна штука. Последний гвоздь в гроб, так сказать. Неопровержимая улика. То, что меня потрясло. Пока я был в кухне, я тебе позвонил, Карл. Я ГОВОРИЛ С ТОБОЙ. Ты был дома, у твоих родителей.
Карл словно обмяк изнутри. Он опустил голову и уставился в пол.
– Ладно, – сказал Дейв. – Что же нам делать? Чем я могу вам помочь?
Снятый Дейвом домик был маленьким, в нем были только две спальни, но он готов был уступить нам их обе и спать на диване. Когда я стал протестовать, он сказал, что все равно он обычно падал и засыпал без сил тут же, после того, как работал до самого рассвета. Кровать была только одна, и Карл и Лори настояли, чтобы на ней спали я и Дарла. Они обошлись слоями одеял и подушек, положенных на пол во второй спальне. Мы настроились на длительное пребывание в доме. Вообще-то, сказал Дейв, он не переносил гостей, ночующих в доме больше, чем три ночи подряд, но он был готов устроить нас и терпеть наше присутствие столько, сколько понадобится.
– Сколько бы времени ни потребовалось, чтобы разрешить этот пространственно-временной кризис, – сказал он нам, – вы можете оставаться у меня. Неужели я выброшу из дома путешественников из двадцать пятого столетия?
– Двадцать второго, – поправил я его.
– Правильно, это я просто процитировал героя фантастического фильма.
Беда была в том, что наше присутствие, несомненно, нарушило бы его рабочие планы. Он писал, чтобы заработать на жизнь, и ему необходимо было отрабатывать каждый день полную норму времени. Даже по выходным он работал. Из-за этого нам подобало что-то делать по хозяйству днем, что влекло за собой необходимость выходить, а это, по определению, уже требовало обычной, нормальной одежды. Дейв снова выручил нас. Он одолжил нам деньги, достаточно для того, чтобы купить на всех самую необходимую одежду в дешевеньком магазинчике на распродаже. Я сказал Дейву, что могу вернуть ему деньги золотом, но Карл настоял, что он сам вернет одолженное.
Как только мы разрешили проблему одежды, мы стали искать, чем бы занять свободное время. Шляться по местному пляжу было опасно. Там будет двойник Карла.
– Я признаюсь, что был пляжным бездельником, – сказал он, – но я же знаю, на каких пляжах я сшивался. Я никогда не ездил в Малибу. Мне не нравились ребята, которые там шлялись. Типы из Бель-Эйр, со всякими там «корветами», «лотус фордами» и «поршами». Мы можем поехать туда, и мой двойник там сто лет не появится.
Земля… лето… 1964 года…
Это было яркое, цветное, счастливое время, наводнение морского воздуха, солнца и рок-музыки, которая весело гремела жестяными звуками из переносных транзисторов. В моем сознании быстро проносятся образы вместе со звуками и запахами: вонь бензиновых выхлопов и запах лосьона для загара, горячие сосиски, которые шипят на гриле в киоске. Бесконечный пляж устлан полуголыми телами, которые жарятся в неионизирующем свете Солнца, грохот океанского прибоя, который перекатывался на этой планете, колыбели человеческого рода, в течение пяти миллиардов лет. Дарла и я вытянулись на полотенцах возле сверкающего прибоя, а солнышко грело наши спины. Мы дремали, а жизнь кипела потоком вокруг нас. Мы были затеряны во времени и не очень хотели, чтобы нас нашли.
…Лето, 1964 год. Это было время гремящих репортажей, новостей по радио, по телевидению… Русские, Вьетнам, Лаос, Камбоджа. Год выборов, когда республиканцы выставили кого-то по фамилии Голдуотер, про которого я никогда не слышал, против Джонсона, о котором я мало что читал, но все-таки… (Кстати, не было ли и президента Джонсона в том столетии, только чуть-чуть раньше? Или это вообще было другое столетие?) Это было время, когда мир целиком попал под обаяние четырех молодых людей из Британии со стрижками под пажа, которые с энтузиазмом играли на своих электрифицированных инструментах, пусть они и не очень хорошо играли, но они пели песни с ровным ритмом и очаровательно простыми текстами…
У нас была масса времени, чтобы поваляться на солнышке и впитать в себя ощущение этого места и времени, но нам приходилось время от времени и думать. В особенности мне. По ночам мы сидели вокруг Дейва, рассказывая ему со всеми подробностями о наших приключениях во времени и в пространстве, в мирах будущего и в мирах Космострады, включая наши путешествия за пределами земного лабиринта – на Внешних Мирах: Плеск, Высокое Дерево, планеты ногонов. Про гонку на планете-гараже, «дорожных жуков», про чудеса Микрокосмоса и о прочих чудесах.
– Насчет этой странной штуки – Кульминации, – сказал Дейв, сидя вместе с нами в шезлонгах на маленькой веранде у боковой стены дома. – Это просто мозги запутывает. Из того, что вы мне рассказали, следует, что эта организация или как там ее… возникнет примерно через десять миллиардов лет в будущем.
