Сдав пленного, он доложил, что взвод во главе с лейтенантом Леруа геройски погиб, обеспечивая успешное завершение операции. Однако через четыре дня Советская десантная дивизия, высадившаяся на Мадагаскаре, обнаружила на одном из речных островков пятерых израненных рейнджеров, находившихся уже на грани между жизнью и смертью. Одним из них был лейтенант Леруа.
Рубиновая Звезда, увенчавшая этот подвиг, не вернула отставному рейнджеру здоровья. Уволенный после госпиталя из вооруженных сил, Филипп понял, что он не только не дождется дочери, но и не сможет завершить дело всей своей жизни.
Послевоенной Европе было не до «сомнительных» экспериментов. Энергии не хватало для восстановления разрушенного войной. Грустно сидел Леруа перед своей аппаратурой. Он знал, что все кончено. Приговор врачей был недвусмысленным. Пять, от силы шесть, лет, не более. Оставалось одно: поддерживать аппаратуру в рабочем состоянии, найти ученика и перед смертью передать ему все.
Филипп включил генератор. Засветились индикаторы, экраны. На главном дисплее появилось изображение морского берега вблизи поселка. Не спеша Филипп проверял работу одного агрегата за другим.
Неожиданно он услышал голос: «Леруа! Филипп Леруа!» С главного дисплея на него смотрел незнакомый мужчина. Это был Арно Стремберг. Стремберг объяснил Филиппу все о многомерности нашего мира, о нуль-фазе и пригласил его работать в Монастыре. Для человека, жить которому осталось считанные годы, предложение было весьма заманчивым. Тем более, что ему представился случай наглядно убедиться в своей правоте. Но Филипп попросил время на то, чтобы подготовить преемника. Стремберг не стал его переубеждать и торопить, он только грустно улыбнулся и сказал:
«Хорошо, Филипп. Завтра, в конце дня я снова выйду на связь. Включи аппаратуру в двадцать два часа».
А наутро приехала команда из Комитета Спасения Цивилизации. Накачанные бритоголовые юнцы, обтянутые черной кожей. Они вели себя нагло. Какой отпор мог дать им старик, умирающий от ран? Правда, он был рейнджером, а они умеют драться. Но ведь это было так давно: еще до того, как он остался на Мадагаскаре прикрывать отход гауптмана Вернера.
Они обыскали весь дом, перевернули все, но при этом не тронули ни одного прибора, ни одного агрегата. После этого они предъявили Леруа предписание Департамента Безопасности, которым ему, Филиппу Леруа, запрещалось заниматься исследованиями в области физики времени. Всю аппаратуру было приказано отправить в Марсель, где она должна быть передана местному отделению КСЦ. У Филиппа опустились руки. Что будет, когда его детище попадет в лапы фашистов?
«Ну, Фил, давай, собирай манатки!» — приказал один из юнцов. Филипп еще раз внимательно прочитал предписание. «Здесь написано, что аппаратура должна быть передана исправной и в рабочем состоянии, а также в полной комплектности». — «Конечно». — «Но я только вчера перетащил ее сюда из тайника, надо все проверить, настроить. Потом надо демонтировать и упаковать. Да и для того чтобы вывезти ее отсюда, нужны два грузовика». Главарь задумался. «Сколько надо времени, чтобы все это проделать?» — «Двое суток». — «Хватит тебе и одних. Утром я пригоню из Марселя два грузовика, и храни тебя бог, если к этому времени все твое барахло не будет упаковано! Я оставляю здесь Поля и Туана. Они тебе помогут, да и присмотрят, чтобы ты не удрал. Тебя нам устно приказано привезти с собой».
Весь день Филипп прощался со своим детищем.
Под каждый агрегат он заложил по куску пластиковой взрывчатки с радиодетонатором. Поль и Туан топтались возле него, подавая то отвертку, то ключи, то тестер, то паяльник, то подтаскивая осциллограф. Они смотрели на него, как на чародея. За день общения с этой «золотой молодежью» Филипп понял, что их интересы не выходят из круга: автомобили, культуризм, поп-музыка и секс. Но уж в этих-то вопросах они были на редкость компетентны и могли говорить об этих предметах часами.
В половине десятого вечера Филипп включил генератор. «Вам, ребята, лучше выйти отсюда на пару часов».
Он не знал, сколько времени займет его переход в нуль-фазу.
«Зачем это?» — насторожился Туан. «Дело в том, — пояснил Филипп, — что аппаратура сейчас рассогласована. При включении агрегатов могут возникнуть жесткие излучения. Пока я не настрою все, как следует, здесь опасно находиться. В лаборатории все было заэкранированно, а здесь…» — Филипп махнул рукой. «А ты и как же?» — поинтересовался Поль. «Эти излучения вредно влияют только на потенцию. Мне-то наплевать уже, я не мужчина, а одна видимость. А вот вы — ребята молодые, зачем вам это?» Поля и Туана как ветром сдуло.
Филипп усмехнулся и включил емкостное реле. Как только кто-нибудь войдет в помещение, оно выдаст сигнал, который воспримут радиодетонаторы…
В двадцать два часа с экрана его приветствовал Стремберг. Филипп коротко обрисовал ему ситуацию и сказал: «Я принимаю ваше предложение. Что мне надо делать?» Стремберг снова грустно улыбнулся: «Именно это я и имел в виду. А делать вам ничего не надо. Расслабьтесь и закройте глаза».
Наутро они со Стрембергом наблюдали, как глазам молодчиков из КСЦ предстали дымящиеся развалины его дома, под которыми были погребены Поль, Туан и то, что осталось от Филиппа Леруа. Об аппаратуре не могло идти и речи.
— Где-то с полгода я знакомился с Монастырем, — заканчивает свой рассказ Магистр. — Попробовал свои силы в Секторе Хронофизики, но куда мне было до выходцев из высокочастотных фаз! Стремберг уговорил меня работать в его Секторе. Он хорошо помнил мою решительность и смелые действия на Мадагаскаре. Да и то, как я сумел оставить в дураках Комитет, говорило в мою пользу. И вот уже сорок лет, как я здесь. Правда, связей с Сектором Хронофизики не теряю. Степень Магистра я защищал по их тематике.
— Магистр, а тебе не кажется, что все твои беды в «твоей» фазе сильно смахивают на влияние ЧВП?
— Уже не кажется, — кисло усмехается Магистр. — Как только Кэт разработала свою программу обнаружения ЧВП, я тут же проверил свою догадку. Я и раньше относил свою фазу к разряду, близкому к аномальным. Ну, а применив программу Кэт, я убедился, что все, что мне мешало: и болезнь Люды, и ее смерть, и все политические напряженности, и аварии, и потеря сына, и даже война, а уж тем более последний эпизод, все это было давлением ЧВП с целью сорвать открытие и помешать моей фазе войти в контакт с Монастырем.
Он задумчиво смотрит на уже темную гладь озера и, разлив по стаканчикам остатки напитка, говорит:
— Слава Времени! После моей «смерти» ЧВП оставил мою фазу в покое. Сейчас там один иранский институт близок к осуществлению эксперимента. На этот раз мы курируем это дело и тоже вмешиваемся, но, естественно, с другой целью. Заодно прикрываем их от возможного вмешательства ЧВП.
— А что все-таки мы пили? — снова интересуюсь я.
— Это марсельский ром. Как, ничего?
— Впечатляет!
— А закусываем мы фирменной продукцией небольшой фабрички, что работала в моем поселке. Этот концентрат делают только там. Я в свое время угостил этими палочками Элен. Она от них в восторге.
— Магистр, сделай мне для нее несколько упаковок.
Магистр смеется, хлопает меня по плечу и встает.
— Здесь хорошо должна ловиться рыба. Впрочем, ты меня уже угощал дарами своего озера. Пойдем-ка домой. Солнце уже село.
Когда мы возвращаемся в коттедж. Магистр останавливается у камина.
— А у тебя здесь уютное гнездо.
Он кивает на шкуру, потом обращает внимание на шубу Зимней Феи, которую Лена оставила, когда уходила в Сектор Z.
— А это гардероб Элен.
Он берет шубу, дивится ее невесомости, нюхает:
— Все еще хранит ее запах.
Он садится на диван, положив шубу на колени. Задумчиво погладив белый мех, он предлагает:
— Затопи-ка камин. Прохладно что-то стало. Посидим, повечеряем.
