— Меня зовут сэр Мунк из Ланкема, могу ли я узнать ваше имя?
— Сэр Хэнк из Гомптона, к вашим услугам.
Мунк свистит, подзывая коня, и садится в седло.
— Я принимаю ваши извинения, но не принимаю отказа. Я намерен сразиться с вами за обладание этой дамой.
К нему подбегают его люди, подают ему шлем, щит и копье. Он явно не намерен отпускать нас.
— Сэр Мунк! Вы не в своем уме! Эта дама не может никому принадлежать. Разве вы не видите, что это нагила!
— Какая разница! Слышал я про их штучки, но меня они не проймут. Мне она нравится и будет моей. Защищайся, сэр Хэнк!
— Ну, что ж, сэр Мунк, ты сам выбрал свою судьбу!
С этими словами я отбиваю щитом и перерубаю Мечом копье Мунка.
— Теперь не жалуйся, что ошибся! — продолжаю я, атакуя его с Золотым Мечом в руке.
Мунк, едва мы обменялись первыми ударами, понял, что собрался рубить дерево не по своим силам. Он начинает отступать, отчаянно защищаясь, и что-то кричит своим людям. Этот крик был последним в его жизни.
— Андрей! Берегись!
Быстро поворачиваюсь. Люди Мунка уже поднимают луки. Раздумывать некогда, выбора у меня не остается. Быстро активирую «дезинтегратор» и взмахиваю Мечом.
Единственный оставшийся в живых, не захваченный взмахом Меча разбойник обалдело стоит на поляне и никак не может взять в толк: куда же делись его товарищи, костер и шесть лошадей. Рассудок его не выдерживает, он бросает лук и, дико крича, бежит в лес.
Дезактивирую Золотой Меч, вкладываю его в ножны и подъезжаю к Яле.
— Ну, ты даешь! Единым махом восьмерых побивахом!
— А что оставалось делать? Рубиться с ними? Они бы меня в минуту утыкали стрелами, как дикобраза иглами!
— Да нет! Все правильно. Хорошо, что один жив остался. Будет кому рассказывать легенды о рыцаре Хэнке и его Золотом Мече.
Через несколько минут мы трогаемся дальше. Не успеваем проехать трех километров, как Яла останавливается и показывает на засыхающую рябину:
— Знаешь, почему она засыхает? Под ней клад закопан.
— Да ну?
— Точно говорю. Я даже вижу его. Два бочонка с золотыми монетами.
— И что ты предлагаешь? Пусть лежит себе, как лежал. Нам надо торопиться. Вон дождь собирается.
Небо в самом деле темнеет, на дороге понимается пыль. Яла соглашается, и мы едем дальше. Но буквально через минуту становится еще темнее, сверкает молния, грохочет гром, и на пыльную дорогу падают первые капли.
— Тебе хорошо, ты в доспехах и плаще, а на мне только эта туника да мантия.
— Я же не виноват, что нагилы выбрали себе такой легкомысленный наряд. Возьми мой плащ, укройся.
— Очень нужно! Ты забыл, что я ведьма. Ну-ка, достань магический жезл!
Дождь тем временем усиливается. Я достаю из сумы хрустальный стержень с изумрудным шариком на конце. Яла поднимает его над головой и рисует им круг. Над нами словно появляется прозрачная крыша. Вокруг нас льет дождь, а на нас не падает ни капли. Яла смеется и ударяет коня пятками.
— Поехали!
«Крыша» двигается следом за нами. Я не перестаю дивиться дарам святого Мога, или как его там? Вдали показывается постоялый двор.
— Наверное, не стоит привлекать к себе излишнего внимания? Давай намокнем!
Взмах жезла, и «крыша» исчезает. За те две минуты, пока мы скачем до постоялого двора, Яла промокает насквозь. Ее белая туника прилипла к телу. Мокрая тонкая ткань стала совершенно прозрачной. Я заворачиваю ее в свой плащ. Коней передаем на попечение конюха, а сами проходим на постоялый двор.
Там горит очаг, пахнет жареным мясом и луком. Яла даже слюну сглатывает. Усаживаю ее у очага, а сам подхожу к хозяину, стоящему за стойкой.
— Хозяин, мы заночуем у тебя. Нам нужны две комнаты, ужин, а сейчас — две кружки горячего пива с перцем.
Пока слуга готовит пиво, хозяин расспрашивает меня:
— Откуда едете, сэр?
— Из столицы.
— Кто победил на турнире? Крун Дулон?
— Не угадал. Рыцарь Хэнк из Гомптона.
— Ого! И кого же он выбрал королевой?
— Нагилу Ялу.
Хозяин присвистывает:
— Здорово! А мы боялись, что в Красную Башню опять пойдет женщина, которую потом никто не увидит. Надо же! Нагилу выбрал!
Забираю пиво и отношу его к очагу. Яла начинает пить маленькими глотками, обжигаясь. Я сам с удовольствием прихлебываю согревающий напиток и протягиваю ноги к очагу. Туника Ялы просохла так же быстро, как и намокла. Она скидывает плащ и растягивает перед огнем свою мантию, чтобы просушить и ее. Слышится шепот: «Нагила! Нагила!» Хозяин осторожно подходит к нам и почтительно спрашивает:
— Прошу прощения, сэр. Ваша спутница не знает ли нагилу Ялу?
Яла резко поворачивается к нему:
— Во-первых, хозяин, ты должен спрашивать у меня; во-вторых, ты должен знать, что все нагилы знают друг друга; и, в-третьих, нагила Яла — это я.
Хозяин падает на колени.
— Прошу прощения, могущественная нагила! Я давно не видел нагил и совсем забыл, что вам только короли равны по рангу…
— Я прощаю тебя. В чем твоя нужда, ты же не просто так ищешь встречи со мной?
— Могущественная нагила! Ты была в Красной Башне у святого Мога. Скажи, не научил ли он тебя врачевать неисцелимые недуги?
— Какая тебе разница, чему меня научил святой Мог? Ближе к делу! Что тебе нужно?
— Дочь моя месяц назад спасала из горящего дома двух детей. Детишек-то она спасла, но от жара сама ослепла…
— И ты просишь, чтобы я вернула ей зрение? Веди меня к ней! Сэр Хэнк, достань белые перчатки святого Мога.
Я достаю из сумы длинные белые перчатки из тончайшей кожи. Яла, натягивая их на ходу, идет вслед за хозяином.
Минут через пятнадцать они возвращаются. Яла ведет под руку высокую девушку с длинной и толстой каштановой косой. Коса, чтобы не оттягивать своей тяжестью голову назад, переброшена через плечо на грудь, и конец ее заправлен в карман синего сарафана. Большие синие глаза девушки смотрят испуганно, ступает она неуверенно, как человек, долго не ходивший без посторонней помощи. Девушка робко улыбается. Сзади идет хозяин. Он смотрит на Ялу как на богиню. Мне кажется, он вот-вот упадет на колени и начнет целовать ее мантию. Яла подводит девушку ко мне и представляет:
— Сэр Хэнк, это Рита. Как видишь, у меня получилось!
Я вижу, что и Рита, и ее отец готовы начать целовать нашу с Ялой обувь, и быстро придаю их мыслям другое направление:
— Хозяин, а ведь я заказывал ужин! Где он? Мы с нагилой проделали долгий путь и проголодались.
Хозяин с дочкой бросаются накрывать на стол. Когда ужин, довольно обильный, уже стоит на столе, Яла
