Несколько минут он смотрел на свой рисунок, потом вернул его Лючиано. Минуты две он смотрел на меня ещё более внимательно, чем прежде и, наконец, произнёс:
— Идея интересная и несомненно заслуживает изучения и разработки. Только… — он замолк.
— Только странно, что прозвучала она из уст папского легата и наместника Генерального Инквизитора? Эх, мессир дель Роко! Вы прожили немало лет и до сих пор не поняли, что такие неучи и серости вроде епископа Кастро никогда не достигнут высших ступеней в церковной иерархии. Но вернёмся к моему предложению. Вы не передумали?
Дель Роко отрицательно покачал головой. Я вздохнул и достал из папки ещё один лист. Там акварелью была изображена прелестная девушка пятнадцати лет.
— Мессир дель Роко. Я понимаю, что своей судьбой вы вольны распоряжаться сами. Но зачем осуждать на страдания тех, кто вам дороже самой жизни? Подумайте о том, что ждёт Бланку, вашу дочь. Насколько мне известно, вы овдовели шесть лет назад. Вы прекрасно знаете судьбу дочерей казнённых еретиков. Не знаете? Так я просвещу вас. Их помещают в монастырь Магдалины, где они проходят обучение, а оттуда поступают в притоны. Вы этого желаете для неё?
Лицо дель Роко исказилось, он побледнел, а пальцы судорожно сжали подлокотники кресла. Было заметно, что он прилагает героические усилия, чтобы не броситься на меня. Справившись с собой, он тихо процедил сквозь сжатые зубы:
— Я нижайше прошу ваше высокопреосвященство не упоминать сегодня о моей дочери.
— Хорошо, — согласился я, — Быть по сему, раз вы этого не желаете. Кстати, этот лист в деле явно лишний. Можете забрать его себе.
Дель Роко живо схватил дрожащими руками портрет дочери и спрятал его на груди. Только после этого он нашёл в себе силы произнести:
— Благодарю вас, ваше высокопреосвященство!
— Не стоит благодарности. Вернёмся к нашему делу. Итак, вы категорически отказываетесь продолжать работу над своими весьма перспективными идеями и предпочитаете взойти на костёр в защиту весьма сомнительной гипотезы.
— Вы предлагаете мне повторить подвиг великого Густава? Публичное отречение, а затем долгая доработка своей идеи и подбор неопровержимых доказательств. Но я — не Густав и не способен к такому подвигу. Тем более, если речь идёт о тех идеях, которые вы упомянули. Для их разработки нужны хорошо оснащенные лаборатории и мастерские. А находясь в пожизненном заключении в монастыре… — дель Роко только махнул рукой.
— Это, смотря в каком монастыре, — возразил я, — Ведь место покаяния назначает наместник Генерального Инквизитора. А я назначил бы вам покаяние и пожизненное заключение, скажем… — я сделал вид, что задумался, — Ну, скажем, в обители святого Филиппа, во Флоренции.
Дель Роко вздрогнул и недоуменно уставился на меня. В самом деле, ему было от чего прийти в изумление. Монастырь святого Филиппа во Флоренции был не просто монастырём. Монахи-филиппинцы за несколько столетий собрали самую крупную в Европе, да и во всём тогдашнем Мире, библиотеку с древнейших времён и до наших дней; от Китая и Индии до вновь открытой Америки. При монастыре работала самая крупная типография, оснащенная новейшим оборудованием. Книги печатались на бумаге, которую выделывали на монастырской фабрике. Но самое главное: при монастыре существовал самый знаменитый и самый крупный в Европе университет. И что существенно, в университете преобладало преподавание светских дисциплин. Богословие хоть и было обязательной на каждом факультете дисциплиной, но отнюдь не доминировало. И ещё в этом университете действовал единственный в Европе факультет, куда принимали женщин. И вот в такой монастырь я предложил заключить его пожизненно на покаяние.
— Правильно ли я понял вас, ваше высокопреосвященство? — недоверчиво спросил дель Роко, — Вы хотите назначить мне местом покаяния Флорентийскую обитель филиппинцев?
— Заключение в тюрьме вредно повлияло на ваш слух, мессир дель Роко. Я не буду повторять. Я просто спрошу вас: да или нет? Решайте!
Дель Роко снова надолго задумался. И было над чем! Попасть в обитель филиппинцев во Флоренции и поработать там — заветная мечта многих ученых. Но отец-настоятель, он же ректор университета, сам муж большой учености, был очень разборчив и далеко не каждого принимал в своей обители. А тут отправляют туда пожизненно, да не просто так, а по приказу самого кардинала Марчелло! О чем ещё можно мечтать, что ещё можно пожелать? Правда, перед этим необходимо пройти через обряд отречения. Надо будет отречься и публично осудить то, что считаешь главным делом своей жизни.
Дель Роко тяжело вздохнул.
— Зачем вы искушаете меня, ваше высокопреосвященство? — тихо спросил он.
— Да не искушаю, а спасаю! Что вы, в конце концов, уцепились за свою идею, которая не стоит и десятой доли того, что вы сможете создать, останься вы в живых?
— Это вы так считаете. Я же положил на это учение лучшие свои годы…
— И совершенно напрасно! Ладно. Я думал, что вы со временем и сами в этом убедитесь. Но как раз времени-то у вас и не остаётся. Раз уж вы так стремитесь на костёр, то я берусь в десять минут доказать вам всю ошибочность и ложность вашей гипотезы о множественности обитаемых под Солнцем Миров.
— Попробуйте, ваше высокопреосвященство! — усмехнулся дель Роко.
— Не только попробую, но и сделаю это. Итак. Вы пришли к своей идее после того, как внимательно изучили гелиоцентрическую систему строения Мира по Густаву?
— Совершенно верно.
— Вы знаете, что Святая Церковь признала учение Густава истинным?
Дель Роко кивнул.
— Знаете вы и о том, что саксонец Вуд открыл закон Всемирного тяготения, который тоже признала Святая Церковь? Знаете вы и о том, что шотландец Бернс определил массы планет, а испанец да Васко рассчитал расстояния, которые отделяют их от Солнца, и что Святая Церковь признала эти факты соответствующими истине?
На каждый мой вопрос дель Роко отвечал утвердительным кивком. Я выждал с минуту, но он молчал, ожидая моего продолжения.
— И зная обо всём этом, — продолжил я, — вы продолжаете настаивать, что все планеты: от Меркурия до Сатурна населены людьми, которых Господь сотворил по образу и подобию своему?
— Да, продолжаю настаивать, потому, что ещё никто не смог доказать мне обратного.
— Знаете, мессир дель Роко, а я был о вас лучшего мнения. Неужели вы не в состоянии свести все эти факты воедино, а сведя, понять абсурдность вашей гипотезы?
— В чем же вы видите абсурдность? Я её не наблюдаю.
— Не наблюдаете? Начнём с Меркурия. Во сколько раз он находится ближе к Солнцу, чем Земля? Так во сколько же он получает тепла от Солнца больше, чем Земля? Помножим кратность на девять! Примерно то же можно сказать и о Венере. Вы следите за моей мыслью? Теперь, Луна. Её масса в три раза меньше земной, значит, что? Значит, сила тяжести на Луне в шесть раз меньше, чем на Земле. С Марсом картина такая же, как с Меркурием и Венерой, только с обратным знаком. Я имею в виду, что Марс получает от Солнца тепла намного меньше, чем Земля. Про Юпитер и Сатурн в этом плане я вообще не говорю. Доля тепла, получаемая ими от Солнца, по сравнению с Землёй, вообще ничтожна. Ну, как свечка, по сравнению с металлургической печью. Вдобавок ко всему сказанному, эти планеты обладают колоссальной массой; во много раз большей, чем Земля. А вот попробуйте представить себе, как человек, сотворённый по образу и подобию Божьему, сумеет выжить на Меркурии или на Юпитере? Трудно представить, верно? Допускаю, что на всех этих планетах могут существовать живые твари. С большой натяжкой, но всё же могу допустить, что среди них могут быть и наделённые разумом. Но я ни при каких условиях не могу допустить, чтобы они были хоть в чем-то подобны нам. Нам остаётся принять только два положения. Либо Земля — единственная под Солнцем планета, где возможна разумная жизнь; либо разумные обитатели других планет не являются творением Господа.
— А кто же их тогда сотворил? — озадаченно спросил дель Роко.
— Остаётся допустить, что Дьявол. Но тогда мессир дель Роко, вы впадаете в ещё большую ересь, утверждая, что Господь властвует только над Землёй, а остальные планеты оставил в распоряжении
