22
Не могло быть никаких сомнений – в пустыне Мохаве было лето. В течении зимних месяцев условия менялись; возможны были облака, иногда даже дождь. Пустыня могла стать непривычно зеленой, покрытой крошечными цветами, которые увядали через несколько дней. Красота. Этого нельзя было сказать о лете.
До заката температура могла упасть до 38 градусов, что американцы, с ослиным упрямством отвергающие метрическую систему, продолжают называть 90 градусами. Могло быть на несколько градусов холоднее, но только на несколько. Затем поднималось солнце.
Оно пылало, как отверстие топки, освещая горизонт. К полудню 60 (130) градусом не были необычны.
Небо к востоку было светлее, температура едва переносима. Самолеты шли на посадку. С диспетчерской башней Космического центра они были на связи еще с того момента, когда начали снижаться над Аризоной.
Самолеты снижались, направляясь к огням посадочной полосы, и солнце блестело на фюзеляжах.
Лейтенант Пэкер зевнул, глядя, как первый из прибывших подкатывает к месту выгрузки. Большие черные кресты на боках. Крауты. Лейтенант не любил краутов – в параноидальных исторических книгах, которые ему приходилось штудировать, о них говорилось, как о Врагах Демократии – как и о русских, комми, шпиках, ниггерах и неисчислимом множестве прочих. Там было столько плохих ребят, что порой трудно было удержать нить повествования и легко запутаться, но он ухитрился сохранить особую неприязнь к краутам, хотя до сих пор не встречал ни одного их них. И почему бы не поручить охрану базы славным американским парням? Такие здесь были, и он в том числе, но Космический центр – база международная, а потому сюда могла пригнать любую ооновскую солдатню. Но все же крауты...
Как только замолкли моторы, медленно распрямились трапы. Из первого самолета вышла группа офицеров и направилась к нему. За ними затопали солдаты и стали строиться в шеренги. Пэкер мельком взглянув в справочник «Формы армий мира», но генеральские звезды он смог узнать и без его помощи. Он вытянулся в струнку и отсалютовал.
– Лейтенант Пэкер, третье подразделение моторизованной кавалерии, – доложил он.
Офицеры отдали честь.
– Генерал фон Блонштейн. Хересляйтунг. Где наш транспорт?
Даже голос как у краута из старого кино.
– Одну секунду, генерал. Он на пути из гаража. Мы не ждали вашего появления до...
– Ветер в хвост, – сказал генерал, затем повернулся и стал отрывисто командовать на своем языке.
Лейтенант Пэкер казался встревоженным, глядя, как перестроенные солдаты быстрым шагом двинулись к ангарам. Он шел перед генералом, который не обращал на него внимания, пока он не отважился заговорить:
– Прошу прощения, сэр, но у меня есть приказ. Транспорт уже в пути – вот первые машины. Они доставят ваших людей в казармы...
– Гут, – сказал генерал, отворачиваясь. Пэкер быстро передвинулся, чтобы вновь оказаться перед ним.
– Вашим людям нельзя в ангары. Это охраняемая территория.
– Слишком жарко. Им нужно в тень.
– Но это запрещено, даю вам слово! Я обязан доложить, – он потянулся к радио, и один из офицеров сильно ударил его поруке рукояткой пистолета. Затем рукоятка прошлась Пэкеру по ребрам. Лейтенант смол лишь ошеломленно вытаращить глаза и схватиться за пораненные костяшки пальцев.
– На этом пистолете есть глушитель, – сказал генерал, причем малейшие следы акцента растворились неведомо куда. – Делайте, что я скажу, или вас немедленно пристрелят. Не поворачивайтесь, идите к самолету с этими людьми. Одно слово, неверное движение, и вы покойник. Вперед. – Затем он добавил на иврите: – Сделайте укол и оставьте его там.
Когда замер последний мотор, компьютер в контрольной башне отсоединил программу посадки, отключил ее и сообщил о завершении операции. Один из операторов сверился с обстановкой, воспользовавшись биноклем. Множество грузовиков и автобусов. Офицер конвоя направляется к самолету в сопровождении двух новоприбывших. Видимо, распить бутылочку. Наверное, германские солдаты не отличаются от своих американских коллег. Шумят, галдят, гремят. Хорошо, что их будут постоянно содержать за проволокой.
– Не сюда, в кузов, – сказал капрал, когда солдат открыл дверцу и стал забираться в кабину.
– Йа, йа, гут, – сказал солдат, не обращая внимания на команду.
– Господи! Уходи, не пониманию твоего дерьмового языка, придурок хренов! – он с изумлением смотрел, как солдат наклоняется и шлепает его поруке. Капрал протестующе открыл рот, затем упал, перевалившись через баранку. Израильтянин убрал в чехол миниатюрный шприц и оттащил капрала от колес. Открылась дверца со стороны водителя. Второй израильтянин сел на сиденье, снял шлем и положил его рядом с собой, затем надел мягкое кепи капрала.
Генерал Блонштейн взглянул на часы.
– Сколько еще? – спросил он.
– Три-четыре минуты, не больше, – сказал помощник. – Осталось загрузить последние машины.
– Хорошо. Проблемы есть?
– Ничего важного, Несколько человек задавали вопросы, но сейчас они спят. Но мы не трогали еще ни охраняемых ворот, ни зданий.
– Этого нельзя делать, пока каждый не займет позицию. Сколько осталось до начала?
– Шестьдесят секунд.
– Не меняем. Последние люди к нам присоединятся. Не будем менять расписания атаки ни под каким предлогом.
Двора сидела рядом с Вазилом, который вел тяжелый грузовик. Ее подразделение разместилось в кузове. Длинные волосы Дворы были стянуты в узел и спрятаны под шлем, на лице ее не было и следа косметики.
– Сколько еще? – спросил Вазил, нажимая подошвой на акселератор. Мотор в ответ взревел. Она поглядела на часы.
– Может начаться в любую минуту, если они придерживаются плана.
– Большое место, – сказал он, оглядывая служебные башни, порталы и склады, выстроившиеся вдоль проволочной ограды. – Может быть, мы его и захватим, но не сможем удержать.
– Ты был на последнем совещании. Мы получим подкрепление.
– Ты ни разу не обмолвилась, откуда оно придет.
– Конечно, нет. Чтобы ты не мог рассказать, если тебя схватят.
Великан холодно улыбнулся и похлопал по связке гранат, висевшей у него на шее.
– Меня могут взять только мертвым. Говори.
Двора улыбнулась и показала на небо.
– Помощь придет оттуда.
Вазил хмыкнул и отвернулся.
– Ты говоришь, прямо как раввин, – сказал он, и тут же ее радио разразилось серией пронзительных гудков.
– Пошли! – сказала Дворы, но он уже надавил на акселератор. – Стрелки готовы? – спросила она по радио.
– На позиции, – произнес голос в ее голове. Она затянула ремешок под подбородком, чтобы головной телефон плотнее прижимался к кости.
Огромный грузовик обогнул склад и остановился возле здания военной полиции. Ворота,
