«Выстрелить в спину врага? — размышлял он, прислонившись к стене и провожая глазами уверенного и самодовольного пирата, шагающего по пустому коридору. — Глупо. Уж если стрелять, так сразу надо было. Посоветоваться с Метой? Да ни за что! Спрятаться? Бежать? Невозможно. Торговаться? Но как?! Лучше всего, конечно, убить д'Олоне. Но не своими руками. Подстроить какой-нибудь несчастный случай? Теперь, когда все бои закончились, это чрезвычайно сложно. Ну а если…»
Он вдруг вспомнил подслушанный на днях разговор Ховарда и Хука о том, что как минимум треть экипажа «Конкистадора» подчиняется фактически лишь д'Олоне, а капитана они ни в грош не ставят и просто терпят до поры. Уж не готовит ли вконец обнаглевший Франсуа настоящий бунт на корабле? Хук тогда возразил, что в космосе Франсуа не решится выступить против капитана, предпочтет подождать до дома, а Ховард не согласился, дескать, на Джемейке ему тем более ничего не светит. Там, конечно, тоже есть оппозиция Моргану, но устроить резню в масштабах планеты никакому д'Олоне не по плечу.
Конечно, это могли быть просто досужие сплетни. Но именно здесь таился главный шанс. Да какой там главный! Просто единственный. «Куда ты шел, Язон? — спросил он сам себя. — К капитану Моргану? Вот и иди к Моргану. Только разговаривать будешь не про врача. А про Мету и д'Олоне».
Ему повезло. Он застал Генри в рубке, а рядом с главарем был только Ховард. Именно Ховард. Это же просто здорово!
— Капитан, не вели казнить! — начал Язон весьма вычурной фразой, которую подбросило ему внезапно нахлынувшее вдохновение. «Не вели казнить»
— это было из какой-то совсем другой пьесы, так говорили королям. Но Моргану явно понравилось. Язон уже чувствовал, что сейчас заболтает вконец старину Генри.
И действительно, чем дольше капитан слушал его, тем больше менялся в лице.
— Вот так прямо и сказал. «Морган тут ни при чем»?
— Вот прямо так и сказал, — подтвердил Язон, — слово в слово.
— Мерзавец! — процедил Морган.
А Ховард проговорил тихо и как бы в сторону:
— Очень на него похоже. И красавицу Мету ему подавай, и капитан уже ни при чем…
«Ну, конечно, Тони, — подумал Язон. — тебе-то, бедняге, вместо красавицы Меты повязка на глазу досталась. Так можешь ли ты теперь допустить, чтоб она стала добычей кого-то еще. Тем более д'Олоне. Давай, Тони, давай, накручивай капитана!»
А капитана уже и накручивать не надо было. Он зверел прямо на глазах. Видать, бунт на корабле и впрямь назревал нешуточный. И служба внутренней безопасности уже докладывала Моргану о чем-нибудь подобном.
— Д'Олоне, — проговорил Морган в микрофон совершенно бесстрастным голосом. — Подойди сейчас в лабораторию. Ты мне нужен. Караччоли! Займи, пожалуйста, мое место на вахте. Да поскорее. Хук! Возьми под контроль ресторанный зал. Пусть все, кто уже пьян, не выходят в другие помещения корабля. Миссон! Держи руки на клавишах… будь готов к любым неприятностям.
Он отдавал все эти распоряжения с пулеметной скоростью. А затем повернулся к Язону и Ховарду:
— Пойдемте теперь. Пойдемте все вместе. Я хочу, чтобы вы видели.
Что именно им надлежало увидеть, Морган не удосужился объяснить, но посмотреть явно стоило. Лабораторией оказалась та самая комната, в которой очнулся Язон, попав на корабль. Только теперь здесь не было мебели, и ни единого предмета вообще.
Как только захлопнулись створки входа, Морган вытащил изложен свою саблю и протянул Ховарду.
— Взгляни, Тони, она не затупилась, случайно?
— Господь с тобой, Генри, — проговорил Ховард, тщательно рассматривая лезвие единственным глазом, а затем с профессиональной осторожностью потрогал острую кромку пальцем. — Господь с тобой, только вчера точили. И вообще, у тебя же лучший клинок на корабле!
Морган принял саблю и еще не успел убрать ее в ножны, когда через другую стену решительной походкой вошел д'Олоне.
Присутствие Язона его сразу не порадовало, но не мог же давать стрекача один из самых бесстрашных пиратов во Вселенной!
— Что случилось? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Это я тебя хотел спросить: что случилось? — ласково так проворковал Морган.
Д'Олоне молчал.
— Ты, кажется, претендуешь на жену нашего нового друга? И даже со мной не посоветовался? Я правильно понимаю?
— Не совсем, Генри. Я претендую на нее по закону флибустьеров. Ведь я уступил ему свою женщину.
Теперь утверждение д'Олоне звучало совсем не так уверенно, как раньше. А Морган и вовсе свел к нулю всю его убедительность.
— Нет такого флибустьерского закона! — почти истерически закричал главарь. — И ты прекрасно знаешь об этом, Франсуа! Это в твоей захолустной деревне Нау на планете Лион бытовали столь дикие порядки! Там и меняйся девками с кем хочешь! А здесь пока еще командую я!! И без моего приказа ни одна баба никому не отдастся!! И ни один мужик не возьмет лишнего кредита и не выпьет лишней рюмки рома!! Беспрекословное подчинение мне — единственное, что нас может спасти!!!
С каждой фразой он кричал все громче. Потом вдруг замолчал и добавил тихо-тихо:
— А ты, Франсуа, не понял этого. И еще до одной важной вещи ты не допетрил. Наш разговор слушают сейчас все, и больше никто не станет защищать тебя.
При этих словах д'Олоне неожиданно покраснел как рак, а потом тут же начал бледнеть. Это было такое странное зрелище, что Язон даже на капитана смотреть перестал. И обернулся, лишь услышав последнюю, еще более тихую фразу:
— Вот и все, Франсуа, ты мне больше не нужен.
Рука, державшая саблю, взлетела вверх легко и быстро, словно кисть дирижера с тонкой палочкой, а опустилась еще быстрее, но только уже тяжело и с противным мокрым хрустом. Потому что опустилась она на шею д'Олоне. И голова флибустьера, переоценившего свои возможности, покатилась к стене, чтобы тут же исчезнуть за нею, ухнув в раскрывшийся на мгновение черный провал. Однако зрелище все равно было тошнотворное. Крови натекло, будто корову зарезали, да и обезглавленное тело валялось в этой огромной луже без лишней красоты.
— А его друзья… — начал было Язон, но тут же вспомнил, что их разговор транслируется на весь корабль, и будто поперхнулся.
— Отличный вопрос! — обрадовался Морган, — вмиг поняв, о чем хотел спросить Язон. — Его друзья сейчас слушают нас. Друзья Франсуа, ведь вы и мои друзья? Верно? Вы хорошо слышите голос своего капитана? Так выпейте за наши успехи. Я только что убил Франсуа д'Олоне. Это была необходимо, потому что он осквернил закон флибустьеров своими грязными выдумками. Вы помните, у Франсуа как старшего помощника была очень высокая доля в нашей прибыли. Теперь она будет поделена на всех! Ура, братья мои! Ура!
Даже сквозь звуконепроницаемые стены лаборатории донесся далекий радостный рев команды «Конкистадора». Или это только показалось Язону?
— Уборкой трупов и замыванием крови у нас обычно занимаются пленники или провинившиеся бойцы, — сообщил Морган, выразительно посмотрев на Язона. — Но сегодня я поручу эту работу автоматическим уборщикам.
Язон шел назад к Мете и еле переставлял ноги. Он был как выжатый лимон, словно только что противостоял целому десятку бравых солдат или провел долгий, отчаянно трудный сеанс телекинеза. А что он такого сделал в действительности? Да ничего. Просто пережил очередной приступ страха и безнадежности. Но все закончилось счастливой победой над врагом. Ведь именно этого он и хотел. Или нет? Разумом — да, именно этого. А вот сердцем, как говорили в старину… Сердце не принимало случившегося. Подло это все, низко, мерзко, грязно… Да что все-то, что именно?
Он вдруг понял. Ответ был предельно прост.
