многие знают об автомате, и держать это в секрете не надо. Остается умолчать только о том, что он преследует полковника из будущего.
— Ладно, Робби. Так будет честно. Я — правительственный агент, преследующий Мак-Каллоха. Он не только совершил убийства, о которых я тебе говорил, но и украл чертежи секретного и смертельного оружия. Он твердо верит, что скоро начнется война между штатами, и вступил в сговор с другими южанами. Оружие он выпускает у себя на заводе — я там нашел деталь. Но патронов там не было, а для этого оружия нужны специальные пули. С гильзами в точности такими, какие я только что держал в руке. И загадка состоит в том, что эти патроны выпускаются на государственной фабрике, однако могу гарантировать — государство не в курсе.
— Ответ на загадку прост. Офицеры, руководящие заводом, все на стороне южан. Это легко было устроить, потому что много офицеров — из Вирджинии. А где еще так легко спрятать производство вооружения, как не здесь, у всех под носом? Это как в рассказе Эдгара Аллана По о пропавшем письме. Ты уж прости, Трой, но я пойду с тобой, и ты меня не отговаривай. Что за история будет для газет! Я — журналист, а только потом аболиционист. Что бы ни случилось в Харперз Ферри, это будет газетной статьей десятилетия. Вперед, на встречу с Джоном Брауном!
31
В ночь пятнадцатого октября буря утихла, и наступил спокойный и свежий рассвет. Добровольцы поднялись пораньше, поели и с первыми лучами зари отправились в путь. Впереди ехали верхом Коупленд и Мерриам, за ними в повозке — Трой и Шоу. Они двигались вперед, и около полудня Коупленд натянул поводья лошади, показав на подножие холма внизу.
— Вон там Харперз Ферри. Там, на той стороне Потомака, — Мэриленд. В семи милях дальше стоит ферма. Вон, видите мост через реку?
— Нам ехать через город? — спросил Шоу.
— Единственный путь, разве что еще можно вплавь.
— Тогда должен вам сообщить, что рабовладельцы ищут меня и Троя, и наше описание могли передать по телеграфу. Белый и черный в повозке.
— Это легко исправить, — сказал Коупленд. — Один из вас вылезет из повозки и проедет через город на лошади.
— Лучше я, — отозвался Трой. — У него нога забинтована, почему мы и ехали в повозке.
Так они и въехали в Харперз Ферри — Фрэнсис Мерриам в повозке рядом с Шоу, а Трой — на лошади Мерриама. Город находился на полуострове, образованном Потомаком и впадающей в него Шенандоа. Он представлял собой беспорядочное скопление домов, сапунов, гостиниц и магазинов, растянувшихся по берегам обеих рек и взбегающих на подножие плато Боливар. Коупленд, прокладывая дорогу на Потомак-стрит среди лошадей, повозок и телег, комментировал:
— Вот видите дома вдоль улицы, похожие на фактории? Это не фактории, а федеральный оружейный завод. Вот он тянется, начиная от горячих цехов и до склада. Здесь кузница, потом механические цеха и склады. Вон то большое здание — арсенал, где хранится готовое оружие.
— А где винтовочный завод, о котором вы говорили?
— Винтовочный завод Холла полумилей дальше по улице Шенандоа — мы по ней сейчас едем. Вон, видите? На островке посреди реки. Там всегда стоит пара часовых, ночью и днем. Ни войти, ни выйти оттуда незамеченным нельзя.
Вот и все, что я ищу, подумал Трой. Там, должно быть, станки для штамповки гильз, склады патронов, а может, и автоматы. Здесь их собирают и складывают. Двое часовых — они не выдержат неожиданного налета.
Опять загадка, едва ли не самая большая. Почему Мак-Каллох выбрал из всех федеральных арсеналов именно этот? Он не мог не знать, что на него нападет Джон Браун — это же есть во всех книгах. Невозможно поверить, чтобы он не читал об этом. Значит, предвидя налет, полковник принял меры предосторожности. Может быть, поставил засаду. Но о засаде Джона Брауна должны были предупредить. Хотя бы этот его агент, Джон Кук. Наверняка есть и другие. Непонятно...
В городе никто на них не обратил внимания. Они спокойно въехали на мост через Потомак. Это был железнодорожный мост, и на полпути их обогнал поезд компании «Б. и О.» из Вашингтона, сотрясая конструкции моста и извергая клубы дыма. Съехав с моста, они свернули на проселочную дорогу. Проверяя, нет ли за ними слежки, Коупленд вел их к секретному убежищу в предгорьях. Это была ветхая двухэтажная ферма. Две девушки работали в огороде. Завидев прибывших, они приветственно замахали руками. Пока привязывали лошадей, открылась входная дверь и вышел худой человек с большой белой бородой. На изборожденном морщинами лице темнела твердая щель губ.
— Мистер Браун, — сказал Коупленд, — я привел добровольцев.
— Всем добро пожаловать. Войдите в дом и познакомьтесь с остальными.
Он угрюмо кивнул без тени улыбки. Когда Трой вошел в дом, Джон Браун взял его за плечо и негромко сказал:
— Ты идешь на святое дело освобождения твоего народа.
Трой кивнул и отошел — что еще он мог ответить.
Дом набит людьми — всего, вместе с прибывшими, их двадцать четыре. После знакомства Фрэнсис Мерриам достал бумажник из сумки:
— Мистер Браун, это вам для того благородного дела, которому вы посвятили свою жизнь.
Он высыпал золото струйкой, а Джон Браун сложил руки и склонил голову.
— Возблагодарим Господа, — сказал он, — ибо он послал нам этих людей и это золото. Сие есть непререкаемое знамение, что Его воля движет нами. — Он оглядел молчащее собрание и сверкнул глазами, как ангел мщения. — Настает час действий, и да пробьет он для нас. В Субботу, день Господень, обрушимся мы на язычников. Ударим завтра! Мало кого из чад своих удостоил Господь права свершить столь душеспасительное и праведное деяние, как наше. Мы захватим арсенал, наши братья-негры поднимутся в праведном гневе и сбросят своих угнетателей. Да будет так!
Да будет так, подумал Трой. Но как будет на самом деле? Если в засаде ждут солдаты, эта горсточка храбрых дураков будет просто перебита. Можно ли их остановить? И надо ли останавливать? Не значит ли это изменить историю, и если да, то какие будут последствия? Но ведь Мак-Каллох пытается изменить историю, создать угодный ему мир с вечным рабством. Так нет же!
Наверное, проповедь Джона Брауна вдохновила его, как и всех прочих. Теперь ему была понятна их ненависть к самому институту рабства, гибель которого они мечтали увидеть, все делая для этого. Они хотели вызвать к жизни ту Америку, которую он знал, в которой он вырос. Она не была идеальной, и это он тоже знал, как знал и то, что не бывает идеальных обществ или институтов. Но уж, конечно, она была лучше этого рабского штата, части странной страны, наполовину рабской, наполовину свободной. Здесь он понял, и даже не понял, а почувствовал причины той страшной войны, что должна была разразиться. Никакая страна не может так жить, разделившись сама в себе. Приближалась страшная, очищающая битва. Но если он не вмешается, могут выиграть рабовладельцы. И его мир никогда не появится.
Этого не может быть — и этого не будет! И он должен сделать все, чтобы этого не было никогда.
И он почувствовал, что не может оставаться безучастным среди этих хороших парней, идущих на самоубийство. Его долг перед ними, перед делом, в которое они все верили, предупредить их. Пусть изменится какая-то сноска в толстых книгах, но эти люди заслуживали лучшей участи, чем овечья гибель под ножом мясника.
При первой же возможности он отозвал Джона Брауна в сторону:
— Мистер Браун, могу я поговорить с вами?
— Конечно, к вашим услугам. Пойдемте на кухню, там будет тише.
Они сели у очага. Джон Браун глядел в темную глубину, будто провидя там будущее, и грел руки у огня. Провидя успех восстания. Трой тоже смотрел в огонь, думая о том, как предупредить об опасности, не
