ростовщика Остара, она напротив.
– Да, обменять, – согласился я, вытаскивая из потайного кармашка опознавательный знак – древний стигийский тилль в форме звездочки с пробитым посредине отверстием. Положил на стойку. Сказал надлежащие слова: – Говорят, будто такие монеты довольно редки.
Меняла двумя пальцами взял старинную денежку, поднес поближе к глазам, посмотрел на меня, затем снова на монету. Ответил, словно нехотя:
– Ничего подобного, у меня хранится полтора десятка тиллей стигийской чеканки.
«Ага, – подумал я, – значит, все в порядке. Если бы наш конфидент, коим и является месьор Реймен, хотел предупредить об опасности, то заявил бы, что подобных монет прежде не встречал и согласен обменять редкость на десять ауреев».
– Жить будешь здесь, – без лишних предисловий объявил меняла, усаживаясь обратно на стул и пряча монету в пояс. – Я иногда сдаю второй этаж дома постояльцам, подозрения это не вызовет. Могу я узнать твое очередное имя?
– Э… Влад, сын герцога Зимбора. Незаконный. Приехал в Немедию искать счастья и службы.
– Замечательно, Влад, – наконец соизволил улыбнуться меняла. – Прислуги можешь не опасаться – люди верные.
– Возьми, почтенный, – я вынул из-за пазухи пропахший потом конверт с печатью одного из аквилонских торговых домов и шифрованной надписью. Если бы меня кто-нибудь обыскал, в сей депеше тоже не заметили бы ничего необычного. Секреты купеческие хранятся не хуже секретов государственных, а в переписке между деловыми людьми тайнопись употребляется едва ли не чаще, чем в обмене посланиями меж посольствами и королевскими дворами.
Реймен немедленно вскрыл пакет, едва заметно шевеля губами, прочел криптограмму и тотчас сжег пергамент. Стряхнул жирные хлопья на пол. Кивнул:
– Понятно. Все приказы господина барона будут исполнены незамедлительно. Теперь я познакомлю тебя с моей служанкой и домоправительницей. Гарна! Гарна, пойди сюда!
В дверном проеме за стойкой появилась толстая женщина лет пятидесяти, в переднике и черном чепце.
– Гарна, покажи этому месьору покои на втором этаже. Он временно поживет у нас. Скажи конюху, чтобы разобрался с лошадьми благородного господина Зимбора. Иди, Влад. После долгого путешествия следует отдохнуть и отоспаться. О делах поговорим вечером.
То, что месьор Венс называл словом «покои», оказалось четырьмя комнатами – маленькой спальней, рабочим кабинетом, столовой и приемной. Недурно. Обстановка несколько архаичная, мебель слегка поедена жучком, балдахин над постелью пропылен, но зато окна чисто вымыты и выводят прямиком на улицу.
– Здесь, извольте видеть, запасной выход, – толстая Гарна подвела меня к стене в кабинете и коснулась пальцами украшавшей панель резной головы льва. – Жмете на глазки животному – дверь открывается.
Точно. Едва служанка выполнила это действо, часть стены бесшумно отошла в сторону, обнаружив темный провал с уводящей вниз лестницей.
– Выводит в соседний двор, – продолжала втолковывать Гарна. – И на совсем другую улицу. Если дело совсем плохо – выбивай вон то окно, рама нарочно ослаблена. Под окном всегда стоит телега с сеном. Потребуется срочно вызвать меня – дергай за шнур, услышу колокольчик. Остальному, думаю, тебя учить не нужно. Надо что-нибудь прямо сейчас?
– Надо, – согласился я, попутно размышляя о том, насколько хорошо барон Гленнор выдрессировал своих конфидентов. Главное для работника тайной службы – подготовить пути к отступлению. – Обед поскромнее и кувшин вина. Вечером приготовь бочку с горячей водой, хочу отмыться.
Гарна молча кивнула и ушла.
Я плюхнулся в мягкое кресло, стоявшее рядом с потайным ходом, вздохнул и сказал сам себе:
– Добро пожаловать в Бельверус, граф. Чем бы мне здесь заняться?
– …Конечно, мы наблюдаем за жизнью королевского двора, благо именно в замке короны всегда происходят самые интересные дела. Впрочем, завтра ты самолично взглянешь на немедийский зверинец.
Давно отбило полночь. Я и месьор Реймен Венс восседали в креслах возле камина, потягивали вино и беседовали. Проснулся я лишь поздно вечером, отмылся, снова покушал (хорошая еда является моей маленькой слабостью со времен юности), а вскоре меня навестил хозяин, жаждущий поделиться самыми свежими новостями.
Если вкратце, то сплетни звучали примерно так: в Немедии неспокойно. Точнее, указанное беспокойство охватило не страну целиком, а королевский двор и столицу без особых на то причин. Да, увы, прошлой осенью случилась эпидемия кровавой лихорадки, умерло много людей, однако Трон Дракона оказал помощь всем пострадавшим, нанял самых знающих магов-лекарей и сумел остановить болезнь. Да, в прошлом году был неурожай и цены на хлеб подскочили. Да, король Нимед ведет себя странно. Сие вполне можно объяснить весьма почтенным возрастом Его величества. Стрясались и худшие эпидемии, бывало, что урожай погибал на корню целиком и полностью, а короли сходили с ума, но страна жила – если государство разумно устроено, то пошатнуть его величие не смогут ни безумные монархи, ни призрак голода. В конце концов, хлеб всегда можно приобрести у соседей на средства казны.
Сейчас же происходит нечто загадочное. И объяснять темное облако, накрывавшее замок короны, простым народным недовольством было бы опрометчиво. Удивительное дело – король стал исключительно редко показываться на людях, государством правят канцлер Тимон, наследник трона Нимед-младший и герцог Мораддин (последний, надобно заметить, есть человек крайне искушенный в тайнах управления огромной монархией, да и Тимон с его долгим опытом канцлерства тоже отнюдь не дурак…). С возникшими прошлым годом трудностями корона справляется, и все равно – люди недовольны.
– Чем недовольны? – уточнил я. – Обычно недовольство возникает в случаях, когда нарушается торговля, растут цены и налоги, если идет затяжная война или правители чересчур переступают через законы, установленные ими самими и силами божественными. Месьор Реймен, тебе не кажется это подозрительным?
– Мне все кажется подозрительным, – проворчал меняла. На самом деле неприметный купчишка из Бельверуса, как он сам мне признался, был младшим сыном одного из боссонских графов, всю жизнь посвятившим службе в Латеране и состарившимся на ней. – Ты мне кажешься подозрительным. Круговерть вокруг дворца кажется подозрительной. Несколько последних седмиц Бельверус окутан страхом – кто-то или что-то убивает людей, разрывая их на части и высасывая кровь… Подозрительно?
– Наверное, сумасшедший, – предположил я. – Мне рассказывали о таком безумии. Убийца воображает себя вампиром или, например, оборотнем…
– К делу это не относится, – поморщился конфидент барона Гленнора. – Пусть у городской стражи голова болит. Хотя… Лишний повод для недовольства. Убийца перерезал уже два десятка молодых людей, в основном благородных, а прецептор столицы и хитромудрый глава Вертрауэна месьор Мораддин не могут его поймать. Куда смотрит власть? Матери боятся отпускать детей на улицы! Кто виноват? Ленивая стража? Да ничего подобного! Виноват король!
– Почему? – изумился я.
– Правитель всегда виноват во всем, особенно в неприятностях, – поучающе сказал Реймен. – Оставим нашего сумасшедшего. Вот, возьми.
Он протянул мне туго свернутый пергамент. Дорогая, тончайшей выделки телячья кожа. Не менее одного аурея за лист. С одного конца пергамента на витом золоченом шнуре свисала тяжелая печать зеленого сургуча с оттиском королевского герба.
– Приглашение за завтрашний праздник, – пояснил Венс. – День военной славы. Благороднейший принц Тараск заполучил свой триумф – слышал, наверное, о шайке Задара Кровавого? Это была не шайка, а отлично вооруженный крупный боевой отряд, грабивший поместья и деревни на аквилонской границе. Задар оставался неуловимым более полугода. Разгромил сотню королевской гвардии, отосланной на поимку бандитов. Но вот появляется принц Тараск со своими кофийцами и наемниками, за две седмицы отлавливает Задара и привозит его голову в столицу. Триумф посвящен победе принца. Затем – так называемый
