Мой первый урок мастерства лазутчика прошел более чем увлекательно. Вскоре я от души посочувствовала бедняге ди Монброну – он отчаянно старался как можно лучше выполнить возложенные на него поручения, а в итоге оказался всеобщим посмешищем. Те, кто послал его в Немедию, сделали все, дабы привлечь внимание к своему порученцу, и преуспели в своих намерениях.
За шесть дней своего пребывания в Бельверусе Маэль успел: побывать во дворце, став невольной жертвой розыгрыша принца Тараска, свести близкое знакомство со зловещим Хостином Клеосом, главой личной тайной службы короля и заклятым приятелем Вертрауэна, стать свидетелем убийства канцлера Тимона и, наконец, увидеть нечто, называемое им «красным сиянием».
Услышав это, я вскочила и случайно вдребезги расколотила драгоценный кубок из черного мориона. Таинственное красное сияние, чьи следы я упорно разыскивала в библиотеке, само шло ко мне в руки! Я хотела узнать об этой вещи или явлении все, однако ди Монброн при всем желании не мог мне помочь. Ночью он побывал на Башне Висельников и заметил какое-то переливающееся оттенками красного и багрового облако, висевшее над городом. Облако не походило на отраженный отблеск городских огней и, похоже, изрядно напугало молодого человека. Еще он заметил какую-то кружившую в воздухе странную тень, вроде бы смахивавшую на огромную птицу. Что это могло быть, затруднялся предположить даже отец. Зато мой многомудрый родитель, оказывается, знал ответ на мучившую меня загадку о тайне слова «Лан- Гэллом».
Услышав его толкование, я впала в глубочайшую задумчивость. Крепость Роты-Всадника? Матушка что, решила изощренно подшутить надо мной? У меня не хватит ни знаний, ни храбрости, ни решительности, чтобы преодолеть сотни лиг от Бельверуса до Нордхеймского побережья, и потом разыскивать там останки цитадели, затонувшей тысячи лет назад! Я, хвала богам, еще не сошла с ума.
Маэль ди Монброн из Аквилонии просидел у нас почти до шестого полуденного колокола, почтительно внимая моему отцу и вопросительно-удивленно косясь на меня. Наверное, не мог взять в толк, за какие заслуги благородную, но вопиюще юную девицу допускают к обсуждению столь важных и тайных вопросов. Я и сама не знала. Раз отец решил, значит, у него имелись причины. В конце концов, в глубине души я и Вестри подозревали, что нам не позволят остаться в стороне. Занятия наших родителей наложили глубочайший отпечаток на их жизнь, и наверняка затронет и нашу. Дети главы Вертрауэна – это не только привилегии и роскошь, но еще и долг перед страной.
Как положено хозяйке дома, я отправилась проводить гостя. Месьор Монброн, изрядно обескураженный и встревоженный, стоял на верхней площадке лестницы, крутя в руках рекомендательное письмо, адресованное Хэлкарсу Целлигу. Это была идея моего отца – отправить молодого человека на растерзание Цинтии и ее несколько эксцентричному семейству. Зато Цици сможет провести незадачливого посланца короля Аквилонии во дворец и познакомить с теми, кто окружает короля и принцев, создавая яркий, порой режущий глаз блеск придворной мишуры.
– Навещая Целлигов, главное – не испугаться, – искренне напутствовала я нашего гостя. – Они милейшие люди, хотя на первый взгляд предстают взбалмошными сумасбродами.
– Б-благодарю за совет, – чуть растерянно ответил Маэль Монброн и поспешно удалился. Наверное, отправился в ближайшую таверну – приходить в себя и соображать, не лучше ли удрать из этого Бельверуса, пока цел? Я бы его не осудила.
– Понравилось быть ищейкой Вертрауэна? – ехидно осведомился отец, когда я вернулась в кабинет.
– Интересно, – кивнула я. – Захватывающе. Неожиданно. Понравилось или нет, сказать не могу – пока слишком мало знаю о вашем… нашем ремесле. Однако мне показалось чрезвычайно занятным искать и связывать воедино крупицы разбросанных там и сям сведений. Что общего между усилением интереса к древностям в Аквилонии и нашими нынешними трудностями? Что собирается предпринять достопочтенный Хостин в связи с гибелью канцлера? И самое главное – что намерен делать ты, герцог Мораддин Эрде?
– Для начала я собираюсь дать тебе задание и написать письмо старому другу, – задумчиво откликнулся отец. – Задание таково – отправляйся в библиотеку и попытайся разыскать какие-нибудь книги по магическим искусствам. Сдается мне, что в этой истории не обошлось без колдовства в какой-то его разновидности. Коли нам придется иметь дело с волшбой, я предпочитаю обратиться за советом к тому, кто хорошо в этом разбирается. Мне бы чрезвычайно хотелось побеседовать с загадочным предком месьора Монброна, однако в ближайшие дни этого явно не произойдет.
– Рискнуть обратиться к Аррасу? – предположила я.
– Напрасные труды, – отец покачал головой и придвинул к себе чистый листочек папируса. – Он может оказаться заинтересован в том, чтобы секрет этого красного сияния или свечения оставался неразгаданным. Я поступлю по-другому.
Он обмакнул перо в чернильницу и принялся быстро заполнять лист ровными строчками немедийских букв, между делом поясняя:
– Эта депеша отправится в Пограничье. При королевском дворе Эрхарда Оборотня промышляет один мой давний знакомый, имевший неосторожность родиться в Стигии и стать неплохим магом из числа последователей Равновесия. Его зовут Тотлантом, сыном Менхотепа. В прошлом он не раз выручал меня, когда речь заходила о загадках волшебства. Как, говоришь, матушка называла это сияние?
– Любящим власть, – подсказала я. – Холодным и родившимся на другом конце времен.
– Так и напишем… – отец углубился в послание, а я сидела и терпеливо ждала, с отстраненным интересом размышляя, сколько может быть у отца знакомых и как причудливы связи между людьми. Этот молодой дворянин, Маэль ди Монброн, побывал корсаром и лазутчиком на королевской службе, он в приятельских отношениях с нынешним правителем Аквилонии… Познакомить бы его с Вестри, Маэль наверняка быстро нашел бы с моим братцем общий язык. – Готово.
Отец на всякий случай написал два письма. Скрутил пергаменты в узкие тугие трубочки, обвязал синими шерстяными нитями, запечатал своей личной печатью и аккуратно вложил в закручивающиеся медные цилиндрики с кольцами на крышках. После чего мы отправились во внутренний двор, к конюшням, где в укромном теплом уголке переступали с лапы на лапу, встряхивались и приглушенно клекотали любимцы Вестри, матери и мои – десяток охотничьих соколов.
В отдельной клетке обитали временные крылатые постояльцы, явившиеся сюда с посланиями, и те, которым только предстояло пуститься в долгий путь. Поскольку я обращалась с птицами получше отца, мне пришлось поочередно вытащить из клетки сначала одного очень недовольного перепелятника, затем другого – у каждого на крылышке был полустершийся отпечаток краски в виде одного из символов Пограничья: дубового листочка. Значит, птицы приехали в нашу столицу из скромного полуночного королевства, постепенно набирающего силу и готовящегося вскоре стать достойной и уважаемой соседями державой Заката. Обоим посланцам нацепили на лапки кожаные полоски, к которым накрепко прицепили тубусы с посланиями. Ястребки косились на меня злыми желтыми глазами и норовили цапнуть.
От души размахнувшись, я подбросила птиц в небо. Они взлетели над домом, описали пару кругов, соображая, куда направиться, и развернулись к Полуночи, заодно распугав воронью стаю, с паническими воплями бросившуюся наутек.
– Почему ты не воспользовался голубями? – спросила я, пытаясь высмотреть среди рваных серых облаков две стремительные черные точки. – Сокола ненадежны. Увидят подходящую дичь, погонятся за ней и все позабудут.
– Эти долетят, – убежденно сказал отец. – Их хозяин – настоящий волшебник. Не шарлатан. Птицы найдут его.
Внезапно я ощутила странное желание – отыскать в какой-нибудь книге заклинание, позволившее бы мне сменить человеческий облик на птичий. И унестись на быстрых крыльях из этого охваченного безумием города куда-нибудь подальше. Например, в Пограничье.
12 день Первой весенней луны.
Поздно ночью домой наконец-то явился Вестри. Утром они с отцом разругались, напугав меня до полусмерти. Я никогда не слышала, чтобы отец громко говорил, а сейчас их разъяренные голоса доносились из-за двери кабинета по всему коридору. Под дверями сидел Бриан и уныло поскуливал. Ему не нравилось, что хозяева ссорятся.
Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. На пороге возник мой братец, взъерошенный и бледный от злости. Не замечая никого и ничего вокруг, устремился вниз по лестнице, едва не сбив с ног одну из служанок.
