пальцев в особые точки на шее, оглядел поляну и разочарованно покачал головой.
— По-моему, всех прикончили, как ты и требовала, госпожа. Конан, тебе не кажется, что мы постоянно впутываемся в самые неприятные истории?
— Зато жить веселее,— хохотнул варвар,— уложить девятерых за время, которого едва хватило бы на кружку пива? Нет, что ни говори, мы с тобой молодцы!
Девушка толкнула кулаком Конана, говорившего на непонятном языке, и спросила по—кхитайски:
— Как твое имя, воин?
— Обычно люди зовут меня Конаном,— ответил киммериец, старательно подбирая кхитайские слова.— А вот его мамаша обозвала Мораддином.— Варвар ткнул большим пальцем в сторону потомка гномов, который держал в руке дрожащую от возбуждения мышку.— Он жил в Туране, а я родился в Киммерии…
— Да? — нахмурилась красотка.— А где это?
— Далеко,— хором отозвались Конан с приятелем. Оба были убеждены, что и Туран, и горная полуночная страна варваров — на другом краю света.
— Скажи, благородная госпожа,— вежливо заговорил Мораддин.— А как называется твоя страна?
— Империя Паган,— гордо отозвалась девушка.— Прежде она именовалась Ра-Танг, что означает «Берег Проклятых», ибо морские змеи водились здесь в изобилии, и выжить в этих краях могли лишь немногие. Но воины трех Великих Семей уничтожили нечисть, и теперь мы не ведаем страха перед Океаном… Что же до меня, то мое имя Томэо Йосинаки Тайса, дочь первой из трех Семей. Но вы можете называть меня просто Томэо.— Внезапно девушка всплеснула руками.— Великая Омитасу, что эти псы сотворили с моим женихом?!
Томэо повернулась к изрубленному телу, по-прежнему висящему на дереве. На ее лице отразились ненависть и страдание. Девушка упала на колени прямо на залитую кровью траву.
— Не надо ей мешать,— шепнул Мораддин на ухо варвару, которого подмывало задать новые вопросы.— Видишь, эти зеленые убили ее суженого?
Конан молча подождал, пока Томэо закончит неизвестный ему обряд, во время которого она беззвучно шевелила губами, терла лицо ладонями и несколько раз поклонилась, коснувшись лицом земли. Наконец Томэо встала. Лицо ее было спокойным и сосредоточенным.
— Моего Кисо взял к себе Нефритовый Император,— сказала девушка.— Теперь Кисо будет радовать не меня, а красавиц из свиты Омитасу.— Заметив недоумение варвара и Мораддина, Томэо пояснила: — Омитасу и Нефритовый Император — владыки жизни и смерти, и каждый ушедший из мира людей приходит в их дворец…
— Похоронить бы надо.— Конан, как и все варвары полуночных стран, считал, что нельзя оставлять тело непогребенным, иначе душа покойника будет докучать живым. Однако вспоминал об этом киммериец только в исключительных случаях, как, например, сегодня.— Давай мы с Мораддином могилу выроем.
— Ваш народ хоронит мертвых в земле, иноземец? — слабо улыбнулась девушка.— У нас другой обычай.
— В Киммерии сжигают тела,— отвечал Конан.— Но если нельзя отдать мертвого огню Крома, его кладут в землю.
— Паган знает только сожжение,— сказала Томзо.— Однако сейчас есть возможность предать моего Кисо священному огню из Ока Нефритового Императора.— Томэо указала рукой на солнце.
Девушка подошла к своей лошади, сняла вьючный мешок из желтоватой кожи, развязала горловину, покопалась и вынула небольшое круглое зеркало в простой серебряной оправе.
«Серебро,— подумал варвар.— Даже если здесь замешана магия, она не злая. Силы Ночи и прислужники Сета боятся серебра…»
Томэо вытащила кинжал из ножен, пришитых к матерчатому поясу ее одежды, встала на цыпочки и перерезала веревку, и когда тело ее бывшего жениха упало на окровавленную траву, отошла в сторону, на открытое место. Поймав зеркалом солнечный луч, Томэо направила его отражение на труп. Золотистый солнечный зайчик коснулся покрытого страшными ранами лица и скользнул по одежде к ногам.
Тело вдруг задымилось, почернело, его объял почти неприметный в свете жаркого южного солнца голубоватый огонь. Дым исчез, когда догорела одежда, и Конан с Мораддином зачарованно наблюдали, как пламя пожирает истончающийся остов человека, обнажает кости, превращает в сероватую, сносимую легким ветерком пыль некогда живую плоть и растворяет в себе желтоватый скелет…
— Отец всех гномов! — едва слышно прошептал Мораддин.— Хотел бы я заслужить такое погребение!
— Здорово! — Конан с нескрываемым интересом смотрел, как покойник исчезает в отраженном луче солнца.— Нет, это добрая магия. Между прочим, Мораддин, если Томэо — колдунья, можно попросить, чтобы она нас переправила обратно. Все-таки Туран поближе к закатным странам, чем границы Кхитая.
— Паган,— проворчал бывший гвардеец.— Об этой стране нет упоминаний в летописях или рассказах знаменитых путешественников… Нас занесло очень далеко.
— И во всем виноват ты.
Увидев, что труп Кисо растаял в солнечном жаре без остатка, а девушка опустила зеркало, Мораддин повернулся к ней.
— Томэо, скажи, пожалуйста, далеко ли от твоей страны Кхитай и Вендия?
— Кхитай? — От изумления у красавицы округлились глаза.— Совсем рядом. Видишь те горы на закате? Сразу за ними.
Значит, чтобы вернуться в Туран, необходимо пересечь всю Великую Империю Восхода, Вендию и Иранистан…
— Кром! — рявкнул Конан, тряхнув мечом, который по-прежнему сжимал в руке.— Мораддин, я тебя сейчас убью! Дернула же тебя нелегкая ужинать за древним алтарем!
Поразмыслив, Мораддин нахмурился.
— Там упоминались некие «пронзающие время»… Конан, тебе не кажется, что мы с тобой пополнили их ряды? — Потомок гномов обратился к Томэо: — Послушай, благородная госпожа, тебе, случаем, не известно, кто сейчас властвует над государством Туран? Повелитель Илдиз?
— Повторяю, я никогда раньше не слышала о такой стране или повелителе Илдизе,— замотала головой Томэо.— Послушайте, чужестранцы, отчего бы нам не поговорить по пути? К дому Цзи Дарума путь немалый, а нас могут преследовать. Ловите лошадей! Дохлых псов Сутари мы оставим без погребения…
Глава третья
Томэо даже повидавшему разные страны и обычаи Конану казалась очень необычной девушкой. Негодяи в зеленой одежде только что разделали, будто свинью на бойне, ее жениха, а она вовсе не выглядит убитой горем. Мало того, на желтоватом, как, впрочем, у всех жителей восходных стран, лице блуждает умиротворенная улыбка.
За первые несколько лиг совместного пути Конан успел рассмотреть Томэо с головы до пят и сделал вывод: здешние женщины — создания красивые и воинственные, а потому ему нравятся. Томэо была невысока ростом, лишь на голову выше коротышки Мораддина; длинные прямые волосы она завязала в узел, укрепив его тонкими и острыми полосками металла, которые вполне могли служить метательными кинжалами; в глазах, не таких узких, как у кхитайцев, а скорее миндалевидных, светились природное умение повелевать, упрямство и решительность.
Одевалась Томэо, скорее всего, по мужской моде — свободные штаны темно—вишневого цвета и нечто похожее на кафтан с широким матерчатым поясом. Ножны с мечом девушка, сняв с пояса, переместила за спину. Конан молчаливо одобрил такое решение, благо сам всегда носил клинок за спиной, не понимая воителей, таскавших мечи или сабли на перевязи у бедра.
— Она слегка напоминает Белит,— тихо сказал Конан Мораддину по-турански.— Моя шемитка тоже была немного сумасшедшей и владела оружием не хуже нас с тобой.
