дочкой барона? Сказала бы прямо – это сын Нимеда, так я бы с мальчишки глаз не спускал! А ты опять хотела заставить нас играть вслепую по твоим правилам – и перегнула палку. Так что виноваты не только мы с Ильмой.
– Может быть, – тусклым голосом согласилась Ирина. – Но за свою долгую жизнь я твердо усвоила одну истину – никому не доверяй, если хочешь чего-нибудь добиться. Люди слабы и могут предать тебя в любой миг. Поэтому, когда в Шусфе я узнала переодетого девочкой маленького принца, я решила не говорить вам, наскоро сочинила историю с побегом от сурового отца, а Ильме велела разыгрывать из себя баронскую дочку. Впрочем, с этой ролью она справлялась из рук вон плохо, – рабирийка грустно усмехнулась.
– Конечно, откуда мне знать, как должна вести себя дочь богатея? – запальчиво сказала Ильма. – Да, я служанка – но не чья-нибудь, я служанка самой королевы! Именно мне королева Рэлея, перед тем как оказаться в темнице, доверила увезти сына, чтобы спрятать его от сошедшего с ума короля!
– А ты ее доверия не оправдала, – холодно произнесла Ирина, и Ильма съежилась под острым взглядом рабирийки.
– Значит, те парни, что пытались забрать Ильму в Эдесе – вовсе не наемники? – поинтересовался Сварог.
– Да, это королевские солдаты, – кивнула рабирийка.
– Твоя истина хороша, Ирина, но невозможно никому не доверять, – Сварог покачал головой. – В любом бою кто-то должен прикрывать тебе спину. А в Дэлираме ты могла заметить, что на нас с Шамсудином можно положиться. Так что тебе следовало сказать нам все.
– Сомневаюсь, чтобы ты отказался от возможности прилечь с молодой девицей даже ради сына самого Митры! – Ирина безнадежно махнула рукой. – Впрочем, что теперь спорить… Сейчас удача не на нашей стороне. Мы почти ничего не узнали, потеряли принца, а Шамсудин оказался в тюрьме. Думаю, мальчика искать бесполезно – тот, кто его забрал, наверняка узнал сына Нимеда, и теперь или отведет его к королю, или надежно спрячет. Так что займемся вызволением твоего друга, – в желтых глазах рабирийки вновь засверкала жажда действия.
…Отечественной системой правосудия в Немедии гордились, пожалуй, не меньше, чем вышколенностью солдат немедийской армии. Когда путешественники из далеких стран повествовали о чудесах и красотах их родины, местные жители неизменно отвечали: “Зато у нас справедливые суды!” И посрамленный рассказчик замолкал, ибо что значат какие-то экзотические диковинки по сравнению с возможностью быть осужденным и повешенным строго в соответствии с законом?
…Не обратив никакого внимания на очередь толпящихся у здания женщин с узелками, Ирина твердой рукой толкнула тяжелую дверь тюремной канцелярии. Сварог последовал за ней, хотя вид Берлинкой тюрьмы навевал на него тяжелую тоску. Впрочем, на сибиряка могла навести тоску любая тюрьма, поскольку в доброй дюжине городов власти имели вполне законное право надолго поселить его в этом уютном заведении.
Строго говоря, Берлинкая темница состояла из двух отдельных тюрем. В первой – старом здании унылого серого камня, построенного Митра весть когда, содержали обычных воров и убийц до вынесения им приговора, после чего их либо ссылали на рудники в Немедийские горы, либо принародно вешали в особо отведенном для этого месте. Вторая тюрьма представляла собой башню, создатели которой явно находились под впечатлением от знаменитой Железной Башни, что украшает собой аквилонскую столицу. В эту башню, называемую в городе устрашающим словом Каземат, заключали высокопоставленных государственных преступников, обвиненных в измене или просто помешавших кому-то, приближенному к королю. Говорили, что в Каземате одни камеры похожи на дворцовые апартаменты, а в других нет даже окна и узник не может выпрямиться в полный рост. Говорили, что некоторые заключенные находятся в Каземате по тридцать-сорок лет, живые, но забытые всеми, разучившиеся говорить и отвыкшие от дневного света. Ее пыточными комнатами пугали друг друга Берлинкие мальчишки. А сейчас где-то за одним из этих зарешеченных маленьких окон томилась королева Немедии.
В тюремной канцелярии царила кипучая деятельность. Ее служащие часто жаловались, что работы у них гораздо больше, чем, например, у писцов Королевской или Тайной канцелярий, а платят им гораздо меньше. Здесь записывали имена вновь прибывших заключенных, распределяли их по камерам, назначали довольствие, разрешали свидания и принимали еду и одежду для узников, передаваемые их женами. Здесь же взятых под стражу допрашивали и назначали день суда, который заседал в зале этажом выше.
Звонко стуча каблучками своих туфель по каменному полу, Ирина подошла к сидевшему за столом румяному юноше, усердно что-то писавшему в толстой регистрационной книге.
– Молодой человек, вчера к вам должны были привести мужчину по имени Шамсудин, – начала Ирина, небрежно вертя на пальце свое кольцо с топазом. Юноша поднял голову от записей и уставился на рабирийку пустым остекленевшим взглядом статуи. Девушка-гуль вытащила из висящего у нее на руке расшитого кошелька монету и незаметно уронила ее на раскрытую книгу писца. Его глаза мигом ожили, и на румяном лице появилась приятная улыбка.
– Насчет новеньких – это не ко мне, госпожа, – сказал юноша. – Это к моему начальнику, вон он сидит, – и юноша указал на худого бледного мужчину, столь же усердно заполнявшую точно такую же на вид книгу.
Ирина кивнула и направилась к нему. Идущий за ней Сварог заглянул было в книгу юноши, чтобы определить величину полученной от рабирийки мзды, но толстые листы были уже чистыми, как взгляд молодого писца.
– Мне нужно узнать, не содержится ли у вас человек по имени… – заговорила Ирина, но худой мужчина даже не поднял головы, продолжая писать. Девушка вновь вытащила из кошелька монету и положила ее на стол. Мужчина поднял голову и молча посмотрел на Ирину, словно не замечая подношения. Рабирийка достала вторую монету и положила ее рядом с первой. Обе монеты мигом исчезли, а мужчина изобразил на лице любезное внимание.
– … человек по имени Шамсудин, родом из Турана, – закончила Ирина.
Худой мужчина кивнул и начал листать свою книгу. Просмотрев несколько листов, он покачал головой:
– Такого к нам не приводили. Может, он назвался другим именем?
– Как же, догадается он, – пробурчал Сварог.
– Его взяли под стражу вчера, – настаивала Ирина. – Невысокий такой, с бородкой и залысинами, в черном плаще…
– У него еще мышь с собой была, летучая, – добавил штрих к портрету друга Сварог.
– Не помню, – развел руками служащий. – У нас их столько бывает – и с бородами, и с мышами, всех не упомнишь…
Ирина и Сварог разочарованно переглянулись.
– Знаете что, – вдруг сказал мужчина, – может, его не к нам посадили, а в Каземат? По Каземату у нас записей не ведется. Попробуйте спросить вон у того человека – он там надзирателем служит. Глядишь, и вспомнит вашего приятеля.
Указанный начальником писцов человек, пожилой толстенький господин, был больше похож на повара, чем на надзирателя. В канцелярию он зашел, по-видимому, просто поболтать со служащими. Когда Ирина и Сварог подошли к нему, он сразу обернулся, оживляясь при виде нежданных собеседников.
– Погожий сегодня денек, не правда ли? – жизнерадостно заговорил он. – Солнышко так и пригревает!
– Да, конечно, – вежливо согласилась Ирина. – Мы бы хотели выяснить…
– Ах, госпожа, какой ладное платье на вас! – надзиратель восхищенно поцокал языком. – Это где такие шьют? Я бы дочке заказал, она у меня такая модница.
– Мы ищем человека по имени… – терпеливо продолжила девушка.
– Все сейчас кого-нибудь ищут! – посетовал толстяк. – Вот недавно женщина приходила, так она сына ищет. А знаете, что он натворил? – надзиратель трагически всплеснул руками. – Он забрался в дом одного известного в городе месьора и мало того, что украл все его драгоценности, так еще и успел развлечься с его юной женой, негодник этакий…
Пока толстяк говорил, Ирина достала очередную монету и опустила ее в широкую ладонь надзирателя.