Быстрыми движениями Ти закрепила деревянный брусок поперек одной из бойниц. Спускаясь по веревке на землю, Конвей старался не думать, какой непрочной она выглядит. Ти последовала за ним, опустившись на землю позади него бесшумно, словно летучая мышь. Взмах ее руки спустил вниз брусок и веревку. Женщина подобрала их и, снова взяв Конвея за руку, побежала через открытый луг. Без колебаний она ворвалась в открытую дверь хижины пастуха на дальнем его краю.
Конвей пригнул голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку. Она чиркнула по затылку, и он порадовался, что вообще ее заметил, когда строение вдруг рухнуло. Когда Мэтт понял, что у стен появились руки, чтобы связать его, и языки, чтобы отвечать ругательствами на его рывки, он был крепко связан, рот зажат кляпом, а тело завернуто во что-то, напоминающее одеяло, через которое нельзя было видеть, а слышать и дышать можно было лишь с большим трудом.
Конвей задыхался от гнева на свою собственную глупость и предательство девушки, но пытался рассуждать спокойно. По крайней мере он пришел безоружным — оружие не было потеряно. «Оно бы и не помогло», — подумал он уныло.
Чего они надеются добиться этим похищением?
Подняв за ноги и плечи, Конвея понесли, а затем бросили на затрещавшие под ним жесткие доски. Скрип колес и стук копыт говорил о телеге, запряженной лошадьми. Возница погонял их, совершенно не заботясь о том, что езда выворачивает пассажира наизнанку.
Следующие десять минут Конвея трясло, а когда похитители останавливались, он вслушивался в их разговоры. В такие минуты он ясно чувствовал их напряжение, так же, как и свою беспомощность. Вдалеке справа послышался громкий смех и звуки веселья. В этот момент Мэтта извлекли из телеги. Внезапно шум оборвался. Ему показалось, что за ним закрылась дверь. Двое людей несли его вниз по длинной лестнице, как бревно.
Конвея усадили. Неопределенное чувство предупредило о приближающейся массе. Раздался звук, похожий на плеск разбивающейся о берег волны. Затем все стихло.
Его кто-то схватил, и Мэтт дернулся, попытавшись вырваться. Сильные руки грубо разорвали тяжелый мешок. Секунду глаза привыкали к свету, а потом он увидел фигуру в черной мантии. Она удалялась по направлению к группе людей, одетых в такие же темные, волочащиеся по полу плащи. От них исходила враждебность. Конвей насчитал около пятнадцати фигур.
Складки одежды закрывали нижнюю половину лиц, на головы были натянуты капюшоны. Двое стояли открыто: Ти, а перед нею — громадный мужчина. Неприкрытое лицо обрамляла густая борода, черная, как и его мантия.
По звуку колокольчика вся группа отвернулась от Конвея. Внимание переключилось на высокий помост слева от него. По бокам помост украшали небольшие свечи, привлекавшие внимание, но дававшие мало света. Конвей чувствовал, что находится под землей. Над ним переплелись массивные балки потолка. Слабое свечение, исходящее из центра комнаты, лишь усиливало глубокую темноту по краям.
Закутанная в мантию фигура молча поднялась по ступеням на помост. Человек говорил слишком тихо, чтобы Конвей мог различить слова, но при звуках его голоса люди замерли.
Подняв руки, человек затянул медленную торжественную мелодию. В музыке чувствовалась гипнотическая сила. Конвей боролся с порывом присоединиться к единству группы. Внезапно раздались металлические удары, будто зазвучали цимбалы. Последовавшая тишина нарушилась лишь шарканьем подошв, когда группа повернулась и приблизилась к Конвею. В угрожающем молчании они образовали вокруг него неправильный полукруг.
Из массы выступил человек с бородой. Одной рукой приподняв голову Конвея, он прижал ее к стене. В другой был длинный тонкий кинжал. Человек неторопливо провел острием по матерчатому кляпу. Кляп ослаб, и Конвей выплюнул его. Тогда бородач разрезал веревки, стягивавшие руки и ноги. В конце концов, все так же не сводя взгляда с глаз Конвея, он остановил лезвие на его горле, острый конец кинжала уперся в натянутую кожу. Лицо незнакомца было на расстоянии нескольких дюймов от лица Конвея.
— Зачем ты здесь? — спросил он грохочущим басом.
Конвей сглотнул, и нож кольнул шевельнувшуюся плоть.
Он произнес:
— Я собирался спросить об этом вас.
— Ты, пес Алтанара, пришедший вынюхивать о нас, ты еще думаешь шутить?!
— Я не принадлежу никому. — Мэтт бросил взгляд за спину бородача. Сцена была, как в фильме ужасов. Масса бесформенных фигур ждала, угрожая. Даже Ти была одета в мантию. Он обрадовался, что она, как и бородач, не закрыла свое лицо.
Конвей снова взглянул на мужчину.
— Как я могу знать, что вы не люди Алтанара и не пытаетесь надуть меня, говоря против короля?
По толпе прошел ропот. Он не мог сказать, была ли это похвала его предосторожности или гнев в ответ на обвинение. Ответила Ти:
— Ты видел, как я живу. Стала бы я жить для чего-нибудь еще, кроме мести?
— Я настолько же пленник, насколько и гость в замке. Ти сказала вам это.
— Сказала. Мы не увидели доказательств, что ты не служишь Алтанару.
— Мы будем служить, если меня и моих друзей принудят к этому.
Толпа подалась вперед, и Мэтт инстинктивно попытался отпрянуть. Острие кинжала все время касалось его тела. Стараясь говорить спокойно, он продолжал:
— Я несу ответственность перед своими людьми. Алтанар будет использовать нас, как использует всех, но наша цель — свобода.
Человек издал глубокий грудной звук.
— И ты бы донес на нас, чтобы достичь ее, так ведь?
Конвей медленно протянул руку, чтобы отстранить кинжал.
— Я пришел сюда, как друг. — Так же медленно, как отодвигал лезвие, он поднялся. Нож двигался вслед за ним, больше не касаясь, но терпеливо присутствуя. Выпрямившись, Мэтт обратился к человеку, держащему нож:
— Как тебя зовут?
— Вал, — ответил тот, — только ты никому об этом не расскажешь. Ты отсюда не выберешься.
— Я тоже так думаю, — согласился Конвей. Затем он не спеша махнул в сторону толпы и добавил: — Если бы ты хотел моей смерти, я давно был бы на земле у стен замка. Зачем тебе все это?
Ти в бешенстве прошептала:
— Я же говорила тебе, что его не запугать! Надеюсь, ты удовлетворен. Ты позоришься!
Вал вложил кинжал в ножны и оглядел комнату, ища, с кем бы разделить вину, и сказал почти извиняющимся тоном:
— Мы должны быть уверены в нем.
— Я уверена, а я живу внутри стен. Ты будешь на корабле и уедешь до того, как мы вернемся. Обходись с ним, как полагается, или мы уйдем. — В подвижных чертах Ти играло презрение. Вид ее поразил Конвея. Во время всех их встреч лицо женщины оставалось непроницаемым, а слова произносились медленно и обдуманно. Теперь они были быстрыми, как молния.
— Достаточно! — Вал снова повернулся к Мэтту. — Я двоюродный брат Ти. Если она в тебе ошиблась, наше племя доберется до тебя. — Он смотрел сердито, но Конвей видел, что теперь это было напускное. Он спокойно ответил, обращаясь ко всем, и заверил, что жизнь Ти настолько же важна для него, как и для них. Ти казалась несколько смущенной.
Конвей продолжал:
— Я должен спросить: вы хотите свергнуть Алтанара в ближайшем будущем?
— Свергнуть?.. Ты снова шутишь! Мы даже не можем потревожить его сон. Мы слабы, а повсюду шпионы. Но мы растем. Да, когда-нибудь мы уничтожим его. — В последней фразе было больше желания, чем убеждения.
— Расскажите мне о королевстве. Я выходил из замка и беседовал с людьми. Они запуганы и, кажется, не готовы к восстанию.
Прежде чем ответить, Вал переговорил с человеком, стоящим за ним, который затем обошел
