— Впервые чувствую, что могу спокойно поговорить. Они без конца хмурятся и ворчат, если пытаешься раскрыть рот в пути или на привале. У меня уже нет сил, желудок совсем никуда… — Джонс беспомощно махнул рукой. — Боюсь, это не та жизнь, на которую я рассчитывал. Не совсем городская академия. Ты не знаешь, от кого они убегают?
— Ни малейшего понятия. — Женщина покачала головой. — Хотя я рада, что они спасли нас от той другой компании. Но мне кажется, что они сделали это не из чувства гостеприимства. — Встретив недоумевающий взгляд Джонса, она продолжала: — Пока я не могу объяснить все это. Сайла мне очень помогает с языком, и она проявляет большой интерес к названием частей тела — наверное, она доктор или что-то вроде этого. Девушка мне нравится, но иногда может ужалить, как змея. Она без ума от Класа.
— Ты уверена? Откуда ты знаешь?
Не поворачивая головы, Тейт улыбнулась пастору.
— Обычно это бывает так. Я замечаю, что он смотрит на меня. Затем вижу, как она смотрит на него, в то время как он уставился на меня. При этом она — сама ревность, от ее щегольской кожаной повязки на голове до чудных, расшитых бисером сапожек.
— Я тоже видел, как он смотрит на тебя.
— Простое любопытство. Он не воспринимает нас обеих как женщин. Его приворожила Сайла. А это значит, что томные взгляды Гэна, на которые он не скупится для Нилы, еще сработают.
— О Господи! — Пастор медленно покачал головой и опустил ее на ладони.
— Нам ничего пока не остается, лишь не высовываться, — сказала Тейт. — А что вы приметили, пока я разбиралась в этой любовной путанице?
— Сплошные противоречия! Ты говоришь, что стрелы выточены на токарном станке, но наконечники выкованы вручную. Тем не менее они сделаны из отличной стали. А наконечник, который Фолконер нашел на берегу реки, был из бронзы. Та кавалерия, что мы видели, была в шлемах и доспехах. Я начинаю думать, что перед нами какая-то смесь культур, о чем мы и говорили в пещере. Те люди, с которыми мы сейчас, явно кочевники. А вот кавалеристы были из более цивилизованного племени.
— Я тоже об этом думала. Я имею в виду их культурный уровень. Все, кто нам встречались, по нашим стандартам физически нормальны. Но, судя по всему, они и не подозревали о существовании чернокожих людей.
— У выживших групп людей исчезли расовые признаки.
— Похоже, они действительно как-то от них избавились. Когда пастор повернулся к ней, она встретила его легкой улыбкой. Затем продолжила: — Вы заметили что-нибудь в этих людях, что указывало бы на наличие других генов, кроме белых? Заметили?
— Национальные меньшинства оказались просто поглощены, вот и все.
— Да, конечно. Помните вашу шутку, что вы теперь единственный методист на земле. Так, может быть, я — единственная чернокожая на этом континенте.
Успокаивающе улыбнувшись, пастор протянул Тейт руки, пытаясь смягчить ее напряжение, но прямо перед ним оказались горящие глаза негритянки.
— Мне не надо никакого утешения! И снисхождения тоже! Я не потерплю это ни от кого!
Джонс медленно отступил назад.
— Я лишь хотел объяснить, куда делись оба меньшинства. А цвет твоей кожи дает тебе даже некоторые преимущества. Тем более твоя военная подготовка.
Ярость во взгляде Тейт исчезла так же неожиданно и непредсказуемо, как и появилась. На глаза набежали слезы. Но даже сквозь всхлипывания, в ее признании звучал гнев.
— Проклятие, пастор. Я боюсь.
— Я тоже боюсь, Доннаси. Это нормальное…
— Да заткнитесь вы! Мне не нужны ваши чертовы утешения. — Тейт достала из кармана брюк носовой платок оливкового цвета и вытерла им слезы. Через несколько секунд она уже полностью овладела собой и продолжила: — Думала, что все знаю о страхе, что преодолею его. Я врала о криогенной программе, хитрила. Мне говорили, что это опасно, но я обо всем узнала, понимаете? Мне объяснили, что вреда от этого не будет. — Она замолчала и стала наматывать платок на руку. — Я понимала, что это похоже на самоубийство, но ведь все мы должны были умереть в той войне, верно? И уснуть было ничуть не хуже, чем быть заживо поджаренным или позволить извести тебя вирусу, о котором никто прежде и не слыхал. Все называли меня героем, и я позволяла им это. А почему нет? Теперь я здесь, а они действительно умерли, и я ничего не могу поделать. Знаю лишь, что не хочу умирать. Еще раз. Опять.
Джонс медленно провел ее вниз по склону до огромного валуна, с которого видна была ревущая река. Там они простояли несколько минут, пока пастор смог заговорить.
— Я верю тебе, верю всему, что ты сказала. Полагаю, ты просто стремилась выжить. Но вспомни, я тоже вышел из «ясель». И у всех нас есть чувство вины.
Что-то в его голосе заставило Тейт обернуться и внимательно посмотреть на пастора. На его губах застыла слабая улыбка.
— Мы должны принести пользу. Дать человечеству шанс. Я уверен в этом.
— Вы говорите, как полковник Фолконер. Или Мэг Маццоли.
— Наверное, так. Но подумай об этом. Мы точно знаем, что произойдет, если мир снова пойдет той же дорогой.
На полпути к лагерю их окликнул Клас и жестами велел Тейт взять ее оружие. Увидев, как они оцепенели от ужаса, он улыбнулся и изобразил жующего человека.
— Boy! — воскликнула, приходя в себя, Тейт. — Он хочет пойти на охоту, а я уже подумала, что та банда настигла нас.
— И я тоже, — сказал Джонс, стараясь держаться молодцом. Тейт взяла два запасных магазина к «вайпу». Проверяя свое снаряжение, она произнесла самым непринужденным, не вызывающим подозрений тоном:
— Я согласна с тем, что вы сказали, пастор. Но пока мы должны быть очень осторожны. Старайтесь вести себя так, чтобы не оставить меня одну, хорошо?
— Не бойтесь. И потом мы скоро будем вместе с нашими друзьями. И все пойдет по-другому.
Прощальная улыбка Тейт была краткой, ей хотелось поскорее найти способ снять нервное напряжение, разрядиться, и охота давала для этого прекрасную возможность.
Вскочив на коней, они быстрой рысью направились в долину. Через несколько минут Тейт уже сожалела о своем согласии принять участие в охоте. За время пути она немного привыкла к верховой езде, но все еще переносила ее с трудом. А стремительная скачка вниз по склону была настоящей пыткой. Внизу в долине, когда Клас разрешил спешиться, она с трудом сдерживала стоны.
Клас указал ей на ничего не подозревающее стадо примерно из двадцати бизонов ярдах в пятидесяти от них. Тейт подняла «карабин», но Клас перехватил его. Помахав оружием, он дотронулся до уха и обвел рукой окружавшие их горы, показывая жестами, что их могут услышать. Во рту у Тейт неожиданно пересохло.
Встав на четвереньки, она кралась вслед за Класом, стараясь двигаться как можно тише. Как видно, это ей удалось, поскольку ее спутник ограничился лишь несколькими суровыми взглядами в ее сторону. До стада, по ее оценкам, оставалось ярдов двадцать, когда Клас, выпрямившись во весь рост, приготовился к стрельбе. Нервные животные почуяли опасность. Бык красноватой масти с белыми пятнами кружил вокруг коров, поднимая морду и принюхиваясь. Каждые несколько шагов он бил копытами землю. Старая корова с рубцами на спине и лохмотьями вместо уха захрипела и бросилась в заросли кустарника.
Стрела Класа поразила годовалого теленка с идеальной точностью — войдя точно под лопатку, чуть под углом. Раненое животное заревело и отчаянно прыгнуло. Но прежде чем жертва попыталась бежать, ее настигла вторая стрела.
Тейт уже была готова броситься за добычей, но Клас остановил ее, оживленно жестикулируя и показывая на быка. Он бежал позади стада и оглядывался назад. Словно по чьей-то указке, бык посмотрел прямо на них. С поразительным для такой громадины проворством он развернулся и бросился в атаку. Ближайшим спасительным местом была старая яблоня. Они бросились к дереву и вскарабкались на него с быстротой обезьян. Сидя на ветках и строя рожи разъяренному быку, Тейт сравнивала себя с обезьянами. Пожалуй, у тех больше здравого смысла.
