инопланетники? Когда же возникло Оно? Каков его возраст? И что Оно такое, чтобы держать в рабстве все живое на планете в течение необозримых веков?» Так вопрошал себя Айяр, а вокруг него кружил ветер, несущий дыхание древнего моря, суля ему скорый отдых, вселял надежду…
Это не был сладкий воздух Леса, но ифты бывали у моря и считали его добрым. Что же ждало Айяра на берегу океанской лагуны, к которой он так стремился?
Каждый холодный сезон переродившиеся ифты уходили за море. С приходом весны горстка их снова приплывала к этому берегу, чтобы прятать в соответствующих местах тайники-сокровища, чтобы те увеличивали количество прошедших перерождение. Конечно, это был очень медленный путь воссоздания лесной расы, но другого они не знали. Удастся ли повторять это снова и снова на опустошенных теперь территориях поселенцев и в районах, где бывали люди из порта, ныне целиком находящиеся во власти Того, Что Ждет? Если бы можно было вернуть к жизни пленников зеркал и подвергнуть их перерождению – как сильно вырос бы тогда народ ифтов! Но кому под силу отнять добычу у Того, Что Ждет?
Айяр с нетерпением дожидался, когда солнце начнет клониться. Наконец тени стали длиннее и гуще, и он двинулся дальше, навстречу ветру. Местность менялась, стали попадаться песчаные участки. Потом начались дюны. Айяр помнил бухту, из которой несколько месяцев назад отплывали ифты. Сам он в тот раз добрался туда слишком поздно и не смог присоединиться к собратьям. Но где он сейчас и в какую сторону следовало двигаться, чтобы найти заветное место? Восточнее? Или западнее? Этого Айяр не знал.
Чем ближе к морю, тем холоднее становился ветер. Плотнее запахнув плащ, Айяр шел между дюнами и плоским берегом, стараясь не быть на виду, избегая открытых мест. Солнце все еще было очень ярким, но небо приобрело какой-то странный, угрюмо-фиолетовый оттенок, и Айяру стало не по себе. Впервые после перерождения он предпочел бы сейчас солнечный свет мраку.
В блеклом небе и в тусклом свинцовом море словно бы сгустилось чувство одиночества и тяжесть дурных предзнаменований… Здесь память Айяра не была ему помощницей: он был воин и охотник, но не моряк.
Он не рискнул выйти на самый берег – там было слишком пусто и открыто, он почувствовал бы себя совсем одиноким и беззащитным, не знал бы, куда спрятаться в случае опасности. Лучше уж держаться поближе к дюнам и издали высматривать знакомые утесы, обрамляющие бухту ифтов. Наконец рельеф слева показался похожим на тот, что он искал. За неимением лучшего знака, Айяр повернул на восток и медленно двинулся к береговой линии. Впереди поднимались утесы. Из-за одного донесся условный свист – и словно бы лишил идущего остатка сил. Достигнув наконец места встречи с товарищами, Айяр утратил остатки воли и решимости, которые так долго заставляли его идти вперед. Теперь он не мог сделать ни шагу. Голова закружилась, Айяр покачнулся, тяжело навалился на трость. Палка под его весом глубоко ушла в песок, и ифт упал.
Свист повторился. Теперь он прозвучал слева. Айяр лежал и бессильно ждал прихода друзей. Первым рядом с ним оказался Локатат, за ним Джервис и еще кто-то, кого он не знал. «Наверное, – подумал Айяр, – те, что уходили за море, вернулись раньше срока. И в самый опасный момент». Айяр спешил сюда поделиться всем, что он узнал и понял. Но теперь, когда настало время говорить, пересохшее горло и потрескавшиеся губы не слушались его. Айяра отнесли за утес. Там, в бухте, на воде покачивалось огромное дерево – корабль ифтов. На маленькой лодке его перевезли к отверстию в стволе. Влезть сам он не мог, его втащили на ремнях и понесли по длинному коридору вниз, в каюту, которая напомнила ему дорогие сердцу комнаты Ифтсайги. Ее стены окружили Айяра уютом, подобно тому, как теплый плащ спасает замерзшего путника от укусов холодного ветра. Последнее, что помнил Айяр, – это мягкая постель, куда его уложили, и склонившееся над ним озабоченное лицо Кил-марка.
Иллиль… Это имя разбудило его. Он пошевелился, с усилием освобождаясь от сна. По телу разливалось приятное тепло, энергия наполняла его, словно он пил сок Ифтсайги…
– Что с Иллиль?
Вопрос повторился, и Айяр открыл глаза. Рядом стоял Джервис, испытующе глядя на него, и ждал ответа.
– Я оставил ее в укромном месте. Мне не удалось ее разбудить, – сказал Айяр. – Она… – и он чуть снова не потерял сознание.
Он сосредоточился и смог связно рассказать обо всех подробностях путешествия от Зеркала через Пустошь, в самый центр владений Того, Что Ждет, а затем к морю. Столпившись позади Джервиса, его жадно слушали все бывшие на корабле ифты. Но Айяр рассказывал словно бы только для Мастера Зеркала.
Когда он поведал о хранилище зеркал, о лесе-оборотне, о мертвом дереве-башне и о рядах фигур под корнями этого дерева, среди его слушателей возникло замешательство, и Айяра впервые прервали. Кто-то, невидимый за Джервисом, попросил:
– Расскажи еще раз об этой компании ларшей! Айяр устал и разволновался, вновь переживая прошлое. Ему хотелось скорее закончить рассказ, но он подробно еще раз описал шеренгу безмолвных слуг Того, Что Ждет, – ларши, эволюционирующие от зверей до космолетчиков.
– Ты уверен, что они стояли именно так? Ифт последних дней в паре с ларшем, а ифт ранних времен – рядом с человеком?
Айяр молча кивнул. Джервис, в свою очередь, обернувшись, спросил:
– Ты полагаешь, Омирон, это имеет особое значение?
– Вполне возможно. Продолжай, Айяр. И Айяр снова заговорил. Когда он дошел до описания оплавленного люка, Омирон снова вмешался:
– Ты уверен, что То, Что Ждет, находится именно там, внизу? Айяр не сомневался, как не сомневался он в том, что ему в одиночку просто не достало сил и средств, чтобы убрать металлическую преграду. Он закончил повествование тем, как в Пустоши увидел Эмбера… Слабость опять навалилась на него. Килмарк, кажется, понял это и предложил Айяру деревянную чашу с живительным соком Ифтсайги, по-весеннему сладким, освежающим сознание и смывающим усталость. Большинство слушателей вышли из каюты, но Джервис, Килмарк и Омирон остались. Последний, вздохнув, произнес:
– Итак, к сожалению, дело еще не завершено. Слова прозвучали отчужденно, и Айяру показалось, что Омирон считает выбор Зеркалом для миссии его, Айяра, неудачным и осуждает его. Айяр ожесточился и холодно взглянул на Омирона. Но Джервис ободряюще улыбнулся, и на Айяра словно повеяло теплом.
– Все не впустую, – сказал Джервис. – Теперь нам ясно, что эту войну не выиграть с налета. Скажи, Омирон, есть ли среди вас кто-нибудь, кто помнит, как управляться с машинами, которые смогли бы открыть люк?
Айяр приподнялся в постели и осторожно передвинул раненую ногу: она все еще болела, хотя и не так мучительно, как прежде.
– Мне кажется, что пользоваться памятью инопланетников там, во владениях Того, Что Ждет, опасно. Можно мгновенно попасть под его власть.
– Тогда, быть может, создадим цепочку памяти, – предложил Джервис. – Пусть каждый ифт вспомнит свои человеческие знания, но сам ими не будет пользоваться, а расскажет другому ифту. Инопланетная информация, полученная из вторых рук, будет безопасна, и тот, кто ею воспользуется, останется неуязвим, как ифт. Так, Омирон? Тот согласно кивнул:
– Видимо, да. В этой истории настолько много новой информации, что трудно выделить главное. Я чувствую, что для нас очень важно понять смысл строя ларшей. Но мне это никак не удается… Да еще все эти зеркала, отражающие людей и производящие из их отражений послушных роботов… Что-то тут есть… Скажем, те ифты, что попали в зеркала, – они только там и остались или существуют еще и в реальном мире? Нас ведет Сила, исходящая от Зеркала Танта. Эта сила – живая сила воды. Само Зеркало Танта – бесконечная водная гладь, и отражающийся в ее поверхности не умирает. А какова судьба отражений, собранных в хранилище зеркал? Плен? Или – смерть?
Джервис посмотрел куда-то сквозь стену и произнес:
