колдун ходит туда по нескольку раз в год выполнять какие-то обряды, которые по местным поверьям, дают воинам силу и неуязвимость. А кроме того, если враг окажется во время обряда ближе, чем в трёх днях езды от этих пещер, то бог обязательно отнимет у него всю силу. Все юноши, желающие получить статус воина, обязательно поднимаются на Пики. Собственно, поэтому с нами и отправился Горгол. Для них это имеет ритуальное значение.
Сам Бокатан, наш будущий проводник, происходит из известной семьи колдунов. Он уже трижды ходил к этим пещерам, и, похоже, верит, что те, кто запечатал Пещеры, ушли из них через какой-то другой выход, и не будет ничего плохого, если их откроют такие же пришельцы из других миров. В общем, мы идём с его благословения.
— А смог ли Бокатан передать эти свои идеи другим норби? — спросил Сторм. — А то как бы у нас не вышло неприятностей с этой стороны.
— Я верю ему. Законы Конфедерации не запрещают вести раскопки на Арцоре. Сами мы стараемся не связываться с туземцами, пока они не сделают первый шаг к сближению с нами, и не заходим на их территории без специального приглашения. Но здесь мы в полной безопасности. Я дал клятву соблюдать все местные законы ещё до того, как мне выдали разрешение на эту экспедицию. Собственно, мы не исключение. Пять колонистов постоянно живут с позволения туземцев на территории норби и охотятся на йорис. Да и колонисты постоянно приглашают норби на загон скота. Так что это племя мы неплохо знаем.
Но есть ещё горные племена, которые совсем не встречаются с колонистами. Они живут в своём мире и по своим законам, о которых мы понятия не имеем. — А вы могли бы поселиться в лагере норби, не имея на руках правительственного разрешения?
— Конечно, и я неоднократно гостил у них. Главное — приглашение самих норби.
Глаза Сторма загорелись. Конечно, сейчас он связан контрактом с экспедицией, но потом, когда она закончится, можно будет не связываться больше ни с кем. У него есть его команда, и он научился жить на планетах, куда более враждебных, чем эта, где не только туземцы были врагами, но и сама природа готовила для неосторожного гибельные ловушки.
За время путешествия Сторм вполне освоился с этой страной и в работу разведчика вошёл, как рука в перчатку. Он продолжал изучать язык жестов, в этом ему помогали Горгол и другие норби. Но все попытки научиться голосовому языку норби лишь убедили его, что пришельцам с иных миров он совершенно недоступен.
Занятый бесплодными попытками овладеть языком совершенно не приспособленным для человеческого горла, он почти не общался на с Соринсоном, ни с Фойлом. Землянин пытался стрелять из лука, показывал, что он близко знаком с этим оружием, но быстро обнаружил, что не может в этом сравниться ни с одним из взрослых норби.
Горгол с воодушевлением следил за его упражнениями, и когда Сторм сумел попасть прямо в сердце несущегося зверя, похожего на оленя, официально преподнёс ему колчан и пять сверкающих наконечников для стрел, сделанных из сколов драгоценного камня.
— Боевые стрелы, — пояснил Горгол, — Их не использовали после того, как они погрузились в человеческую кровь. Ты воин — ты можешь ими пользоваться.
Юный туземец долго уговаривал Сторма вытатуировать яркую алую полоску вдоль его шрама. Он рассказывал, с какой гордостью демонстрируют воины такие отметины у вечернего костра и с каким благоговением смотрят на эти знаки доблести зелёные юноши.
Чаще всего Сторм ходил в разведку вместе с Горголом. Высоко над ними кружился Баку, Сурра прочёсывала кусты по обе стороны дороги, сурикаты же предпочитали ехать во вьюке на спине Раина и вылезали оттуда только на привалах. Тут они с любопытством начинали обследовать все вокруг, но послушно возвращались на зов Сторма и почти всегда притаскивали какой-нибудь трофей. Обычно это были подсохшие корешки или яркий камешек. Эта их страсть стала неиссякаемым источником развлечений, и у вечернего костра весь лагерь требовал, чтобы Сторм развернул укладку, куда Хо и Хинг прятали сокровища, и показал всем их сегодняшнюю добычу.
Пару раз они приносили нечто стоящее. Однажды это был «глаз» — странный камень, какие иногда попадались в сухих руслах рек. Он был похож на золотистую каплю тёмного мёда, а в середине проходила узкая огненная полоска. Камень чем-то напоминал глаза Сурры. Кроме того, он всё время менялся, становясь то темнее, то светлее, а полоска загоралась то жёлтым, то медовым, то зеленоватым.
А вторая находка случилась на десятый день после того, как они покинули Иравади-Гроссинг и углубились в земли норби.
Развернув как обычно, тючок сурикатов, Сторм нашёл там наконечник стрелы. Острый и зазубренный, он совсем не походил на те наконечники, какие Сторм видел у разведчиков экспедиции. А кроме того, он был выточен из молочно-белого камня, тогда как норби — это Сторм усвоил ещё в первый свой визит в их лагерь, — охотничьи стрелы делали из золотисто-зелёного камня, а боевые — из прозрачного, с лёгким голубым оттенком. Сторм знал, что туземцы не прикасались ни к чему из добычи сурикатов, и теперь сидел, взвешивая этот наконечник на ладони и раздумывал.
Эта изящная штучка с тонкими, обламывающимися в ране зазубринами, была прекрасным образчиком оружейного искусства.
Даготаг, предводитель норби, внимательно рассмотрел его на руке Сторма, но даже не попытался коснуться.
Он на мгновение затаил дыхание, как это делали все норби, собираясь сказать что-то серьёзное, и начал жестикулировать.
— Это Нитра, горные племена. Воины… Эта стрела боевая. Такая стрела
— гордость любого воина. Такой хорошо убивать.
— Нитра — ваши враги? — просигналил Сторм. Даготаг кивнул.
— Они враги нам, людям Шозонна. Может быть, будут и вашими врагами. Нитра ещё никогда не видели пришедших издалека. Они пришли за трофеями. Правая рука врага — лучшая добыча для воина.
— Разве Нитра едят Сладкое Мясо? — вмешался в разговор Соринсон, жестом выражая своё отвращение, и по обычаю трижды сплюнул в огонь.
— Нет! — замелькали в ответ пальцы Даготага. — Этудобычу вешают в колдовском доме. Но Сладкое Мясо, — он повторил тот же жест отвращения, — Нитра не едят. Так делают только дикари. А Нитра хорошие воины; не из тех, диких, которые ночами слушают тёмных духов!
— А могут они напасть на нас? — решил выяснить всё до конца Сторм.
— Да, если выследят. Но этот наконечник может быть старый… остался с прошлого сезона. И всё-таки мы должны быть настороже.
Все развернули свои вещи и достали сумки с личным оружием. Норби положили в колчаны боевые стрелы, потеснив охотничьи.
Сторм решил поговорить с Соринсоном.
— Я думаю, мы заранее будем предупреждены, если они будут выслеживать нас. Хотел бы я видеть человека, который сумеет незаметно прокрасться под носом у Сурры.
Он подбросил наконечник стрелы и снова поймал его. Попадая в живое тело, такая игрушка оставляла рваные, долго не заживающие раны. Но сейчас важнее всего было выяснить, где Хо разыскал это, и как долго оно здесь лежало. Действительно ли это свидетельство какого-то давнего набега, или же они просто рады были ухватиться за это предположение, лишь бы не менять своих планов?
Он отправил барханную кошку охранять лагерь, уверенный что с нею не справятся никакие разведчики Нитра. А завтра Баку с воздуха осмотрит местность впереди них зорче, чем любой человек или гуманоид. Экспедиция соблюдала разумную осторожность, но в этой стране хватало удобных мест для засады, особенно в узких ущельях, где приходилось спешиваться. А дальше горные проходы становились всё более труднопроходимыми. Сторм хорошо понимал, что только нечто исключительное может завлечь человека в эту богом забытую глушь.
Когда Соринсон и Мак улеглись спать, Сторм достал свой лук и стрелы. Костёр ещё не прогорел, и при его свете наконечники сверкали как драгоценности. Осторожно, один за другим, он приложил их к своему запястью и слегка наколол, наблюдая как капельки крови растекаются по полированным граням. Затем когда все наконечники прикоснулись к ране, он повернул руку и позволил маленькой струйке крови стечь на
