Несмотря на все попытки, привести в чувство не удалось никого. Даже Тошиба ни на что не реагировал, хотя Такх и Кийис по моей просьбе отнесли его в медпункт и перепробовали там все лекарства, имевшиеся у людей.
Когда я перетащила к катерам землян и пардов, начался второй этап мучений. Теперь мне приходилось раздевать людей догола и по двое заталкивать в одноместные камеры, причём обязательно женщину и мужчину вместе – каждая камера имела два комплекта принадлежностей для разных полов, и только так можно было заставить её работать с двумя людьми разом. Галину и Джона я устроила вместе.
Потом подходили Такх и Кийис, надевали людям маски и широкие браслеты с прозрачными трубками, вставляли между ног толстые резиновые рукава, закрывали стальную крышку камеры и крутили ручки на пульте управления, имевшемся возле каждого железного гроба. Гора одежды в коридоре непрерывно росла.
Когда все земляне были уложены в камеры, настала очередь пардов. Их мы укладывали по одному, только они всё равно едва помещались, особенно тигры. С женщинами пардов на этом все проблемы кончились, но у мужчин было другое строение тела, и рукава, что одевались людям между ног, им просто не подходили. Такх и Кийис долго совещались, и наконец придумали крепить рукав широкой липкой лентой, которую мне пришлось искать по всему кораблю. В общем, скучать не давали…
Пока мы занимались спасением экипажа, остальные ящерицы исследовали корабль. На исходе второго дня – я говорю «дня» только по привычке, время можно было узнать лишь по часам – на лифте приехала Эйсет и сказала, что в левом борту кормовой секции есть большая пробоина. Путь к шлюзовым камерам был перекрыт.
– Вы узнали, куда летит корабль? – спросила я. Вэйта покачала головой.
– Мы не можем отыскать ни одного знакомого созвездия. Корабль движется с небольшой скоростью, район здесь довольно богат звёздами. Ближайщая к нам – небольшая жёлтая, имеет девять планет, как минимум четыре из которых могут оказаться пригодны для жизни. Нинсекоу сейчас изучает управление, чтобы направить корабль к этой звезде.
– А как успехи Меликтеи? – я устало вздохнула. За минувшие два дня мы с целительницами нашли в грузовой секции склад припасов и не были голодны, но работа пожирала силы не хуже активной тренировки.
– Ноль, – коротко ответила Эйсет. – Нас забросило куда-то очень далеко. Она уселась на кучу одежды и опустила голову.
– Мы никогда не вернёмся домой.
Ну вот, а ещё капитан спасательного корабля… Расправив крыло, я притянула к себе вэйту и ободрительно улыбнулась. Ящерица была холодная и гладкая.
– Не вешай хвост, всё будет хорошо…
– Не будет, – мрачно возразила Эйсет. – Мы затеряны в космосе. Корабли, с которыми это случилось, обычно организуют новую колонию на ближайщей пригодной планете. Возвращаются единицы, их считают сказочно счастливыми. Она обвела рукой железную стену коридора.
– По сравнению с космосом, любой океан на любой планете – мелкая лужа. Заблудиться в космосе слишком легко. И слишком трудно затем отыскать дорогу домой.
– Зачем же вы летаете в космос? – спросила я. Ящерица опустила внешние веки и долго молчала.
– Мы не можем иначе, – ответила она наконец. – Аксехент, космос, притягивает нас. Ты делаешь лишь первые шаги в Аксехент, Хаятэ. Ты просто не знаешь, сколь прекрасен и грозен он может быть. Эйсет снова открыла глаза и обернулась ко мне:
– Хочешь, прочту поэму о космосе? Она называется «Нираг'аг, первый из унанле». Меньше всего на свете я хотела слышать её стихи, но откажусь – обидится…
– Конечно, хочу! Ящерица вздохнула.
– Тогда слушай, – она даже привстала от волнения.
…Вот моя песня, Чьи слова пролетели сквозь бездну веков, Подобно бессмертным звёздам освещая истину, Насколько наш разум способен её постичь. Это песня о времени, когда Алакас был так юн, Что в лесах Запада ещё жил ненитеск, А в морях Севера плавал энтисенат. В то время содрогнулся мир и возникли унанле, Похожие на кометы, лишённые хвостов, Что несут свет без тепла, Там, за солнцем.
Первым унанле был Нираг'аг, рождённый в воде, Он хромал при ходьбе и поэтому мечтал летать, Глупый и смешной Нираг'аг, тогда ещё не унанле, Он первым пришёл в город Звёзд. Его спросили зачем он пришёл, Нираг'аг сказал правду. Тогда над ним стали смеяться, но он не уходил, Стоял на земле и смотрел, как над ним смеются те, Кто потом стал преклоняться перед унанле, Что летают в месте, где нет тепла, Там, за солнцем.
Нираг'аг построил аксехуру из рёбер энтисената, И принёс четыре зуба северного манакаста, Положил их в один котсов и начал…
К счастью, тут Эйсет прекратила читать свою… э-э-э-э, поэму? В общем, замолчала, и даже раскрыла пасть, словно прислушивалась к чему-то. Я сузила зрачки.
– Что?
– Меликтеи, – ящерица сглотнула. – Она обнаружила сигнал!
В рубке связи уже сидели все вэйтары. Мы с Эйсет ворвались туда последними, при этом ящерица зачем-то нажала кнопку на стене и закрыла дверь. Учитывая, что корабль был пуст, это выглядело несколько глупо, впрочем все мы нервничали. Я уже открыла рот, но Эйсет опередила мой вопрос:
– Откуда идёт передача?
– Из системы жёлтого солнца, – ответила Меликтеи. Кивнув на сложную машину у стены, она тронула кнопку и на широком светло-зелёном экране вспыхнула дрыгающаяся волнистая линия, в фильмах такая называлась «волна». Только мне это ничего не сказало.
Зато ящерицы, все разом, зашипели и принялись размахивать хвостами. Эйсет так вцепилась мне в
