Меня везут на запад, почти нигде не останавливаясь. Все воины отряда едут одвуконь, за повозками ведут сменные упряжки, так что едем быстро. Обработанная земля, деревни и поля скоро кончились, теперь мы движемся по бескрайней степи, вдоль едва заметной дороги.
В отряде четыре повозки и сорок семь всадников; меня везут в середине, словно охраняя. Та громадная птица, с чьей помощью выследили нас с Тошибой, днём парит в небе, изредка ныряя за добычей; я уверена, она разумная. Ночами птица спит у костра, спрятав голову под крыло, но даже в таком виде она больше любой повозки. Думаю, даже будь мои крылья здоровы, а клетка – сломана, мне не удалось бы улететь далеко. С таким-то преследователем… Впрочем, летать я ещё долго не смогу. Слишком избитая.
Первые три дня я даже голову повернуть не могла, так болело всё тело; потом стало легче, видимо заработали магические силы моего организма. Хакас говорил, что даже если мне оторвать оба крыла, руки, ноги и хвост – за пол-сезона всё снова вырастет, как новое. Только я проверять не хочу, я теперь знаю, как это больно…
Люди, поймавшие меня, явно знают что делают. Командует ими тот самый воин в сером, который сломал мой меч; имени его я пока не слышала. Зато человека, управлявшего огромной птицей, я узнала с первого взгляда.
Он тоже меня узнал, кажется. За три дня, что я провела в неподвижности, раскинувшись по грязному дну клетки, он много раз подходил и рассматривал меня вблизи. На четвёртый день, когда я с трудом сложила изрезанные крылья и выпила немного воды из глинянного горшка, он подъехал к повозке и прямо на ходу перепрыгнул в неё со своего коня. Я отползла в другой конец клетки.
– Арлиан зеббуку? – спросил человек. Я покачала головой.
– Тарск? Шпрех тарск?
– Не говорю на этих дурацких языках, – мрачно ответила я. Он усмехнулся.
– Прежде чем ругать что-либо, узнай его ближе. Как твоё имя? Преодолев удивление, я подняла голову.
– Хаятэ Тайё. Откуда знаешь наш язык?
– Сокол[16], говоришь… – воин не ответил на вопрос. – Кто ты, Хаятэ?
– Самурай, – отозвалась я мрачно. Человек усмехнулся.
– Это я понял уже при первой встрече. Как зовёшь свой род?
– Почему вы атаковали меня? – вместо ответа спросила я. – Почему украли мой медальон?
– Ты напал первым, – резко ответил воин. – Убил моего коня, угрожал крестьянам, смертельно ранил жреца Сета и помешал жертвоприношению! Хэй… Похоже, они думают, я – мужчина! А вдруг, если узнают правду – отпустят?
– Я – она, – сказала я негромко. – Хаятэ – женское имя. Воин отпрянул.
– Ты самка?!
– Я девушка-самурай, приёмная дочь самого Акаги Годзю. – с трудом поднявшись на ноги, я постаралась принять гордый вид. – Не оскорбляй меня, гэйдзин. Человек задумчиво оглядел меня с рогов до хвоста.
– Ещё птенец, а гонору-то как у императора… Сколько тебе сезонов? Я отвернулась. Воин некоторое время молчал, затем вздохнул.
– Тебя ждёт страшная судьба, дракон. Помни об этом и проживи свои последние дни достойно.
– Драконов здесь нет, – глухо ответила я. – И помни, самурай сам выбирает день своей смерти.
Не повернув головы, я сделала движение когтем поперёк живота, словно вспорола чешую. Человек отшатнулся.
– Не вздумай играть с сэппуку, поняла?! Ты нам живая нужна!
– Если я нужна врагу, враг меня не получит. – твёрдо ответила я. Он внезапно усмехнулся,
– Что ж… Хочешь резать свой золотой животик – режь. Тогда мы снимем с тебя шкуру, приготовим чучело и станем показывать на ярмарках.
– Ты не посмеешь!!! – крикнула я, резко повернувшись. Человек рассмеялся.
– Уже посмел, – сказал он весело. – Дважды посмел, и чучела получались – заглядение. А такие как ты, сине-золотые, особенно хороши в этом отношении; ваша чешуя самая прочная. Я подошла к прутьям клетки.
– Назови своё имя.
– Зачем?
– Чтобы я могла найти тебя и отомстить за оскорбление! – прорычала я. Воин довольно долго смотрел мне в глаза. Потом рассмеялся.
– Ботольд моё имя. Рон Ботольд. А ты крепкий орешек, ящерица… – он вскочил и прямо из повозки прыгнул на спину своему коню, бежавшему рядом.
– …Совсем не похожа на других драконов.
Больше со мной никто не разговаривал. Однако и одной беседы вполне хватило. Ботольд, разумеется, понятия не имел, что самураев обучают замечать мельчайшие подробности любого события; и уж тем более он не мог знать, сколь хорошо я справлялась с этими уроками.
Самое главное – люди считают меня драконом, мистическим зверем небес. Слова о жреце какого-то бога объяснили сразу все странности, что я видела в лесах. И ещё я поняла, что ждёт меня впереди.
Мать Тошибы принесли в жертву на алтаре, так назывался отвратительный обряд некоторых дикарей с
