На равнинах костер мог быть с одинаковым успехом и врагом, и другом. Беззаботное обращение с огнем в открытой степи могло служить началом одного из степных пожаров — океана пламени, который будет мчаться вперед, гоня перед собой все живое. Во враждебной стране огонь мгновенно становился предателем. Поэтому, даже когда Форс выложил маленький круг из дров, он заколебался, стоя с кремнем и трутом в руке. Ведь существовал тот таинственный охотник — что, если он притаился теперь в лабиринте разоренного города?
И все же и он, и Люра продрогли и промокли на дожде. Улечься спать в холоде значило подцепить простуду. И хотя, когда это было необходимо, Форс мог переварить сырое мясо, он больше предпочитал жареное. В конце концов, именно мысль о мясе победила его осторожность, но даже когда из кучки дров поднялась тоненькая ниточка дыма, его рука все еще медлила, готовая в любой момент загасить костер. Потом Люра подошла посмотреть на пламя, и он знал, что она не была бы так спокойна, если бы им угрожала какая-то опасность. И зрение и нюх у Люры были намного лучше, чем его собственные.
Позже, из засады, ему удалось подстрелить у пруда трех кроликов. Отдав двух Люре, он ободрал и изжарил третьего. Заходящее солнце было красным, и по старым приметам он мог надеяться, что завтра будет ясный день. Форс облизал пальцы, ополоснул в воде руки и вытер их о пучок травы. Затем, в первый раз за весь день, он открыл сумку, украденную им в Звездном Зале.
Он знал, что было внутри, но впервые за многие годы он держал в руках пачку старых хрупких бумаг и читал слова, заботливо выведенные на них мелким, ровным отцовским почерком. Да, он напел про себя отрывистый мотивчик, он был здесь, кусочек карты, которым так дорожил его отец, — тот, на котором был изображен город на севере, как надеялся отец, безопасный и все же был достаточно большой, чтобы там можно было найти много полезного для Айри.
Но читать шифрованные записи отца было нелегко. Лэнгдон делал их для себя самого, и Форс мог только гадать, что значит «змеиная река к западу от пустошей», «на северо-восток от обширного леса» и все остальное. Ориентиры, указанные на древних картах, теперь исчезли или же так изменились от времени, что человек мог пройти мимо поворота и не обнаружить его. Форс, хмурясь над обрывком карты, из-за которой погиб его отец, начал немного понимать огромность стоящей перед ним задачи. Он знал все безопасные тропы, проложенные за долгие годы Звездными Людьми, только понаслышке. И если он заблудится…
Его пальцы сомкнулись, зажав пачку драгоценных бумаг. Заблудиться в Нижних Землях! Бродить не по тропе!..
Шелковистый мех прижался к нему, и округлая голова ткнулась ему в ребра. Люра уловила этот внезапный укол страха и по-своему отвечала на него. Легкие Форса медленно наполнились воздухом. В сыром воздухе Нижних Земель отсутствовали энергичные уколы холода горных ветров. Но Форс был человеком и он был свободен. Вернуться в Айри означало признать поражение. А если он заблудится здесь, внизу? Тут были обширные земли, можно сделать их своими! Да, он мог идти и идти через них, пока не достигнет соленого моря, которое, как гласила легенда, лежит на краю мира. И все эти земли ждали исследователя!
Он порылся в глубине сумки, лежавшей у него на колене. Кроме записок и обрывка карты он обнаружил компас, который, как он и надеялся, был там, маленькую деревянную коробочку с карандашом, пакет бинтов и мазь для ран, два маленьких хирургических ножа и грубо сработанную записную книжку — дневник Звездного Человека. Но к его огромному разочарованию, записи в ней были всего лишь регистрацией расстояний. Он импульсивно занес на одну из пустых страниц отчет о своем путешествии за день, постаравшись нарисовать странный след. Затем он снова упаковал сумку.
Люра вытянулась на подстилке из листьев, и он улегся рядом с ней, натянув на обоих одеяло. Уже смеркалось. Он подтолкнул дрова к центру костра, чтобы сгорели до конца. Под мягкое мурлыканье Люры, которая вылизывала лапы, выкусывая шерсть между когтями, он опустил отяжелевшие веки. Он перебросил руку через ее спину, и она благосклонно лизнула его своим языком. Рашпиль, прошедшийся по его коже, был последним, что он ясно помнил.
Утром прилетели птицы, целая стая, им не понравилось присутствие Люры. Их бранящиеся крики и разбудили Форса. Он протер глаза и сонно взглянул на серый мир. Люра сидела у входа в пещеру, не обращая ни малейшего внимания на хор голосов над головой. Она зевнула и с некоторым нетерпением оглянулась на Форса.
Он вылез, и, прежде чем умыться в пруду, стащил свою заскорузлую, высохшую одежду. Было так холодно, что его зубы начали выбивать дробь, и Люра отступила на безопасное расстояние. Птицы черной стаей улетели прочь. Форс оделся, зашнуровал свою кожаную куртку-безрукавку, потом заботливо застегнул сапоги и пояс.
Более опытный исследователь не стал бы зря терять время на этот забытый богом городишко. Любая полезная добыча давным-давно была взята или превратилась в хлам. Но это было первое мертвое поселение, увиденное Форсом, и он не мог покинуть его, хотя бы поверхностно не изучив. Он прошел по дороге вокруг площади. Только в одно здание можно было войти. Каменные стены буйно поросли плющом и мхом, а пустые окна слепо глядели на мир. Он зашагал по сухим листьям и траве, скрывавшей широкую лестницу, к большой двери.
Из листвы под ногами донеслось стрекотание потревоженных кузнечиков. Мимо с гудением пролетела оса. Люра ткнула лапой что-то, лежавшее прямо в дверях. Оно вкатилось в полумрак внутри помещения, и они зашли следом. Форс остановился, чтобы потрогать указательным пальцем буквы на бронзовой дощечке: «ПЕРВЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ БАНК ГЛЕНТАУНА». Он прочел эти слова вслух, и его голос глухо разнесся по длинному помещению, через пустые ряды ячеек вдоль стены.
— Первый национальный банк, — повторил он. Что такое банк? Он имел об этом лишь смутное представление — какой-то склад. А этот мертвый город, должно быть, Глентаун — вернее, некогда он был Глентауном.
Люра снова нашла свою игрушку и покатила ее по потрескавшемуся полу. Она остановилась, ударившись об основание одной из клетушек как раз перед Форсом. Круглые глазницы полуразбитого черепа обвиняюще уставились на него. Нагнувшись, он поднял его и поставил на полку. Густым клубком поднялась пыль. Кучка монет рассыпалась и полетела в разные стороны, металлически позвякивая.
Здесь было много монет, на всех полках клетушек. Он набрал пригоршню и покатил по полу, чтобы позабавить Люру. У монет не было никакой ценности. Кусок хорошей нержавеющей стали стоило взять с собой, а это нет. Темнота этого места начала угнетать его, и, куда бы он не поворачивался, он чувствовал на себе взгляд черепа. Он вышел, позвав Люру за собой.
В сердце этого города было сыро, воздух здесь имел привкус древнего тлена, смешанный с более свежим запахом гниющего дерева и палой листвы. Он сморщил нос от этого запаха и стал пробираться дальше по улице, карабкаясь по кучам щебня, направляясь к реке.
Эту реку надо было как-то пересечь, если он хотел направиться прямо к цели, намеченной его отцом. Он легко переплыл бы поток этой коричневой воды, все еще мутной от грозы, но он знал, что Люра по доброй воле не пойдет на это, а он, разумеется, не собирался оставлять ее.
Форс двинулся на восток вдоль берега. Нужен был какой-нибудь плот, но для того, чтобы найти деревья, ему придется удалиться от развалин. Его раздражала эта вынужденная потеря времени.
День сегодня был ясный. Поднималось солнце, вода рябила от пятнышек света. Сзади Форс все еще мог видеть подножие гор, а за горами — голубоватые вершины, с которых он спустился двадцать четыре часа назад. Он оглянулся только один раз, все его внимание сосредоточилось теперь на реке.
Через полчаса он наткнулся на находку, которая сберегла ему много часов изнурительного труда. Береговой разлом образовал узкую бухту, в которой во время половодья поднималась вода. Теперь она была наполовину забита плавником, от огромных бревен до аккуратных высохших прутиков, которые Форс легко мог сломать двумя пальцами. Ему нужно было только нагнуться и выбрать нужное.
К полудню у него был готов плот. Грубый, не предназначенный, разумеется, для долгого плавания, он должен был помочь им переправиться на другой берег. У Люры были свои основания не доверять этой ненадежно связанной платформе. Но когда Форс отказался оставаться в безопасности на берегу, она влезла на плот, осторожно пробуя его лапой перед каждым шагом. Только посередине плота она со вздохом уселась на задние лапы. Форс с силой оттолкнулся шестом.
Ненадежное сооружение стало кружиться и Форс был вынужден с этим бороться. Однажды шест попал
