Неизвестная блокада

информацию о количестве неразгруженных вагонов на Волховстроевском участке Северной железной дороги, «приукрашивал, не принимал мер по усилению разгрузки, чем наносил ущерб делу. За неправдивую информацию Военный Совет неоднократно Лагунова предупреждал». Жданов также отмечал, что

«Лагунов страдает крупными недостатками: в работе склонен к карьеризму и нечистоплотному делячеству, способен прихвастнуть, приврать и выдать чужую работу за свою, нередко проявляет формализм и ...нуждается в неослабном контроле. В быту Лагунов распущен, много заботится об устройстве личного благополучия. В силу указанных недостатков подорвал свой авторитет. Для пользы дела считаю необходимым отозвать генерал-лейтенанта Лагунова в распоряжение Начальника Тыла НКО»⁸³.

Лагунов занимал свою должность почти до конца войны — трудно было найти ему замену, слишком сложной и ответственной была работа службы тыла в Ленинграде, где потеря даже нескольких дней эффективного управления обеспечением войск в связи со сменой руководства могла стоить слишком дорого. Из двух зол было выбрано меньшее.

Положение в партии усугублялось и тем, что органы пропаганды и агитации горкома ВКП(б) и, прежде всего, «Ленинградская правда», не оказывали в полной мере той поддержки, которая была необходима ленинградским руководителям⁸⁴. Из-за малого формата и бюрократизма, в газете пишут «разную дребедень, а острых политических фельетонов не помещают», — отмечал А.А. Кузнецов⁸⁵ . Усвоив печальный урок предвоенной пропаганды, А.А. Кузнецов повторил тезис Сталина о том, что «впереди еще много трудностей» и напомнил, как Черчилль «держал свой народ»: «я вам пока ничего не обещаю... впереди трудности»⁸⁶. Общая же линия политической работы ленинградской парторганизации летом 1942 г. была направлена на то, чтобы в тяжелых условиях военного времени не только «не расхолаживать людей», а в агитационной работе «даже усилить это (тяжелое) положение»⁸⁷. Этим власть отчасти гарантировала себя от упреков в случае обострения старых и появления новых тягот и лишений населения, а также психологически готовила его к необходимости эвакуации.

Еще одним существенным изменением внутри партии в 1942 г. было то, что занимавшая традиционно главенствующее значение идеологическая работа утратила свое значение. Один из секретарей РК ВКП(б) заявлял, что «нам сегодня не нужны начетчики, теоретики. ... Мы имели в свое время таких начетчиков, которые хлестали выдержками из «Краткого курса», «Капитала», «Политической экономии», но, к сожалению, от таких начетчиков не получилось никакой пользы и дистрофиками раньше стали как раз те, кто знал много цитат, много занимался болтовней, бездельем ... Не обязательно изучать каждому «Капитал», «Политическую экономию» и даже весь «Краткий курс» от корки до корки, задача состоит в том, чтобы коммунист правильно ориентировался в обстановке (курсив наш — Н.Л.), правильно разъяснял ее трудящимся⁸⁸.

В довоенное время подобное заявление было бы просто крамолой, однако в условиях войны и лишений думающие и умеющие формулировать свои мысли работники, способные находить аналогии и исторические параллели в условиях кризиса, представляли собой потенциальную угрозу режиму. Именно представители интеллигенции являлись фигурантами многочисленных дел об антисоветской агитации, большинство из которых являлось ничем иным как попыткой анализа происходивших событий с марксистских позиций. Власти куда лучше было иметь послушную массу, которая «правильно ориентируется в обстановке» и «умеет решать практические вопросы»⁸⁹. Примечательно, что у партийного актива не было тяги к изучению марксизма и чтению политической литературы. В отчете отдела пропаганды и агитации Смольнинского РК ВКП(б) за 1942г. подчеркивалось, что вопросами пропаганды многие секретари не занимались, ибо считали, что в условиях войны и особенно блокады «не до пропаганды»⁹⁰.

Работа по выявлению настроений населения по-прежнему не являлась приоритетной в работе парторганизаций. Ленинский райком партии признавал, что «систематического учета настроений трудящихся района отдел пропаганды и агитации не имел»⁹¹. В отчете за 1943г. отдела пропаганды и агитации другого района также отмечалось, что большим недочетом в работе агитаторов была их безынициативность, плохое изучение настроений рабочих и неинформирование руководителей парторганизаций о настроениях. Результатом этого стало незнание секретарями парторганизаций и агитаторами нездоровых настроений отдельных рабочих и служащих⁹². По итогам работы парторганизаций в 1942 г. подчеркивалось, что в докладах многих секретарей не были отражены вопросы учета настроения людей и организации политической информации⁹³.

Проводившийся от случая к случаю партийными организациями предварительный сбор вопросов, которые интересовали рабочих, не позволял в полной мере охватить весь спектр настроений и их динамику. Как уже отмечалось, это вело к тому, что важнейшую функцию по информированию Военного Совета и руководства ГК партии выполняли практически исключительно органы госбезопасности. Таким образом, важнейшее место в работе партии заняла хозяйственно-организационная деятельность, причем ее центр переносился в районы. Фактически это произошло еще в первые месяцы войны, но окончательное закрепление смены курса произошло во второй половине 1942 г.

Дальнейшее развитие получило сворачивание деятельности коллегиальных партийных органов и концентрация усилий на оперативном разрешении имевшихся проблем. По мнению А.А. Кузнецова, это было связано с тем, что в условиях войны не было возможности часто созывать бюро и надлежащим образом их готовить. Задача партийного аппарата, таким образом, состояла в том, чтобы работать непосредственно на местах, где необходимо принимать самостоятельные ответственные решения⁹⁴. На практике эта самостоятельность была тяжелым бременем для тех, кто привык к советско-партийной коллегиальности и безответственности. Как уже отмечалось выше, даже на уровне аппарата ГК это приводило к провалам и психологическим срывам, иногда с трагическими последствиями.

Существенные изменения положения Ленинграда, связанные с прорывом блокады, а также успехами на других фронтах, не привели к столь же заметному улучшению настроений как простых горожан, так и в ключевых институтах власти и управления, в частности милиции. Более того, протоколы партийных собраний отделений милиции свидетельствуют о негативных тенденциях, наметившихся в рядах сотрудников охраны общественного порядка. Например, 29 сентября 1943 г. в 12 отделении милиции обсуждался вопрос о политико-моральном состоянии сотрудников в связи с тремя случаями самоубийств и еще двумя попытками совершить самоубийство в отделении за последние шесть месяцев. Важнейшей причиной секретарь парторганизации признал то, что «многие коммунисты и беспартийные, встречая перед собой даже небольшие трудности, не видят выхода и не могут их преодолеть»⁹⁵.

Отношение к партии со стороны населения в 1943 г. несколько изменилось — хотя были и те, кто по- прежнему тяготился членством в ВКП(б)⁹⁶, развитие событий на фронте подсказывало, особенно после успеха Красной Армии на Курской дуге, что этот институт по-прежнему будет играть важнейшую роль в жизни страны. Особое значение это обстоятельство имело для тех, кто надеялся на трансформацию режима, которая представлялась возможной только изнутри. В связи с этим интересна справка начальника УНКВД ЛО, адресованная А.Жданову и А.Кузнецову о «новой» тактике борьбы контрреволюционного элемента» от 11 августа 1943 г. В частности, в этом документе говорилось о том, что «...по данным агентуры и в ряде следственных материалов... установлен ряд случаев, когда антисоветски настроенные элементы с целью тщательной конспирации своей подрывной работы стремятся вступить в ВКП(б)».

Возможно, УНКГБ специально старалось сдержать возрождение партии, занимая позицию хранителя «чистоты рядов». Такая политика могла привести к изменению в соотношении сил — НКГБ — партия, когда партийные лидеры вынуждены были бы в еще большой степени зависеть от НКГБ. Впрочем, это только лишь наша догадка. Свои выводы УНКГБ обосновывало показаниями арестованных и данными агентуры, которые звучали вполне убедительно:

«...Советская власть мне нужна постольку, поскольку она поддерживает мое состояние и поэтому я должен подкрашиваться под ее цвет.

Когда же советская власть будет накануне краха под воздействием англо-американского блока, тогда партия мне будет не нужна. В этот момент я брошу партийный билет в лицо партии и так сделают многие...

Сейчас мы будем держать партбилет, но до поры до времени, а потом скажем: «Вот ваш партбилет,