делала для девочки все возможное. Ее кормили и одевали в соответствии со строгими представлениями мисс Нессы о приличиях; впрочем, эти представления все в большей мере оспаривались внешним миром.
Гвеннан не училась в колледже. Когда она закончила школу (она никогда не считалась хорошей ученицей, потому что занималась только теми предметами, которые ее интересовали, а остальное пропускала мимо себя), мисс Несса уже тяжело болела, впрочем, отказываясь подчиниться болезни. Она намерена была до конца держать вожжи правления своим маленьким мирком в собственных руках, и Гвеннан стала ее руками и ногами, ее слухом и зрением.
Девушка не противилась и не стремилась к иному. Не только успешно воспитанное в ней чувство долга препятствовало этому; она все больше и больше боялась жизни за пределами своего узкого мирка. В общении с другими ей всегда не везло, и она нашла убежище – в книгах.
Она начала понимать, что в ней живет какое-то внутреннее влечение. Пока еще очень бесформенное. Она читала – о, как она читала! – книги по истории, отчеты об археологических открытиях, все то, что касалось странных фактов, не укладывающихся в общепризнанное специалистами. Странно, но сама Гвеннан никогда не испытывала желания присоединиться к искателям неведомого. Возможно, она слишком сомневалась в общепризнанных теориях. И, внешне оставаясь послушной добровольной помощницей мисс Нессы, внутренне она искала, задавалась вопросами, сомневалась.
Некогда ей снились сны. Сегодня утром, стоя между камнями, она смутно вспомнила эти свои сны. Маленькой она считала все снящееся «реальным» и запросто об этом рассказывала, но ее обвинили во лжи. Постепенно она поняла опасность «странности» и с готовностью согласилась, что все это она выдумала.
Но потом сны исчезли, и она была этому рада. Потому что последние сны превратились в кошмары, они пугали ее, и ей пришлось отгородиться от них стеной.
Мисс Несса умерла два года назад и оставила Гвеннан дом, очень скромный счет в банке (несмотря на спартанский образ жизни, болезнь почти истощила ее сбережения, собранные путем строгой экономии) и свое место в библиотеке. Город, привыкший к тому, что во время болезни все обязанности мисс Нессы и так исполняла Гвеннан, сохранил за ней это место. Единственное изменение в ее жизни заключалось в том, что она стала чуть больше зарабатывать и таким образом смогла увеличить свое драгоценное собрание книг.
Наступил день, свет залил камни и стер все следы линий. Гвеннан надела перчатки, повернулась – и застыла. Она больше не одна.
Человек, появившийся так неслышно, не стал подниматься на насыпь, он стоял у ее подножия, серьезно глядя на девушку. Высокий мужчина – и Лайл! Внешне похож на леди Лайл. Более жесткое, ястребиное лицо в то же время носило четко различимые черты семейного сходства.
Несмотря на холод, он был с непокрытой головой; голову слегка склонил, внимательно разглядывая девушку из-под полуприкрытых век. Кожа, несмотря на время года, смуглая, загорелая, волосы густые, золотистые, подстрижены короче, чем требует мода.
Глаза, внимательно следящие за ней, такие же яркие и голубые, как у леди Лайл. Гвеннан неловко переступила с ноги на ногу. Она нарушила границы, и то, что придется иметь дело с Лайлами на их территории, ее слегка пугало.
– Кто вы? – резко спросил он.
Гвеннан не собиралась поддаваться тревоге. Она отошла на несколько шагов от камней.
– Гвеннан Даггерт. – Ее имя для него, вероятно, ничего не значит. Она пыталась придумать оправдание своему пребыванию здесь. Выдать свою тайну – нет, этого она не перенесет.
– Гвеннан Даггерт, – повторил он. – И что привело вас сюда, Гвеннан Даггерт? – Веки его поднялись, и он окинул ее высокомерным вызывающим взглядом. Возможно, у него есть на это право.
– Случай… – Она ничего не могла придумать.
Он рассмеялся. «Случай?» Голова его медленно повернулась из стороны в сторону: он отрицал ее ложь. Но выражение его лица изменилось, с него как будто спала какая-то тень, и оно открылось полностью. На нем отразилась насмешка, будто он счел ее совсем глупой, неспособной даже на правдоподобную ложь.
Гвеннан удивилась этой своей мысли. Она понимала, что ограниченность круга ее общения вполне может привести к ошибочному истолкованию поднятых бровей или легких движений тонких губ. Губы сложились в улыбку, которая ей не понравилась.
Вообще все в этом человеке ее тревожило. Как будто перед ней человек, который… Гвеннан сдалась. Ей некогда выискивать смысл эмоций этого человека. Она хочет уйти – быть свободной и одинокой, подальше от этого неизвестного Лайла.
Спустившись с насыпи, она обнаружила, что может смотреть ему в глаза. Рослый, как и леди Лайл, этот член семьи Лайлов был еще выше. Впервые в жизни Гвеннан внезапно ощутила себя маленькой, она приближалась к чему-то беспокойному и повелительному. К чему-то странному и таинственному, как эти камни, которые так давно вызывают ее любопытство. Но это не камень, а человек, мужчина, плоть и кровь, и стоит он спокойно и уверенно.
– Гвеннан Даггерт. – Снова он произнес ее имя, но что-то в звучании этих двух слов было неправильным. Девушке показалось, что он произносит их на другом языке, неверно произносит, старается… Она покачала головой при такой фантастической мысли.
– Вам нравится гулять на рассвете? – Его улыбка стала насмешливей. – Даже в такую погоду? – Он преувеличенно вздрогнул. – Вы закаленные люди, жители Нижнего Востока.
Гвеннан снова овладела собой, вернулась в ту форму, которую изваяло воспитание мисс Нессы.
– Приходится. – Она надеялась, что ничем не выдала охватившего ее беспокойства. – Если я хочу погулять, то приходится это делать рано утром. У меня работа. – Она подняла руку и отвернула край перчатки, глядя на часы. – … и…
Его брови, гораздо более темные, чем волосы, которые с восходом солнца становились все более и более золотыми, чуть приподнялись.
– Но какая работа начинается так рано? Еще только светает…
– Для меня уже поздно, – коротко и резко ответила она. Вероятно, слишком резко, но она больше не справлялась с овладевающим ею беспокойством. Она не понимала этого чувства. Беспокойство исходило от него и охватывало ее все сильнее. Странно само по себе уже то, что существует второй Лайл, неизвестный городу. Никогда не было разговоров о сыне леди Лайл. Может ли человек его возраста быть ее сыном? Гвеннан решила, что неспособна правильно ответить на этот вопрос.
Незнакомый Лайл – само по себе это не могло вызвать такого беспокойства. Страх? Но чего ей бояться? Она оказалась на их территории, это правда. Но пройти на рассвете по полю к трем камням – не преступление. Она ничего не сделала, никого не потревожила. Почему же она ощущает вину, тревогу – как будто у него есть основание не доверять ей?
– Куда же? – Он по-прежнему улыбался.
Она права – в его голосе звучит насмешка. Похоже, он находит ее забавной. Гвеннан застыла. Страх исчез перед более сильным чувством – гневом. Ей решительно не нравится этот человек. Она восхищается леди Лайл, но в такой же степени ей не нравится этот ее родственник, кем бы он ни приходился хозяйке дома Лайлов.
– В библиотеку. – У нее нет причин делать из этого тайну. Городок небольшой, все друг друга знают, особенно зимой, когда немногие летние посетители разъезжаются, а старые семьи держатся вместе, образуя крепость, противостоящую холоду.
– В библиотеку?
Он снова повторил ее слова. Она находила эту привычку раздражающей. И начала разжигать это раздражение как преграду на пути других эмоций, которые он вызывал в ней.
– Библиотека не может открываться так рано. Мне кажется, тетя говорила: в полдень. Я знаю: она собирается сегодня зайти туда к вам…
– У нас всегда много работы, даже если формально мы не открыты, – ответила Гвеннан.
Она почувствовала искушение доказать ему, какая у нее обычная и нормальная жизнь (но почему? – спросила другая ее часть), и для этого перечислить все те многочисленные мелкие дела, которые никогда не
