– А ты какой – сильный или слабый?
– Я слаб, госпожа. Я ничтожен. И хозяин слаб, как бы высоко не ставил себя. А вот вы, госпожа, можете стать сильной. Очень сильной. Если выживете.
– Ты говорил, что у меня нет шансов.
– Есть. Теперь, может быть, есть. Вы сильнее, чем мне показалось сначала.
– И что же мне делать?
– Ничего. Закройте глаза и слушайте шум леса. Рокот ветвей в вышине, песни лягушек, разговоры птиц, крики обезьян, шорох листвы под ногами… Песня леса скажет вам о многом.
– Здесь нет леса. Нет ничего, кроме уродливого камня.
– Закройте глаза, госпожа.
Веки Лины медленно опустились, голова откинулась на спинку кресла.
– Вы слышите, госпожа?
– Да… Откуда это, Тутмес?
– Это лес, госпожа. Лес, из которого мы вышли. Лес всегда в нас. Он живет там, внутри.
– Что мне делать, Тутмес?
– Слушайте лес, госпожа. Может быть, он спасет вас.
– Поговорил с ней, Тутмес? – спросил Виктор.
– Да. Она снова спит. Юная госпожа спит и ей снится лес.
– Какое впечатление она производит?
– Хорошее. Очень хорошее. Вы нашли прекрасный материал, хозяин.
– Как ты думаешь, сегодня вечером удастся приступить ко второму этапу?
– Нет, хозяин, простите. Сегодня – нет. Пусть отдохнет до завтра.
– Лжешь, – Виктор помрачнел. – Ты пытаешься затянуть дело. Я ждал так долго, а теперь опять сплошные задержки…
– Это действительно хороший материал, хозяин. Лина – редкостно чистая особь. Если вы поспешите, то убьете ее. И тогда вам придется снова лететь на Землю, все затянется еще дольше…
– Ладно. Черт… – Виктор стукнул кулаком по колену. – Завтра, завтра. Пойдем, – он порывисто поднялся на ноги. – Покажи, кто живет в восьмом блоке. Мы так и не добрались до них.
Десять биообразцов, обитающих в контейнерах восьмого блока, ввели Виктора в состояние эйфории. Он причмокивал, щелкал пальцами и улыбался. Одиннадцатый образец вогнал его в состояние недоуменного ступора.
– Это что за дрянь? – спросил Виктор.
В небольшом герметичном аквариуме, скромно притулившемся в углу, в зеленоватой жидкой среде извивался бледный плоский глист, сантиметров тридцати длиной.
– Platella turionana, – тихо сказал Тутмес. – Ленточный червь. Уникальный экземпляр.
– Эта тварь со Станса?
– Да, хозяин.
– Откуда она взялась? Я не заказывал такого. Меня не интересуют плоские черви.
– Вы не заказывали его, хозяин. Червь был внутри пальцеглаза.
– Так-так, – произнес Виктор, медленно мрачнея лицом. – И что ты хочешь сказать? Что притащил сюда, на мой астероид, пальцеглаза, зараженного вонючими глистами? Кажется, я дал тебе достаточно денег, чтобы ты отобрал лучшие биообразцы. Лучшие. Самые лучшие!!! Я ведь так говорил, да?! Или у меня, старого маразматика, отшибло память?!
– Простите, хозяин… – Тутмес молниеносно согнулся в поклоне – низком, почти до пола. – Так получилось. Внутри пальцеглаза была эта штука…
– Только и слышу от тебя: «Простите, хозяин!» – завопил Виктор. – На каждом шагу! Ты вытворяешь черт знает что, а я должен все тебе прощать, да?
– Простите, простите великодушно…
Виктор схватил Тутмеса за плечи, дернул вверх, выпрямил, яростно уставился в полузажмуренные, дрожащие черные глаза. Потом с наслаждением въехал коленом в солнечное сплетение чертового африканца. Тутмес захрипел, сложился пополам. Виктор не дал ему упасть. Выпрямил снова, подтащил к стене, прислонил и отпустил тормоза. Его сухие, немолодые, но еще крепкие кулаки начали лупить в шоколадное лицо как в боксерскую грушу – раз за разом, с глухим стуком. После пятого или шестого удара Тутмес рухнул на пол и закрыл голову руками. Виктор добавил пару пинков по ребрам и неожиданно успокоился. Стоял, тяжело дышал, смотрел на разбитые костяшки своих пальцев. Давно ему не было так хорошо.
– Эй, ты, вставай.
Тутмес уперся ладонями в пол, медленно приподнялся, кровь текла из его носа двумя яркими ручейками.
– Давай, давай, шевелись. Хватит притворяться.
