группировки, экстремисты разных мастей — все дружно толкают нас к новой войне. Выдвижение кандидатуры Сенатора на пост мирового лидера — единственная надежда на сохранение мирного хода событий.
— Допустим, но причем здесь я?
Человек с лицом круглым и мягким сказал:
— Предстоящие выборы будут самыми важными из всех, какие когда-либо происходили на нашей планете. — У него оказался бойкий, тонкий голос, и у меня возникло чувство, что он должен принадлежать худенькому и маленькому человеку, который, возможно, прячется под столом.
— Политические идеи Сенатора, может быть, последний шанс выбраться из надвигающегося хаоса.
— У меня такое чувство, — сказал я, — что мы никогда не доберемся до сути вопроса.
— Возможно, вы заметили, — сказал пухленький человек, — что в последние дни предвыборная кампания Сенатора страдает некоторой… гм… вялостью.
— В последнее время я не смотрел телевизор.
— Наблюдатели отмечают, — сказал человек-птица, — что он повторяется, потерял присущую ему реакцию, из его речей исчезла энергия. И все это справедливо. Уже в течение трех месяцев мы снабжаем службы новостей фальшивыми записями.
Все смотрели на меня. В комнате сгустилась напряженная тишина. Я обвел взглядом собеседников и остановился на человеке с клочковатыми седыми волосами и зубами, которые как будто были созданы лишь для того, чтобы сжимать трубку.
— Вы хотите сказать, что он мертв? — спросил я. Седая голова медленно, почти с сожалением качнулась.
— Сенатор, — сказал он торжественно, — сошел с ума.
Тишина, наступившая после этой чудовищной новости, была тяжела, как мокрое белье в прачечной. Я поерзал на стуле и выслушал негромкие покашливания.
— В течение последних трех лет он нес такое бремя, которое сломило бы обычного человека и за половину этого срока, — сказал Круглолицый.
— У него мания преследования, — сказал Носатый. — Он убежден, что готовится его похищение. Он воображает, что враги нашли способ подавить его волю, сделать его марионеткой. Поэтому он хочет выйти из игры.
— Налицо рациональное объяснение маниакальных идей, — сказал худой, как щепка, человек с полудюжиной прилизанных волос на лысой голове; он уставился на меня такими горящими глазами, что впору было жарить бифштексы. — Избегая трудностей предвыборной кампании, он выдумал благородный мотив; Сенатор жертвует своими надеждами ради того, чтобы не дать «использовать» себя.
— Трагично, — сказал я, — но не по моей части. Вам нужен психиатр, а не сыщик.
— Самые лучшие нейрофизиологи и психиатры страны пытались вернуть Сенатора к реальности, мистер Флорин, — сказал Носатый. — Но потерпели неудачу. Вот почему мы намерены взяться за это сами. С вашей помощью.
III
— Наш план заключается в следующем, — сказал человек-птица, наклоняясь вперед; его лицо почти утратило бесстрастность. — Сенатор твердо намерен ускользнуть. Очень хорошо. Мы позаботимся, чтобы ему это удалось.
— Он воображает, что, избавившись от своего поста и затерявшись в толпе, он решит все проблемы, — сказал человек с горящими глазами. — Но очень скоро он убедится, что все не так. Психологи заверили нас, что ему будет нелегко избавиться от ответственности. Возникнут препятствия, порожденные его собственным подсознанием. И вот тут-то он получит возможность убедиться, что эти препятствия не совсем воображаемые.
— Человек, который верит, что его преследуют незримые враги, угрожающие ему смертью, определенно психопат, — заметил Круглолицый. — Но что если за ним на самом деле охотятся? Что если его страхи не напрасны?
— Видите ли, — сказал человек с горящими глазами, — в определенной стадии больной, находящийся во власти галлюцинаций, все же отличает иллюзии от действительности. Жертва истерической слепоты время от времени будет натыкаться на вполне реальный стул. Но если его укусит воображаемая собака, то шок, который он испытает, возвратит его из воображаемого безопасного убежища, которое, оказывается, далеко не такое уж безопасное, к гораздо более понятной действительности.
— Мы возвратим ему здравый смысл, мистер Флорин, — сказал Носатый.
— Не знаю, я не специалист. Может, это и сработает, — сказал я. — Но кто снабдит его розовыми слонами? Или парочкой ужасных привидений?
— Возможностей у нас хватит, — угрюмо сказал Носатый. — Мы приняли меры для эвакуации части города, за исключением небольшого числа подготовленного персонала. Мы установили новейшее оборудование, реагирующее на импульсы его мозга. Все его передвижения будут под нашим контролем, а моделирование среды в ответ на его фантазии возьмет на себя машина.
— Если он представит себя в кольце диких животных, — сказал человек с горящими глазами, — появятся дикие животные. Если он представит, что город подвергается бомбардировке — будут падать бомбы. Все натурально — взрывы, пожары, обломки. Он, конечно, преодолеет препятствия, вы ведь знаете, он сильный человек и, уж наверное, способен справиться с собственными фантазиями. И тогда, убежден. Сенатор преодолеет истинную угрозу своему рассудку.
Я посмотрел на сидящих за столом. Они явно не шутили.
— Вы, джентльмены, ожидаете слишком многого от дешевого спектакля, — сказал я. — Сенатор, может быть, и сумасшедший, но далеко не дурак.
Носатый мрачно ухмыльнулся. И шевельнул пальцем.
Я услышал рычание мощных двигателей и лязг гусениц, переламывающих все на своем пути. Задребезжали пепельницы на столе, задрожал пол, затанцевали светильники. Со стены упала картина, а сама стена вспучилась и рухнула в комнату. И дуло десятимиллиметрового скорострельного пулемета, установленного на носу танка «Бола Марк», вперлось в комнату. Я чувствовал запах гари и горячего масла, слышал визг турбин на холостом ходу. Носатый снова шевельнул рукой — и танк исчез. Стена была целехонька, как и картина, и все остальное.
Вытащив платок, я вытер лоб и шею, а они изучали меня, покровительственно улыбаясь.
— Да… — сказал я. — Снимаю свое последнее замечание.
— Поверьте, мистер Флорин, все, что Сенатор испытает во время своего путешествия, будет абсолютно реальным — для него.
— И все же это сумасшедший план, — сказал я.
— Пусть так. Но ничего другого не осталось. Вы согласны помочь? — спросил Круглолицый.
— И как я вписываюсь в эту картину?
— Когда Сенатор отправится в путешествие, вы пойдете с ним.
— Я слышал о людях, которые сошли с ума, — сказал я. — Но я никогда не слышал, чтобы они брали с собой пассажиров.
— Вы будете охранять его. Флорин. Вы проведете его через весьма реальные опасности, с которыми он может столкнуться. И одновременно вы будете снабжены средствами связи, с их помощью мы будем наблюдать за его передвижениями.
— Понятно. И что же, как говорится, я буду с этого иметь? Человек-птица пронзил меня взглядом.
— Вы ведь человек чести, одинокий воин. Во всяком случае, таким себе кажетесь. И поэтому вы просто не сможете показать спину в ответ на призыв к долгу. — Он сел со взглядом настолько довольным, насколько может быть довольна ворона, ухватившая кусок сыра.
— Может быть, кое в чем вы и правы, советник, — сказал я. — Но существует еще парочка мелочей,
