— Пропустим разговор о том, кто вы, кто Трейт, и что вы здесь делали, и где мы находимся. Но как это отзовется на мне?
Он бросил на меня проницательный взгляд, в котором было что-то вроде надежды.
— А вы не помните?
— В моей памяти есть пробелы. Начинайте их заполнять.
— Не знаю, с чего начать. Что вы помните?
— Расскажите о «Ластриан Конкорд». Он покачал головой и нахмурился.
— Послушайте, я клянусь вам…
— Дальше. Как насчет Иридани?
— О! — он облизнул губы и несколько разочаровался. — Очень хорошо. Вы знаете, против чего я выступал там. Хотя большого выбора у меня не было…
— Начинайте сначала.
— Ну… Иридани пришел ко мне семнадцатого. Его разговор сводился к тому, что он нуждается в моих услугах. Если честно, мне нужна была работа. А как только я ознакомился с ситуацией, они уже не могли позволить мне уйти — по крайней мере, они так заявили.
Я повернулся к мисс Реджис.
— Сказал он хоть что-нибудь? Она покачала головой.
— Мне кажется, он тянет время. Кто это?
— Актер по имени Барделл.
— Боже мой, — сказал Барделл. — Если вы знаете это, то вы знаете… — он осекся. — Откуда вы узнали?
— Вы сказали мне.
— Никогда.
— В парке, — сказал я, — на Грейфеле. Его лицо стало похожим на пирог, который уронили.
— Но вы не можете… — сказал он сдавленным голосом, повернулся и ринулся к окну. Я выстрелил вслед ему, но это его не остановило; он вылетел в окно, как грузовик с автострады, и исчез в фонтане осколков стекла.
Мисс Реджис испуганно вскрикнула. Я ощупал металлическую раму, что-то задел и услышал щелчок. Окно, осыпав пол осколками стекла, развернулось в комнату, как ворота. За ним была обыкновенная серая стена.
— Если фальшивый человек выпрыгивает из фальшивого окна, ^сказал я, — это самоубийство или безобидная шутка?
— Это ночной кошмар, — сказала девушка. — Но я никак не могу проснуться. — В ее широко открытых глазах стоял страх. Я облизнул губы, напомнившие вкус промокательной бумаги, подумал о двух-трех остроумных репликах и сказал: — У меня ощущение, что это не входило в их планы. Я не знаю, каковы эти планы, кто их составлял и для чего, но обстоятельства складываются не так, как предполагалось. А это значит, что они не такие умные, как самим себе кажутся — или мы не глупее их.
— Мы ходим по кругу, — сказала она. — Мы как слепцы в лабиринте. Мы спотыкаемся, мы заходим все дальше и дальше…
— Может, если мы достаточно далеко зайдем, то увидим выход.
— Куда?
— Смешно, но я бы сказал — откуда. — Я сунул голову в проем серой стены, около восемнадцати дюймов в ширину. Это, наверное, был тот самый проем, который Сенатор и я использовали для побега из фальшивого сенаторского особняка, или его двойник.
— Решайте, мисс Реджис, — сказал я, — вперед или назад?
— Назад — куда?
— Вы еще верите, что мы в Вулфтоне, Канзас, не так ли?
— Неужели я действительно когда-то здесь жила? — прошептала она. — Робкая маленькая женщина в сером маленьком городке, работающая в страховом агентстве, где двери покрыты лаком, а половицы устало скрипят, и я печатала отчеты на старенькой печатной машинке, приходила домой поздно вечером, в мрачную маленькую комнатку, чтобы, заснув, увидеть невероятное.
— И просыпались, и жили этими снами. Мне хотелось бы найти ответ на все эти вопросы, мисс Реджис. Может быть, ответ там. — Я кивнул в сторону темного узкого тоннеля за фальшивым окном.
— Мы исследуем темные коридоры в фантастическом замке? — спросила она. — Или это темные лабиринты в нашем сознании?
— Может быть, наш разум — это бесконечные кротовые ходы. А, может быть, мы — мысли, приходящие в голову Бога и прокладывающие свой путь в бесконечной тверди Вселенной… Или всего лишь две вороны, каркающие в темноте, чтобы подбодрить друг друга. Если верно последнее, то мы плохо с этим справляемся. Вперед, девочка. Давай пойдем и разведаем. Мы можем увидеть розовый солнечный свет, пляж из белого сахара и море из жареных кукурузных зерен, и это совсем не плохо.
Я шагнул вперед и обернулся, чтобы подать ей руку, но что-то было между нами, нечто невидимое и тяжелое, словно стекло. Она о чем-то говорила, но ни одного звука не было слышно. Я ударил невидимый барьер плечом, что-то разбилось, может быть, мое плечо, но я пробился через складки темноты и вылетел в шум и яркий свет.
XIX
Я очутился в огромном холле с высоким потолком, который терялся в вышине. С одной стороны был английский сад за высокой стеклянной стеной, с другой — гигантские панели, похожие на табло вылета самолетов, покрытые светящимися строчками, которые непрерывно мигали и сменяли друг друга. В центре зала, в ряд, были расположены белые пластмассовые столы, и за каждым сидел человек — или почти человек — в белой униформе и шляпе, похожей на почтовый ящик с тесьмой под подбородком. Мужчины и женщины в гармонирующих по стилю и цвету одеждах стояли перед столами в очередях, и я был в одной из них.
Клиент передо мной — ослепительная дама в изысканном украшенном бриллиантами саронге и с ровным золотистым загаром — взяла свои документы и исчезла за белым экраном. Я оказался первым.
— Флорин? Все правильно, есть, прошу, — сказал гориллообразный клерк отрывистым тоном студента Оксфордского университета и одарил меня взглядом блестящих глаз и смутным блеском больших квадратных желтых зубов. — Добро пожаловать домой. Как прошло путешествие?
— Как в сумасшедшем доме накануне дня всех святых, — сказал я. — Не надо утруждать себя байками, кто вы и что вы. Я не поверю ни одному вашему слову. Просто скажите мне, что это за место, хотя и в это я тоже не поверю.
— Ноль-ноль-девять-ноль-два, — сказал он, надавил кнопку, и белые стены огородили нас с четырех сторон, образовав уютный кубик.
— Что вы сделали с девушкой? — спросил я, пытаясь держать в поле зрения все четыре стены одновременно.
— Хорошо, Флорин, только не нервничай, дружище. Ты оперативник IDMS, только что возвратившийся из официальной командировки на Локус 992 А 4. — Поджав свои длинные и по-обезьяньи тонкие губы, он нахмурился. — Откровенно говоря, я был удивлен, обнаружив синдром амнезиакальной фуги у полевого агента твоего уровня. Как далеко в прошлое простирается потеря памяти?
Я ощупал карманы в поисках пистолета Сенатора. Его там не было. Как, впрочем, и двухмиллиметрового игломета, нашел я лишь шариковую авторучку, которая, насколько я помню, мне не принадлежала. Импульсивно я направил ее на обезьяно-человека за столом. Мне показалось, что он всерьез перетрусил.
Его рука дернулась к ряду кнопок на компьютере и обмякла, когда я направил ручку ему между глаз.
— Говори, — потребовал я. — Мне нужна девушка, а потом я выхожу из игры.
