орангутанг Кнаппи, выдрессированный профессором Нотгорном. Забудьте, что вы умеете говорить и действовать, как человек. За малейшую попытку взбунтоваться, за единственное слово или угрожающий жест я немедленно пристрелю вас, как взбесившегося зверя, и, конечно, отвечать за это не буду! Ваше тело я вам верну, если вы добросовестно сыграете свою роль до конца. Мне не нужна ваша жирная оболочка. Я отнял ее у вас лишь потому, что мне понадобилось убрать вас на некоторое время с дороги. Кроме того, ваше тело для меня удобнее, чем тело моего лохматого друга Кнаппи, так как оно мне дает возможность работать и появляться среди людей… Вы поняли мое предложение? Если да, то кивните и все.
Аб Бернад поспешно кивнул. Говорить он все равно не мог, так как рот и горло у него пересохли от страшной жажды. Нотгорн, видимо, знал об этом. Как только аб кивнул своей непривычной обезьяньей головой, профессор тотчас же спрятал пистолет в карман сутаны и подал ему кружку с водой. Аб схватил ее своими длинными цепкими лапами и осушил до дна чуть ли не одним глотком.
— А теперь сбросьте халат и следуйте за мной! Мне пора завтракать. Нагда уже несколько раз стучала в двери.
Аб не посмел не подчиниться столь категорическому приказу. Он оставил халат профессора на диване и потащился за своим тираном, не имея на теле ничего, кроме рыжей звериной шерсти.
Нотгорн привел аба в столовую. Здесь, за столом, уставленным яствами, уже восседала принарядившаяся Нагда. Абу казалось, что он сгорит со стыда перед этой доброй женщиной. Но она, увидев обезьяну, лишь крикнула:
— Кнаппи, тебе чего тут надо?! А ну марш отсюда!
— Оставьте его, ведрис Нагда, — вступился за аба профессор Нотгорн. — Он такой милый и добрый зверюга. Представьте себе, он все время находился со мной в кабинете профессора и глаз с меня не спускал!
— Так он был с вами, ваше благочестие, и вы с ним подружились? Что ж, пускай остается, если это доставит вам удовольствие.
— Благодарю вас… А как наш уважаемый профессор? — спросил Нотгорн, усаживаясь к столу и с заметной неловкостью заправляя салфетку за ворот сутаны.
— Спит все. Может, смилостивится бог единый и этим сном вернет разум моему доброму хозяину… А что у вас, ваше благочестие? Удалось вам что-нибудь найти в бумагах хозяина?
— Еще бы, ведрис Нагда! Мне посчастливилось обнаружить очень ценные сведения. Надеюсь, что еще сегодня мне удастся вылечить нашего профессора.
— Неужели, ваше благочестие! Вот это радость так радость! И не знаю, как вас благодарить за это!.. Кушайте, кушайте, не стесняйтесь!
И Нагда с воодушевлением принялась потчевать благочестивого гостя. Нотгорн, пользуясь объемистым желудком аба, ел с отменным аппетитом, не забывая, однако, и про своего заточенного в обезьяну пленника. Он то и дело бросал священнику объедки со стола, словно тот был простой домашней собакой. Аб волей-неволей ловил подачки врага и с жадностью пожирал их, так как был ужасно голоден.
В самый разгар трапезы в холле прозвучал звонок. Нагда бросилась открывать. Нотгорн перестал есть и настороженно уставился на двери. Аб тоже затаился под столом. Но вот Нагда вернулась и привела с собой гостью — ведрис Пуару, законную жену аба Бернада. Это было настолько неожиданным и страшным, что аб чуть не совершил роковой промах, за который ему пришлось бы поплатиться жизнью. Он вскрикнул, к счастью невнятно, что-то о боге едином и, выскочив из-под стола, забился в самый дальний угол комнаты. Крик его все восприняли как испуганный визг, а над постыдным бегством огромного орангутанга громко рассмеялись.
Лишь Нотгорн погрозил абу пальцем и, поднявшись, развязно поцеловал ведрис Пуару в губы. Затем он усадил ее рядом с собой. Бедный аб дрожал в своем углу, глядя на них, и не знал, что ему делать. Минутами ему хотелось дать волю ярости, броситься на Нотгорна и разорвать его в клочья. Но при этом он понимал, что убить-то ему придется свое собственное тело, а в нем — и ментогены Нотгорна, чем он дважды уничтожил бы для себя возможность вернуться в прежний человеческий облик.
Нагда тем временем подала ведрис Пуаре чашку кофе.
— Ты обещал вернуться через час, а сам, как видно, окончательно переселился в дом Нотгорна? — сказала Пуара мужу.
— Профессор тяжело болен, Пуара. Я не могу его покинуть в такой беде! — ответил Нотгорн.
— А при чем тут ты? Ведь ты не врач!..
— Врач профессору не нужен. А вот в духовном утешении он нуждается. Думаю, что пополудни он придет в себя и мне удастся с ним побеседовать.
— Значит, к обеду тебя не ждать?
— Нет, дорогая, боюсь, что к обеду я не успею вернуться.
— Ну что ж, пообедаю одна, — вздохнула Пуара и вдруг, оживившись, вскричала: — Ну и память же у меня! Самое-то главное и забыла! Тебе, аб, телеграмма из Сардуны! Вот смотри!
Нотгорн взял у Пуары телеграмму и вне себя от удивления прочел в ней следующее:
— От кого это? — с нетерпением спросила Пуара.
— От доктора Канира! — громко ответил профессор Нотгорн. — Пишет, что остановился в гостинице «Кристалл» и ждет дальнейших указаний… Жаль, что Рэстис Шорднэм до сих пор не приехал, а то бы я оставил на его попечении больного профессора и Кнаппи и немедленно отправился бы в Сардуну, чтобы встретиться с доктором Каниром!..
— Шорднэм уже приехал, ваше благочестие! — вступила в разговор Нагда, доселе скромно молчавшая.
— Приехал?! Вы его видели, ведрис Нагда?!
— Конечно, видела. Такой здоровенный бородатый детина. Я его встретила в нашем переулке, когда ходила покупать булочки. Он искал наш дом. Ну мы разговорились, и я велела ему прийти в два часа пополудни, так как ведеор профессор не может теперь его принять…
— Это просто замечательно! — вскричал Нотгорн, потирая от удовольствия руки и забыв на мгновение, что он теперь не профессор, а ланкский аб. — Чего же ты молчала, Нагда?!
— Я не думала, что вам это будет интересно, ваше благочестие, — холодно ответила Нагда, задетая этим неожиданным «тыканьем», которое она в отношении себя позволяла только своему хозяину.
— Я тоже не знала, что ты настолько уже освоился в доме Нотгорна! — заметила ведрис Пуара, смерив мужа пристальным взглядом.
Нотгорн понял, что дал маху. Кое-как ему удалось объяснить обеим женщинам свою странную оговорку. Вскоре после этого Пуара ушла, причем на прощание сама поцеловала Нотгорна в лоб, а в сторону бедного аба даже не посмотрела.
После ухода гостьи Нотгорн быстро покончил с завтраком и, вытерев губы салфеткой, сказал:
— Теперь, ведрис Нагда, гоните Кнаппи в сад, а сами займитесь хозяйственными делами, от которых я вас отвлек. Я же попытаюсь помочь нашему дорогому и многоуважаемому профессору Нотгорну, чтобы к приходу Шорднэма он был в полном порядке!
Услышав, что ему можно выйти, аб Бернад не стал дожидаться приказания Нагды. Выскочив из своего угла, он огромными прыжками побежал прочь из столовой. Нотгорн проводил его сердитым взглядом, но ничего не сказал.
День был в полном разгаре. Солнце подбиралось к зениту и обливало землю потоками горячих лучей. Абу стало жарко и захотелось пить. Он перемахнул через изгородь сада, залег в прибрежных кустах и
