но никто из выпускников ее не навещал. Неудивительно, если иметь в виду отвратительный, в сущности, характер старушки.
–?Плечи распрями, дурища! – покрикивала она на Анну.
Она учила Анну пользоваться косметикой.
–?Ты не красишься, потому что хочешь себя за что-то наказать? Или считаешь себя и без того красивой? В чем-то ты права, у тебя идеальная кожа, но глазки можно было бы и подчеркнуть, а губам не повредит капля блеска.
Муза вывернула свою косметичку – каких только чудес не отыскалось в ней и какие новые названия узнала Анна: глиттер, хайлайтер, консилер. Наставница показала ей, как сделать лицо у?же, глаза – больше, губы – соблазнительней.
–?С чего бы тебе не пользоваться косметикой, глупышка? Тем более сейчас, когда все можно купить без труда? Вот мы, я помню…
Муза пускалась в воспоминания.
Тушь раньше была в продаже одного вида – сухой черный брусочек в картонной коробочке с пластмассовой неудобной кисточкой, которая заменялась выдумщицами на детскую зубную щетку. Особой популярностью пользовались «Ленинградская» и «Бархатная». Разработчики продукта мыслили, вероятно, что тушь дамочки будут разводить водой. Некоторые выпендрежницы поступали именно так, но чаще все же в тушь плевали – с душой, с прицелом. Тем более что только оплеванная тушь приобретала нужную консистенцию.
Из импортных особенно котировались тушь «Ланком», «Луи Филипп» и итальянская «Pupa». Стоила она дорого, ее расходовали лишь по торжественным случаям. Когда тушь заканчивалась настолько, что ее уже было невозможно развести ни водой, ни спиртом, блестящий иноземный футляр начиняли кондовым отечественным продуктом. Мелко стругали брусок «Театральной» и заталкивали внутрь, туда же заливали глазные капли.
Самые смелые красавицы покупали тушь у цыганок, варивших вожделенный продукт из толченого грифеля и мыла. Пользовался славой женский туалет возле ЦУМа, где можно было познакомиться с фарцовщицами. Те из-под полы толкали польскую и французскую косметику, но там могли и обокрасть, и обмануть, так что предприятие выглядело опасным.
А малоимущие красили глаза, представьте, гуталином. Он, конечно, был качественный, не то что нынче. Приличной туши в Стране Советов не могли произвести, а вот гуталину было завались, и такой славный – ни у кого аллергии на него не появлялось. Хотя и мазались им в основном приехавшие из деревень лимитчицы, а те вообще были не склонны к хворям, если исключить последствия абортов.
–?У меня-то, конечно, всегда имелась импортная тушь, – усмехалась Муза. – Но красились тогда отчаянно, по семь-восемь слоев накладывали на ресницы, чтобы несколько спичек можно было рядком уложить. Конечно, никакой туши не напасешься. Разделяли слипшиеся ресницы иголкой, загибали их раскаленным над газовой конфоркой ножом. Как только выжили! Чтобы глазки были «мохнатыми», стригли в тушь волосы и мех. А помада, голубушка ты моя! С ней тоже были сложности. До чего доходило – использованные до основания тюбики и те не выбрасывали. Остаточки выковыривали шпилькой, плавили на свечке и сливали в баночку. Некоторым, кто половчее, удавалось залить помаду в тюбик. Между прочим, в результате смешения остатков нескольких тонов получался какой-нибудь интересный цвет, которого в магазине и не сыскать. Кистей у нас тогда специальных не водилось, покупали наборы для рисования. Щеки, кстати, тоже красили «губнушкой», как тогда говорили бабенки из простых. Оно и хорошо выходило – щеки и губы получались тон в тон. А сейчас посмотришь, идет фифа, губы розовые, а румянец кирпичный. Так не годится, матушка. И еще губы темным обведет. Раньше-то косметики не было, зато вкуса у иной дамочки побольше имелось, или здравого смысла, что ли. Губы обводили карандашами «Искусство», они цвета почти не давали, но помаде не позволяли растекаться. Кто не мог достать тени, к примеру, мазал веки тертыми цветными школьными мелками, разведенными водой. Особы, не страдавшие избытком вкуса, присыпали их сверху блестками. А еще с елочных игрушек соскребалось покрытие, получалась неимоверно блестящая пудра, которую наносили на веки, щеки, посыпали ею волосы. Подводки не было в принципе. Нет, ты не так делаешь. Смотри: тут утолщение, а хвостик должен подниматься вверх. Если глаз опущен, это придает лицу унылое и старообразное выражение. Когда в семидесятых пошла мода на стрелки, мы их делали следующим образом: на обратную сторону маленького зеркала опять же плевали, разводили черный карандаш и рисовали зубочисткой… Смотри, тональный крем лучше накладывать не пальцами, а спонжиком или кистью. И пудру тоже кистью – так она лучше ложится. Мы-то и не подозревали долгие годы о существовании компактной пудры, пользовались рассыпчатой. «Театральная», «Лебедь», «Ландыш». И оттенка всего три: белая, розовая, «рашель». Был тональный крем «Балет» и «Дермакол», они ужасно ложились, а других негде взять. Так до чего доходило – смешивали рассыпчатую пудру с детским питательным кремом и получали вполне приличный тон для лица. Представь, даже лак для волос был самодельный. Ты-то, я вижу, выпрямляешь волосы. А мы раньше только завивали. Кудри без лака не зафиксируешь, изобретали разные смеси – например, из столярного клея, яичного желтка и сахарного сиропа. В дело шло пиво, отвар льняного семени, крахмал, желатин, яичный белок и просто сахарная водичка… Красили волосы хной, басмой, отваром луковой шелухи, словно яйца на Пасху. Посыпали шевелюры краской «серебрянкой», чтобы придать им модный пепельный оттенок. Потом всю эту красоту так трудно было вымыть из головы! Особенно если учесть, что с шампунями было непросто. Да и вообще, считалось, что голову мыть нужно не чаще одного раза в неделю, а пачкалась она из-за всех ухищрений гораздо быстрее. Тогда для удаления жирного блеска волосы посыпались мукой или тальком, потом это все вычесывалось. Если мыли, то хозяйственным или детским мылом, ополаскивали уксусом, а для укрепления корней волос женщины втирали в кожу головы свежевыжатый луковый сок. И сейчас помню, как прибегает одна краля на съемки, на ней шапка по последней моде, этакая меховая кастрюля. Кастрюля создает парниковый эффект, и от дамы такое амбре исходит! Да и все тогда вообще-то не благоухали. Духов на прилавках лежало полно, но пахли они – не дай бог. «Персидская сирень», «Ландыш серебристый», «Роза», «Красный мак», «Каменный цветок»… Для самых непритязательных – духи «Наташа», для самых требовательных – польские «Быть может» за два рубля сорок копеек. Конечно, рафинированная дама не могла себе позволить пахнуть персидской сиренью. Покупали из-под полы «Клима» и «Мажи Нуар», выше других ценился «Опиум». Ты сейчас можешь подобрать себе аромат по вкусу, а раньше достаточно было того, что духи – французские! Значит, хорошие. Чего не было абсолютно – так это дезодорантов. С природными запахами боролись с помощью специальных потосборников. Их продавали в галантерейных отделах. Это было что-то вроде подушечек, их полагалось пришивать к одежде под мышками, а по вечерам отпарывать и стирать. Многим было лень так делать, и они носили застарелый пот по нескольку дней. Кстати говоря, подмышки, ноги и прочие места тогда не брили, это было просто не принято. Не редкостью было увидеть барышню в вечернем платье декольте, поднимет она этак руку, а под ней, батюшки, настоящие заросли. Не помню уж, кто ввел моду уничтожать их – допускаю даже, что я сама. А знаешь, как боролись с запахом пота? В аптеке покупали пасту Теймурова и жженые квасцы. Было и более радикальное средство – формидрон. Бр-р, до сих пор помню его унылую белую этикетку. Соль в том, что как только нанесешь это ведьминское снадобье, как оно начинает ужасно жечься, и пять минут ты просто криком кричишь. Зато потом можешь хоть танцевать, хоть в цирке выступать, хоть под софитами день-деньской сниматься – ни капли пота из тебя не выкатится. Сжигал этот препарат, что ли, окончания потовых желез? Но, как бы то ни было, тебе крупно повезло, что ты живешь в такую пору. И что встретила меня, конечно. Полюбуйся-ка.
Анна любовалась. Из зеркала на нее смотрела девушка с нежнейшим румянцем на фарфоровом личике, с розовыми от природы губами, с блестящими миндалевидными глазами. Ни капли косметики нельзя было обнаружить на этом лице, если только не смотреть уж очень искушенным взором… Анне нравился ее новый облик. Хотя кому на нее смотреть? Но если Музе это доставляет удовольствие… Да еще Милан…
–?Я также намерена уделять внимание твоей внутренней красоте, – насмешливо провозглашала Муза. – Главный специалист по таковой – Моцарт!
И они слушали музыку. Впрочем, неправильно было бы сказать, что у них имелся какой-то определенный час для музыки, она в доме звучала постоянно, самая разная. Птичьи трели итальянских опер, грозный гул органа, выматывающие нервы скрипичные вопли. Анна научилась говорить, читать, спать под музыку, музыкой пропитаны были стены старого особняка.
Музыкой и тайнами.
