Ты знаешь, эта Юля, оказывается, очень даже ничего. Я думаю, может, раньше она просто стеснялась, не разговаривала ни с кем, а мы уж решили, что она выпендривается! Сегодня она разговорилась и показалась мне такой простой, такой милой… И твои картины ей понравились. Ты не сердишься?
– А? Да нет, мне не жалко. Особенно если ей понравилось.
– Погоди, а ты-то что вернулся? – наконец догадалась спросить Оля, уже открывая дверь в свою квартиру.
Кириллу почему-то не захотелось ей рассказывать про забытые ключи. Вот не захотелось, и все тут.
– Знаешь, я доехал до дома, а потом мне так тоскливо стало. Вот я развернулся и обратно, думаю, ну не выгонит же она!
– Ах ты, морда моя славная, – рассмеялась счастливым смехом Оля, и Кирилл почувствовал самые настоящие угрызения совести. – Ну иди, я тебя поцелую…
Черное кимоно осталась лежать в прихожей на полу.
«Завтра встану пораньше, возьму Лелькины ключи и заберу свои из мастерской», – соображал Кирилл, прислушиваясь к сонному дыханию Ольги и постепенно погружаясь в дрему.
Он действительно проснулся рано, даже без будильника – иногда Кириллу удавалось запрограммировать себя на такой вот подъем, если накануне вечером он несколько раз повторял себе, что обязательно должен проснуться. Встал, прикрыл Ольгу простыней, поцеловал ее в теплые спутанные волосы и, быстро одевшись, вышел из квартиры. Кирилл решил не обнаруживать перед Олей своей невольной лжи. Душ, завтрак, утренняя болтовня – все это потом, когда он заберет ключи.
Лелькины ключи лежали в прихожей на подзеркальнике. Кирилл взял их и осторожно прикрыл дверь. На цыпочках (что напомнило ему вчерашнее бегство) он поднялся наверх и открыл дверь в студию. Первое, что бросилось ему в глаза, – Ольга навела какой-то порядок, именно не сделала уборку, судя по пыльным следам на полу, а так, косметически прибралась. Заляпанный красками белый халат, который валялся скомканным на сиденье стула, отправился на свое место, во встроенный шкаф, чашки и стаканы, что стояли немытыми на столе, перекочевали на полку и лучились чистотой, голубая клеенка на столе была тщательно вытерта…
И никаких ключей.
Некоторое время Кирилл мучительно соображал – может, он забыл их где-то в другом месте? Но так отчетливо было воспоминание – входя, он швыряет тяжелую связку на стол. Или он потом все же взял их со стола и выронил уже в машине?
Кирилл собрался было спуститься вниз и порыться в салоне автомобиля, но вовремя остановился. А что, если Леля, когда убиралась вчера, взяла эти несчастные ключи и припрятала куда-нибудь? А потом смолчала, хитрюга, не стала уличать его во лжи. Ну что ж, значит, надо молчать как рыба, все равно она потом расколется.
Как ни в чем не бывало Кирилл спустился обратно в Ольгину квартиру и, как выяснилось, на редкость вовремя. Она проснулась, как будто только и ждала, чтобы он вернулся. Потянулась, зевнула, как кошка, показав розовую пасть с мелкими белоснежными зубами, и наконец открыла глаза.
– О, ты уже встал? – промурлыкала она. – А какая ранняя пташка сейчас сварит кофе?
Кирилл догадался, что эта обязанность целиком и полностью лежит на нем, и отправился на кухню, предварительно расцеловав помятую спросонья мордочку подруги. Через некоторое время, когда по дому поплыл дурманящий запах свежесваренного кофе, Ольга появилась на кухне, запахиваясь в кимоно. Кирилл с улыбкой искоса посматривал на нее. Интересно, что она успевает с собой сделать за короткий срок пребывания в ванной?
Только что глаз продрать не могла, на щеке отпечатался шов подушки, волосы были спутанные и всклокоченные… А сейчас уже свеженькая, бодрая, глаза блестят, на ресницах сверкают капли воды.
– Ура, кофе, – обрадовалась Ольга, садясь за стол. – Я не завтракаю сегодня, а ты, если хочешь, можешь поджарить себе тосты и достать ветчину. Да и вообще, лопай, что найдешь.
– Спасибо, барыня, – поклонился Кирилл. – Не дали пропасть с голоду. Мы мужики рабочие, нам есть надо, чтобы силушка была.
Так, болтая, они принялись за завтрак. Кирилл все ждал – когда же Лелька скажет ему про ключи? Быть не может, чтобы она упустила такую тему для шпилек! Но она не упоминала о вчерашнем происшествии. Наконец он решился сам.
– Благодарю также, что мои хоромы без хозяйской ручки не оставили, – шутливо заметил Кирилл.
– И это называется «без хозяйской ручки»? – возмутилась подруга. – Да там давно уже не хозяйская ручка нужна, даже не хозяйская ножка, а целая бригада ассенизаторов! Погоди, выберу я свободный день и наведу настоящий порядок.
– Ради бога, не надо! – схватился за голову Кирилл. – Скольких шедевров после этого недосчитается мировое сообщество! А я вот уже недосчитался ключей. Признавайся, куда ты их припрятала?
– Не видела я никаких ключей, – отмахнулась от него Ольга и продолжала болтать: – К тебе ведь в мастерскую гости приходят, ты подумай! Кирилл, ты чего?
Лелька остро чувствовала смену настроения у своего приятеля.
– Да, понимаешь, ключи от дома потерял, – посетовал Кирилл, поняв, что отвертеться от прямого разговора уже не получится.
– Ключи? Да ладно, не переживай, у меня же есть запасные.
Кирилл обрадовался, что Леля не обратила внимание на это признание и забыл обо всей этой истории напрочь. Между прочим, зря.
Глава 21
В Юлин день рождения Лавров преподнес ей подарок, который своим размахом и стоимостью превзошел все дары, сделанные им прежде. Скромный коттедж на берегу Средиземного моря обошелся бы ему в целое состояние – если б он не получил его по праву наследования от Веры! Но Юля не знала об этом, и теперь ее радость искупила все огорчения последних недель!
А их было, что и говорить, немало. С некоторых пор Лавров чувствовал себя так, словно он чем-то обидел жену, как будто совершил какую-то подлость или глупость, которую по низменности своей натуры не заметил, и теперь Юля платила ему за это грустью, отстраненностью, молчанием. Все попытки развеселить супругу ни к чему не приводили – и «средь шумного бала», и наедине с мужем она оставалась такой же далекой и печальной. Лавров уже убедился, что назойливые вопросы ни к чему не ведут, они только заставляют жену еще больше замкнуться в себе, в своих неведомых переживаниях. Немного оживилась Юля в гостях у Ольги – болтала с ней о каких-то тряпках и духах, обаятельно улыбалась своему Димасику и ухитрилась за какой-то час привести мужа в приличное расположение духа и привлечь к себе сердце Лели.
Но повторить свой визит к Ольге Юля не пожелала. И даже свой день рождения решила провести с Димой, чтобы больше никого не было. Эта романтическая затея порадовала нежного супруга и польстила ему, но и несколько удивила. Он привык справлять все праздники с друзьями, он был не против распахнуть двери своего дома для друзей, закатить веселую вечеринку, но… Это все же Юлин день рождения, она может устроить все, как захочет. Вероятно, так и полагается в том, настоящем мире, которого он не видел, от которого отвык?
Отец – опер, мама – библиотекарь. Логика и интеллект. Так все выглядело на первый, безучастный взгляд. На деле все оказалось иначе. Отец был человек сильный, но какой-то растерянный. На многое распылялся – собирал марки, ездил на рыбалку, даже бальными танцами занимался. И подолгу сидел в засадах.
– Ну что, засадил? – язвительно спрашивала жена поутру.
Валерий Анатольевич молчал. Он привык к язвительности супруги, к ее неунимаемым претензиям и непрерывным бойкотам. Сына было жаль. Митька, боевой и храбрый парень, после развода стал хлюпиком. При нечастых субботних встречах больше отмалчивался, не задавал больше каверзных вопросов, не требовал лакомств. Так и вырос непонятым. Друзья у него, правда, всегда были хорошие. С такими друзьями не пропадешь.
Для Лаврова вовсе не было секретом отношение друзей к его избраннице. Но он не принимал этого всерьез, решив, что когда они получше узнают ее, то непременно полюбят! Его пугало только то, что Юля
